Солнце медленно продвигалось по небу, а я все плыл и плыл вперед, не давая себе расслабляться. Время от времени чужак кормил меня и все время говорил со мной, то поглаживая шею, то стараясь почесать подбородок или между рогов. Его ерзанья одновременно и мешали мне, и помогали. Я понимал, что теперь отвечаю не только за свою, но и за его жизнь, а потому продолжал упрямо передвигать лапами, даже когда почти перестал их чувствовать от усталости.

Солнце давно уже скрылось за горизонтом, и луна тоже клонилась к волнам, собираясь отправиться на покой, когда в ее слабом свете я увидел впереди черную громаду Древнего леса. Я почти дома! От радости я погреб сильнее, стремясь как можно быстрее оказаться дома. Не знаю, что вообразил себе чужак, но он вдруг соскользнул с моей спины и попытался плыть рядом. Мне, конечно, стало легче передвигаться в воде без него, но сам несчастный эльф быстро выдохся и начал тонуть. Пришлось поднырнуть под него, чтобы он вновь оказался на моей спине и рыкнуть, когда он зашевелился, давая понять, что новой подобной выходки я не потерплю. Понял. Затих. Только всхлипнул как-то придушенно, но больше геройствовать не пытался.

Выбравшись на берег вместе с восходом солнца, я повалился на землю без сил, рассчитывая хоть немного поспать. Чужак, которого я снял с себя перед тем как лечь, завозился между моих лап, устраиваясь рядом, и затих. По его мерному дыханию я понял, что он заснул. Вот и хорошо.

Разбудил меня тихий скулеж под боком. Инстинкты сработали раньше, чем я в полной мере проснулся. Я подгреб к себе стонущего чужака и принялся вылизывать его лицо, как сделал бы с любым обиженным кем-то малышом. Он завозился, просыпаясь, обхватил мою голову, нащупал рога и притянул меня за них к своей груди, сначала чмокнув в нос. При этом эльф что-то бормотал, видимо, благодаря.

Да, с того берега я его вывез, но от этого опасность для него не уменьшилась. Мои соотечественники – дэсы, вряд ли будут счастливы, увидев его. Надо спрятать чужака.

Вновь усадив его к себе на спину, я углубился в лес. Недалеко от того места, где мы вышли на берег, находилось мое детское убежище. Тут когда-то вырыл себе берлогу медведь. Когда я случайно нашел эту берлогу, она пустовала. То ли она не понравилась медведю, то ли он умер, но нора пустовала уже довольно давно, так что я прибрал к рукам эту замечательную берлогу, немного обустроив ее и высадив у входа дикий колючий кустарник, чтобы никто даже не подумал искать здесь нору.

Быстро найдя нужное место, я буквально впихнул внутрь чужака, порычав на него для приличия, чтобы он не вздумал вылезать, а сам бросился домой.

Я рассчитывал обернуться за пару часов, но, как говорится, дэс предполагает, а Богиня располагает. Вновь увидеть эльфа я смог только поздним вечером. Отец непременно хотел, чтобы я участвовал в вечерней благодарственной службе в честь Богини, благополучно вернувшей меня племени. Отказаться не было возможности, тем более что именно перед службой отец рассказал мне, что я избран как следующий жрец Луноликой Лиэрии, а значит, обязан отныне присутствовать на всех праздничных или похоронных обрядах. Лишь тогда, когда погас последний костер вокруг алтаря, где лежали водруженные мной цветы лунника, я смог уйти, не опасаясь розысков и расспросов.

Чужак так и ждал меня в берлоге, устроившись на лежанке из веток и листьев, сооруженной мной незадолго до отбытия за лунником. Чтобы не пугать пока слепого, я влез в берлогу в зверином обличии, поставив перед ним мешок с припасами и потыкавшись в грудь испуганно замершего эльфа. Признав меня, он потянулся ко мне руками, нащупал рога и снова притянул за них к своей груди. Ну, что за необходимость такая, - тискать меня и дергать за рога? Хотя, все остальное мне вполне даже нравилось, особенно, когда он начал почесывать меня за ухом, но, может, пора уже познакомиться, как следует?

Не разрывая контакта с чужаком, я начал медленно, чтобы не испугать его, преобразовывать звериное тело в мое истинное. Поначалу эльф не понял, что происходит, однако, когда рога под его пальцами исчезли, а чешуя сменилась гладкой кожей и волосами, он ахнул. Отстранился на миг, а затем, вернувшись, принялся водить пальцами по моему лицу, едва касаясь его. Перехватив правую руку чужака, я прижал ее к своей груди.

- Лиэс, - произнес я внятно, после чего прижал его ладонь к его же груди и замер, ожидая ответа. Поймет или нет?

- Валис, - ответил чужак так же по буквам, как и я.

Понял! Обрадовавшись, я снова приложил его ладонь к своей груди и повторил свое имя, потом прижал свою ладонь к его груди и повторил за ним:

- Валис.

Вот и познакомились.

POV Валис.

Плыли мы очень долго. Не знаю, куда тащил меня неизвестный зверь, но я буквально всем телом ощущал, что он устает все сильнее. Вот, если бы я мог подкрепить его силы чем-то, но у меня ничего такого нет, разве что...

Забравшись за пазуху, я вытащил оттуда корешки, что успел забрать из пещеры перед побегом. Лист, в который они были завернуты, намок, но сами корешки от этого пострадать не могли, так что, достав один, я подобрался как можно ближе к голове зверя, стараясь не мешать ему плыть, и всунул между губ корешок. Мелькнула у меня, конечно, мысль, что с такими зубами зверь должен быть хищником, но раз он меня не съел, то, может, он корешками не побрезгует? Не побрезговал. Съел три штуки, после чего мотнул головой, отказываясь, и продолжил плыть вперед. Иногда я касался шеи животного и гладил его, рассказывая, какой он сильный и красивый зверь, и что для меня было честью знакомство с ним. Вряд ли он понимал меня, да и нужно это было скорее мне, чем ему. Эти поглаживания и звучание собственного голоса, пусть и не такого мелодичного, как раньше, немного успокаивали меня, даря уверенность в счастливом окончании нашего плавания.

Кормление зверя и разговоры с ним повторялись еще несколько раз, пока у меня в руках не остался пустой лист. Выкинуть его я снова не решился, вернув на место. Вдруг пригодится.

Прошло еще некоторое время, и я вдруг почувствовал, как зверь подо мной напрягся, силясь рвануться куда-то вперед. Поняв, что я для него все же непосильная ноша, я принял решение плыть рядом со зверем, облегчив ему путь. Ведь, если погибнет он, погибну и я, а если утону я, он спокойно сможет продолжить путь.

Воплотив свое решение в жизнь, я окунулся в немного прохладную воду и начал работать руками и ногами, стараясь плыть вровень со зверем, однако море быстро доказало мне всю абсурдность моего решения. Не прошло и пяти минут, как я почувствовал воду, смыкающуюся над моей головой. Попытавшись выплыть, я на миг вынырнул и тут же погрузился обратно, едва не нахлебавшись воды. Испугаться я не успел. Сильное и мощное тело зверя буквально вынесло меня на поверхность. При этом он весьма выразительно зарычал на меня, и я почувствовал, как краска стыда залила мое лицо. Мало того, что весь путь просидел на чужой спине обузой, так еще и спасать себя заставил.

- Прости, пожалуйста, - я погладил зверя по шее, извиняясь, и он ответил мне тихим урчанием.

- Спасибо.

Еще пара часов, и вот движения зверя изменились. Я не сразу понял, что он больше не плыл, он шел! Мы достигли берега? Наконец-то.

Вздохнув с облегчением, я сполз по накренившемуся на бок зверю на землю, а он со вздохом лег тут же, у моих ног. Будет отдыхать?

Почувствовав, как ноют мои руки и ноги от долгого непривычного положения полулежащего верхового, я лег рядом со зверем, постаравшись пристроиться как можно ближе к его горячему телу, и тут же провалился в сон.

Красный кончик раскаленного прута все ближе к глазу. На миг он замирает, давая осознать всю необратимость происходящего, а затем вонзается в око, огненной болью выжигая сознание и, кажется, даже саму жизнь. Тогда я кричал от боли, сейчас я могу лишь скулить, вспоминая все происходящее со мной.

Что-то горячее скользило по моему лицу, неся тепло и утешение. Дыхание обжигало мое лицо, и я понял, что это зверь вылизывает меня. Язык его был не жестким или шершавым, как у животных, а мягким и нежным, приятным.