Глава 5: Возвращающаяся: Олимпийский резерв

Глава 5: Возвращающаяся: Олимпийский резерв

Жить в Предгорье было просто замечательно, Андрей приносил по вечерам разные вкусности, Мира встречала его ужином. Как настоящая спутница жизни.

Утром Рихтер уходил неслышно, профессора настаивали, что она должна хорошо высыпаться. Любимому девушка пообещала, что никуда не уйдет с Проводником звезд (Рихтер учил ее осознанности действий при выходе в астральную проекцию), но тот больше ни разу не появлялся.

Мира много читала книг из учебной программы, что-то почитывала с полки Андрея, в перерывах между этими занятиями составляла хронологию событий на вокзале несколько лет назад.

Больше всего ей в этой трагической истории не давало покоя следующее:

Во-первых, почему маги, то есть люди более чувствительные, чем остальное население Земли, не смогли уберечь себя от опасности? Тем более, что вместе – а на вокзале были только маги, - их способности усиливали друг друга. Этот эффект часто используется во время ритуалов.

Во-вторых, как получилось, что вибрации от хода поезда вызвали сильные вибрации в конструкции вокзала? Интересовала именно физика этого явления. В Глазове Мира ходила на городской железнодорожный вокзал встречать поезда, рассматривала уезжающих-приезжающих-встречающих в надежде увидеть и узнать однажды отца. При приближении поезда вибрировали земля, стены вокзала и только. Ни обрушений, ни крушений. Поезда и вокзалы не вчера построили, чтобы не знать, как возводить и те, и другие. Хотя Хрусталев мог, конечно, допустить огрехи при проектировании здания, но есть несколько уровней контроля, как самого проекта, так и строительства и приемки в эксплуатацию.

Следующее. Ее отец как-то связан с этим? И чем он занимался? Точно, чем-то запретным. Иначе, зачем ему уничтожать дом при помощи огня, забрасывать их с мамой так далеко от Предгорья и ставить на Миру «личину безличия», а это, своего рода, защитные чары? И главное: почему он не навещал их с мамой, если был жив?

Изольда Дмитриевна, куратор Рихтера по МАМ, говорила, что после выпуска из Академии (Хрусталев и отец Миры были сокурсниками), видела Иванова и Хрусталева в Предгорье, это было до крушения вокзала, и спустя несколько лет одного отца Миры встречала в Калининграде.

Вместе с Андреем Мира побывала в старом доме, где они жили с родителями в Предгорье. Там, в обгоревших остатках, она нашла свою детскую шкатулку, на которую они с отцом накладывали плетение, сделав из нее артефакт. Это воспоминание неожиданно пронзило ее там же, на остатках дома. Пронзило, потому что Мира не помнила себя примерно до семи лет, словно ее воспоминания скрыли за черной непроницаемой шторой.

Шкатулка была музыкальной, но не играла, а балерина, тоже найденная в ее недрах, не танцевала. Вещица, при попытке ее завести, издавала только треск и писк. Лакомб, специалист по артефактам, развел руками: только тому, кто ставил на шкатулку плетение, удастся снова оживить балерину и починить музыкальный механизм. Андрей вместе со Следом тоже пытались «разговорить» вещь, но она упорно молчала. В поисках решения, девушка углубилась в книги по артефакторике, но в них описывались общие случаи.

И еще Мира работала над своим телом. Ее магические способности хоть и сохранились, но силы были почти на нуле, потому что основа хорошего тока магии – сильное тело. Поэтому она начала укреплять себя физическими упражнениями, дыхательными гимнастиками и обливанием.

И магия пошла. В тот вечер она немало удивила Андрея, наколдовав небольшие огоньки, очень похожие на светлячков – все-таки магию огня она проводила лучше всего, - загнала их в пустые банки и бутылки и расставила по кухне и гостиной. А на ужин запекла мясо с овощами – не прогадала.

- Милая, мы что-то празднуем? – спросил Андрей, на ходу снимая пиджак, расстегивая рубаху и ероша волосы.

Обнял, задержал в объятьях, поцеловал.

- Я снова могу колдовать, - гордо сообщила она. - Только пока несложные заклинания и не требующие больших энергетических затрат.

Он лишь кивнул, но не похвалил, как поощрял другие ее достижения. За ужином выяснилось, почему.

- Я не хочу, чтобы ты возвращалась в Академию, - заявил он без предисловий.

- Почему? – вырвалось у нее с детской обидой.

Хотя это и так понятно – было ощущение, что продолжается неприятный для обоих разговор, который состоялся вечером после приезда в Предгорье.

- Это может быть для тебя опасно, - и замолчал, рассматривая бокал с вином с руках.

- Поясни, - говорила Мира спокойно, а внутри все так и кипело. Внутренне ощетинилась и приготовилась отвоевывать свое, личное.

- В Министерстве магии приходят к выводу, что Источники магии, те, что не потухли, функционируют как прежде. С этим успокоились. Сейчас они взялись за тех, кто был рядом с ними в момент Противостояния, а ты для них самый лакомые кусочек, - и накрыл ее ладонь своей в защитном жесте.

Ах, вот оно что! Его опасения не лишены смысла.

- Я против твоего предложения, - окончательно испортила она ужин.

- Что?!

- Я против. Я хочу и дальше учиться в Глазовской Академии магии. В этом городе, с этими студентами, с этими преподавателями, с этим ректором.

- Ты не понимаешь, - с трудом сохраняя самообладание, цедил он сквозь зубы.

- Понимаю, ты доходчиво все объяснил. Ты хочешь увезти меня, желательно на край света или лучше в другой мир, чтобы никто и никогда не причинил мне боли.

Как и ожидалось, Андрей встал из-за стола, что-то зажимая в кулаке, и вышел на улицу. Через какое-то время в окно потянуло запахом табака. В самые сложные моменты он предпочитал уединение и сигареты. А не разговоры и её в качестве собеседницы.

Разговор продолжился через три дня, во время которых продолжали неуютно жить под одной крышей и некомфортно спать в одной кровати. Мира так и предполагала, потому что договорились выяснять все вопросы до конца, только обоим требовалось время.

- Почему? – он вошел в спальню и бросил на пол пиджак.

Что ж. Все ответы уже подготовлены (перелопатила гору нормативных документов) и отшлифованы.

- Я люблю нашу Академию. И Глазов тоже люблю. И ты в качестве ректора и куратора мне нравишься.

Думала, что после этих слов он потеплеет, но Андрей так и стоял там же, глаза горят, скулы напряжены. Решила зайти с другого бока.

- Есть какие-то основания, по которым меня без моего согласия могут перевести в другое учебное заведение?

- Нет, - уверенно ответил он. Что и требовалось доказать. Потом прибавил недовольно, - но Новокшенов сможет найти лазейку, если захочет. Или поселится в нашей Академии.

- Мы оба знаем, что ты этого не допустишь.

Он не ответил, выражение лица не изменилось.

- Если потребуется, я отчислюсь из Академии. Или сбегу. А ты найдешь кого-нибудь другого, чтобы опекать.

Какие жестокие слова она произнесла! На самом деле так не думала, но запрещенный прием подействовал. Андрей ушел в ванную, после чего уснул на диване в гостиной.

Мира выдержала еще час и пошла. Без разговоров легла рядом с ним и прошептала: «Согрей меня», запустила действительно холодные ладошки ему под футболку, греясь о горячую грудь. Андрей несколько раз с силой вдохнул и выдохнул. Борется с самим собой. Унес ее с дивана, уложил в кровать, укрыл тремя одеялами, то есть всеми, что были в доме, и крепко обнял.

- Тебя тяготит моя забота? – выдавил из себя. Все еще злится.

- Извини, что наговорила глупостей.

- Ты не передумала? – с надеждой спросил он.

- Поцелуй, - и сама прижалась к его губам.

- Почему? – он, с трудом отрываясь от сладкого, кажется, примирительного поцелуя.

- Потому что в Академии я чувствую себя собой, на своем месте. Там мы встретились с тобой. Вместе мы справимся.

- Но если тебя потребуют забрать в Министерство!

- Я никогда и ни за что на это не соглашусь. Мне, в отличие от тебя, терять нечего: я студентка-сирота, - но Мира давно почувствовала, что опасения Андрея за нее связаны не с тем, что ее действительно могут забрать из Академии. Рихтер никогда этого не допустит. Его опасения за нее – это перенос переживаний за Монаха.

Долго думала, как подступиться к этому разговору. Видимо, сейчас самое время.