9. Наибольшая практичность проявляется в длинном штрихе, который начинается высоко, а затем пересекает цифру в своем движении вниз. В данном случае мы имеем дело с человеком, который работает с большим энтузиазмом: и рвением, но желает получить за свои труды материальное вознаграждение.

10. В данном случае роль перечеркивающей черты исполняет заключительный штрих, идущий вверх. Если к такому написанию прибегают часто, то это свидетельство чувствительной натуры и отсутствия инициативы, что часто принимают за проявления медлительности и нерешительности.

11. Этот штрих соответствует размерам цифры. Он пересекает семерку ровно и как раз посередине. Такой вариант показывает хороший самоконтроль и полное владение своими эмоциями. У такого человека не бывает ни неожиданных отсрочек в выполнении намеченного дела, ни внезапных взрывов энтузиазма. Обычно этот человек пишет «ё» с четкими точками близко от буквы. Остальные же буквы пишутся просто, без вычурности.

Таким образом, различные способы перечеркивания семерки в одном и том же почерке — это обычное явление. Графолог обращает на них большое внимание и старается заметить, какой из видов употребляется чаще всего. Это позволяет ему понять, какие тенденции в характере преобладают. Вопрос можно решить простым подсчетом.

Если же самые разные варианты встречаются в письме более или менее равномерно, то мы имеем дело с человеком, у которого характер не скучный и в то же время трудно предсказуемый.

Наличие энтузиазма у человека можно установить, если в письме чрезмерно много знаков препинания. О способности человека быстро (хотя и не обязательно надолго) подхватывать новые идеи свидетельствует большое количество кавычек, расставленных вокруг его собственных слов или же большого числа подчеркнутых слов. Такой человек чаще прибегает к тире вместо запятых и точек, а также использует восклицательные знаки там, где можно прибегнуть к обычным точкам. Такая преувеличенная пунктуация показывает, что человек быстро загорается и не менее быстро остывает. В таком почерке можно обнаружить противоречивое сочетание энтузиазма и склонности к промедлению, а поэтому характер его обладателя нелегко поддается анализу[4]

Графология является наукой, изучающей законы зависимости между почерком и личностью. Мы не будем останавливаться на том, как объясняют физиологи акт письма и связь его с деятельностью мозга. Ограничимся только определением, что письмо есть проекция нашего сознания в форме определенного рода фиксированных движений. Исследованиями физиологов в учении о локализации мозговых функций, клинически подтвержденными, установлен специальный центр письма, находящийся в заднем отделе второй лобной извилины левого полушария головного мозга.

История создается в результате неустанной борьбы человека с природой, и письменность появилась у человека как одно из орудий этой борьбы. Однако переход от первых высеченных на камне письмен-рисунков к современному письму-скорописи потребовал много лет наблюдений и опытов. Более или менее значительное распространение письменность получила только в эпоху Возрождения. Человек, пользуясь письменностью, запечатлевал понятия о многих вещах, но в письме рефлекторно отражались и свойства его психики.

Письменность нельзя рассматривать как совершенно самостоятельное явление, возникшее по воле его изобретателя. Письмо является одним из организационных средств человеческого коллектива, и, следовательно, почерк как форма индивидуального изображения организационного орудия письма не может не содержать в себе всего того латентного, которое заключается в психическом развитии человечества вообще и отдельного индивида в частности.

Артист, изображающий то или иное переживание своего героя, всегда стремится, чтобы его жесты были тождественны с психическим состоянием героя; акт же писания представляет собою не что иное, как в миниатюре сконцентрированный жест при воспроизведении условных знаков-букв. Поэтому жест, необходимый при начертании букв, также должен отражать латентное состояние пишущее го, то есть его скрытые, внутренние переживания и общий колорит его настроения. Явления же, при которых создается индивидуальная форма начертания букв, почерк, вполне поддаются наблюдению и эксперименту. Таким образом, графология имеет все данные, чтобы стать точной наукой. Профессор сравнительной патологии Кильского университета Г. Шнейдемиль, говоря о научных основах графологии, указывает, что поскольку процессы высшей нервной деятельности человека проявляются внешне, то это происходит путем известных волевых актов, конкретизирующихся через движения.

«Психические процессы мы не можем наблюдать непосредственно и познаем их только через органические движения, — говорит он далее, — если же выражения желания надлежит рассматривать как результат рефлекторного последствия постоянно разыгрывающихся процессов мышления или чувствований, то и через них возможно судить о характерных особенностях человека. Следовательно, движения при ходьбе, выражение лица при разговоре и, наконец, упражнения в письме могут быть использованы для изучения внутренних процессов организма». Таким образом, движения, употребляемые при письме, образуют в данном случае особо благоприятное поле действий, так как почерк очень подвижен и тонко реагирует на зарождающиеся в нашем мозгу мысли и чувства, независимо от того, использует ли человек в процессе письма руку или другой приспособленный к письму орган тела.

Существует такой опыт: человек садится на стул, стоящий на засыпанной песком поверхности, и пишет большим пальцем на песке или прикрепленным к пальцу куском мела на горизонтально положенной доске или просто на полу; с первого взгляда легко бросается в глаза тождественность письма, воспроизведенного рукой или ногой. Подобным же образом профессор Прейер исследовал и другие органы: рот, колени, кисть руки, подбородок, голову.

Результат был постоянно один и тот же. Графические образы букв и их сочетаний создаются в мозгу и передаются для выполнения мышцам пишущего аппарата. Замечено, что имеется определенная связь между почерком и рисунком художника, выражающаяся в мягкости или густоте штрихов, степени равномерности нажима, ровности или изломанности линий, простоте или замысловатости рисунков и т. п.

Показательным в этом отношении является почерк (особенно военных) довоенного времени: манерный, аффектированный и щеголеватый. Подобную щеголеватость и примитивное франтовство можно было наблюдать и в поведении, одежде, особой прическе и т. п. Все это объяснялось теми условиями жизни, которые совершенно нивелировали социальное выражение личности и сужали до минимума круг интересов.

Подобным специфическим канцелярским почерком отличались и мелкие служащие, причем чем незначительнее было занимаемое положение, тем украшеннее и манернее был почерк, как будто бы в эту затейливость и фантастичность росчерков автор вкладывал все стремление к какому-либо проявлению личности, ущемленной условиями существования.

В настоящее время это манерное, канцелярское письмо почти совершенно выродилось, как выродился и тот рожденный временем тип «военного писаря».

Я знал одного почтового служащего, достаточно нетребовательного в своих личных привычках. Его детство прошло в военные нее легкие годы, когда учиться не было возможности. Практически вся трудовая биография этого скромного, но активного человека укладывается в должности почтового работника от простого разносчика корреспонденций до начальника отдела международных перевозок.