- Не волнуйся, Коля, снимаю только брюки. Я белья не ношу летом. Жарко.

- Вот же бля… м-м-м... пусти!

- Я же говорю, - не кричи.

- А зачем ты меня поцеловал опять?

- Чтобы заткнуть.

- Ах, ты...

- Не ругайся.

- А ты не суй свой язык мне в рот. М-м… псих!

- Ты сладкий, - Андрей облизнулся, ехидно усмехаясь.

- А ты нет. Курить надо меньше. И вообще, что это упирается в мое бедро? Ты вообще в курсе, что у тебя стояк?

- В курсе. Это все из-за тебя. Не надо было быть таким хорошеньким.

- Ты что из этих?

Коля попытался отползти в сторону, но Андрей наступил коленом на юбку, и все трепыхания молодого человека оказались напрасны.

- Я би, а ты? Только не надо говорить, что ты нормальный. Я видел, как ты на меня в душе смотрел.

- Я не специально. Просто ты длинный, а член... Ой, - Коля прикрыл рот ладонью, но Андрей не обиделся, а наоборот громко рассмеялся.

- Это ты у нас, мал золотник, да весь в корень пошел. Зато я своим прекрасно владею. Слышал когда-нибудь: главное не размер, а умение?

- Умелец хренов, руки убери!

- А ты не забыл, что мы тут вообще-то маньяка ловим?

- Забудешь тут, когда в бедро такое упирается. Отпусти меня. Пу… м-м… м-муда… м-м-м. Ум-ф.

- Ну, вот. Ответить на поцелуй совсем не страшно. Продолжим.

- Не хочу.

- А тебя и не спрашивают. Маньяк уже наверное близко.

- Да, какой маньяк?! Ты сам любого маньяка переплюнешь. Куда?

- Ты уже возбужден. Это хорошо.

- Чего хорошего? В женских тряпках, со стояком и психом напарником . Ай, убери руки, не тронь мои плавки-и!

- Я тебе просто помогаю. Так ведь легче? А такого малыша прятать под тесной тканью просто преступление.

- Легче будет, когда ты уберешься от меня метров на пять.

- Не могу. Мы ловим маньяка на живца. Как ты предпочитаешь, на спине или на животе?

- Чего-о? На каком на фиг животе?

- Нам надо сымитировать секс, иначе маньяк не поверит.

- Тогда на спине, чтобы врезать тебе как следует, когда ты полезешь, куда не надо.

- Не угадал.

Андрей быстро перевернул попытавшегося сопротивляться парня вниз лицом, при этом наступив коленями на задранную вверх юбку, чтобы не дать Николаю подняться.

- Ах, ты ж пи… долбанный! Слезь с меня!

- Ш-ш, не кричи, вспугнешь, - зашептал Андрей на ухо напарнику.

- Вспугнешь тебя, как же. Я тебе всю морду разукрашу, дай только повернуться. Ай, скотина, что ты делаешь?! Не тронь мою задницу!

- Ну что же ты так кричишь? Я просто погладил тебя. Очень милая попка, кстати, руки так и тянутся пощупать. Я ее еще в первый день приметил, ты тогда мыло в душе уронил. А уж когда заметил, что ты за мной наблюдаешь...

- Я не наблюдал. Пусти. Извращенец. Ай!

- Как говорила Фаина Раневская: извращение – это хоккей на траве и балет на льду, а не гомосексуализм. Ты не бойся, я чуть-чуть. Никто ничего не узнает.

- Слезь с меня-а-а.

- Ш-ш, маньяка спугнешь. К тому же с твоим возбуждением надо что-то делать, как и с моим. Ходить со стояком вредно.

- Ай, это что такое холодное?

- Извини, лубрикант немного остыл на земле.

- Лубрикант? Это смазка что ли? – Николай задергался интенсивнее. - Какого х…а на твоих пальцах смазка, и почему они лезут в меня?

- Смазка, чтобы легче было входить, а лезет в тебя всего один палец, по крайней мере, пока. Приподними чуточку бедра и раздвинь ноги.

- Андрей, ты совсем страх потерял? Отвали! Я не хочу!

- Хочешь, твой член достаточно веский аргумент, чтобы его игнорировать, а он «говорит» о том, что тебе нравится. О-о, вот видишь, ты уже стонешь и ножки сам раздвинул.

- Что ты сдела-ал? Андре-е-ей.

- Да, мой хороший. Я нащупал простату. Сейчас станет легче.

- Ай, больно.

- Это просто второй палец. Потерпи.

- Не буду я тер… А-а-а. О-у-у. Ма-а-а. О-ой-о.

- Вот видишь, как все просто. Теперь встань на колени.

- Не-е. Ты юу-убку держишь. А-о-оу.

- Уже давно не держу. Давай детка, приподнимись, чтобы я мог приласкать твоего «малыша» как следует.

- Андре-е-ей. О-о-оу.

- Все же ты потрясающе хорош. Твои яички с нежным пушком не менее аппетитны, чем попка. А в следующий раз я непременно приласкаю их ртом, как и твоего «малыша».

- У-оу. У меня не «малыш».

- О, да. Я чувствую. У тебя большой красавец, с крупной головкой. Так приятно? Нравится?

- Да-а.

- А когда я вот так головку сжимаю?

- А-а-а-а! Я же... о-о-у.

- Э нет, мой хороший, так не пойдет. Без меня не надо кончать.

- Я хочу... Мне надо...

- Сейчас. Сейчас все будет. Еще секундочку потерпи.

- А-ай! Ё-о! Больно! Выйди, больно!

- Все. Все уже, мой хороший. Головка вошла, дальше легче будет. Дай я пока тебя приласкаю. Ой, ты совсем опал. Правда, так больно?

- Больно-о, - Николай чуть не плакал, но старался не шевелиться, чтобы не усилить неприятные ощущения, - выйди, пожалуйста.

- Колечка, миленький, потерпи минутку. Вот увидишь, сейчас станет лучше. Прогнись чуть сильнее.

- Ай, больно.

- Сейчас, - Андрей начал ласкать член напарника, более интенсивно массируя головку и нежно поглаживая яички, - так лучше?

- Нет, не лучше-е.

- Ну, не говори ерунды. Вот, так. Видишь? Ты снова хочешь. Сейчас. Я потихонечку.

- Ой! Ай! Ой-ой-ой!

- Что так плохо?

- Да. Нет. Не знаю. Ау-у.

- Ну вот. Да. Приподнимись еще немного.

- А-а-а!

- Хорошо? Да? Мой сладкий, мне тоже с тобой очень хорошо. Двигайся со мной. Двигайся.

Некоторое время тишину парка нарушали только тихие вздохи и стоны двух парней. Николай уже активно подмахивал в такт движений напарника, и вскрикивал он теперь совсем не от боли.

- Я... не... могу... больше. Сделай... что-нибу-у-удь.

- Сейчас... уже... почти... я... Да-а-а!

- Андре-е-ей!

- А-а-а-а!!! Скотина!!! – крик боли прорезал парковую зону словно ножом.

- Что?!

- Вон он! Туда бежит! За ним!

- Тебе легко кричать за ним, а у меня зад болит, и...

- Не разговаривай, беги! У меня теперь тоже зад, знаешь ли, не совсем целый. Бл…дь, кровь! Я убью эту тварь когда догоню. Стой падла!

- Вон, на дерево залез.

- Спускайся, зараза!

- Глянь, Андрей, а глаза и, правда, светятся.

- На х…н те глаза. Спускайся, я сказал!

- Не слезет он, надо самим снимать. Иш, бормочет что-то.

- Вот же гад, мало того что задницу мне попортил, так еще и лезть за ним придется. Фонарик у тебя?

- Нет, конечно. Все там осталось.

- Так сходи.

- Сам иди, заодно патруль по рации вызовешь, штаны наденешь, и мне мои принесешь. Я перед ребятами в юбке щеголять не собираюсь.

- Ой, ё. Я же за ним без штанов рванул.

- Нечего было их спускать. А то вон всех окрестных бомжей распугал своим «инструментом», пока бежал.

- Уж чья б корова мычала... Твоему забегу все парковые утки аплодировали.

- И кто в этом виноват?

- Ты и виноват, нечего было расти таким привлекательным.

- Ах, ты ж... Да я тебя...

- Ладно, не бузи. Я за штанами и фонариком, а ты стереги этого маньяка. Он мне за мой зад еще ответить должен.

- И что это такое? Ты уверен, что не упустил маньяка?

Слабый свет фонаря выхватил из темноты гротескную морду маньяка, засевшего среди ветвей дерева.

- Не что, а кто. Это шимпанзе, или человекообразная обезьяна. По-видимому это и есть наш маньяк. Ты патруль вызвал?

- Вызвал. Только теперь, кажется, нужно еще и ловцов вызывать. Вот же пакость. И эта гадина меня укусила.

- Скажи спасибо, что не откусила.

- Чего ржешь? Смешно?

- А что, должно быть грустно? – отсмеявшись, Николай продолжил, - тут недалеко частный сектор. Когда ребята приедут, сдадим им эту обезьяну, пусть ловят, а сами пробежимся по домам, поспрашиваем, кто держит обезьяну.

- Не могу. Я ранен.

- А ты через «не могу». У меня тоже зад не в лебяжьем пухе лежит, а все из-за тебя, рыбак хренов. Да и Петр Николаевич все равно нас туда с обходом пошлет, лучше уж самим подсуетиться, глядишь, и получим вожделенное поощрение, ради которого и пострадали наши тылы.