В долине оборотней праздник. Сегодня, в первый день осени, в праздник бога Керноса, давали имена юным оборотням, достигшим двенадцати лет от роду. И они, с благословления богов, получали свое животное воплощение. В этот день все население долины собиралось на храмовой поляне, чтобы отпраздновать первое совершеннолетие своих детей.

Сегодня был удачный день. Кернос благословил долину тремя лисятами и волчатами, одним медвежонком, двумя лесными кошками и, что крайне редко случалось, одним вепрем. Перед жрецом Керноса остался последний мальчик с волосами цвета темной соломы и карими, очень выразительными глазами. Жрец подбадривающее кивнул малышу, и тот, приняв из рук мужчины ритуальный кинжал, подошел к статуе бога. Кернос был изображен сидящим на корточках мужчиной с волчьей головой. Он протягивал вперед руку с раскрытой вверх ладонью. Мальчик без колебаний провел по своей ладошке кинжалом и, когда показалась кровь, вложил свою руку в раскрытую ладонь бога. В следующую секунду ребенка окутало яркое сияние, а когда оно рассеялось, вместо мальчика на ритуальном месте стояло животное.

По храмовой площади прокатилось многоголосое аханье. Мать мальчика вскрикнула и отшатнулась, закрывая руками лицо. Старый жрец шагнул вперед, положил одну руку на голову юного оборотня, а другую поднял вверх, призывая к тишине.

- Великий Кернос предначертал для сына нашего народа особую дорогу. Потому он и получил особый образ. Отныне я беру его под свое покровительство и обучу всему, что он должен будет знать, до того, как долг призовет его. Именем Керноса нарекаю имя ему – Кармин.

Как только жрец закончил свою речь, оборотни начали покидать храмовую поляну. Родители мальчика ушли молча, не оглядываясь. Сегодня не будет великого пира в честь новых членов стаи, как каждый год. Новых оборотней будут чествовать в кругу родных, а в доме последнего мальчишки зажгут поминальную свечу. Никогда оборотни не примут его в свою стаю. Никогда еще в стае оборотней не рождалось такое.

Маленький оборотень рванулся было за своими родителями, но жрец остановил его.

- Нет, малыш. Теперь у тебя своя дорога, а у них своя. Тебе придется учиться жить по-новому. Пойдем, Кармин, я покажу твою новую комнату. И не стесняйся своих слез, малыш. Ты сегодня родился заново, это больно, и плакать сегодня совсем не стыдно.

Восемь лет спустя. Окрестности города Лаяра у Облачного Перевала.

Рассвет. Я стоял на козырьке скалы, нависшей над моим домом, и смотрел на долину, озаренную первыми лучами солнца. Долина Лаяра. Прекрасная зеленая долина у подножья гор. Небольшой городок, именем которого называли долину, несколько ферм, на которых выращивали преимущественно тонкорунных овец, изделиями из шерсти которых и славилось это место. И Элларские горы – охватившие долину полукругом. Все это великолепие радовало мой взор уже два года. Именно столько я живу здесь. Ровно два года назад я пришел сюда в надежде обрести покой и затеряться среди скал, когда мне захочется побегать, дав волю своему зверю. Живу я в маленькой хижине на склоне горы и зарабатываю на кусок хлеба, собирая травки. Местные знахари и аптекари не сильно много платят, но мне хватает. Кроме того, иногда поступают особые заказы, ведь я могу принести за пару дней то, что другие будут искать годами.

Местные сначала пытались пообщаться, узнать обо мне как можно больше. Но постепенно отстали, убедившись, что я нелюдим. Единственного человека, которого я хотел бы видеть своим другом, зовут матушка Талула. Она сама велела так себя называть, когда я впервые пришел, чтобы купить у нее молока. Ее ферма находится посередине между моим домом и городом, и я, проходя мимо в первый раз и уловив аромат парного молока, завернул к ней узнать, нельзя ли купить небольшой кувшинчик моего любимого лакомства. Молоко – это божественный напиток. А такого молока, как здесь, нет нигде в мире. Матушка Талула жила с сыном, парнем примерно моего возраста, и двумя смешливыми девушками, помогающими по хозяйству. Она была уже не молода, но очень общительна и так заражала своим жизнелюбием, что от нее я всегда уходил в приподнятом настроении. Но даже с ней я старался не сближаться особо. Я не хотел выдать свою тайну. Никто не должен был знать, что я не человек. Я оборотень. Да, самый настоящий оборотень. Только вот с животным мне не повезло. Жрец Керноса, взявший меня на воспитание, утверждал, что все в этом мире происходит не просто так, для всего есть смысл, и я не исключение. Но мне в это слабо верилось, не мог я постичь божественных замыслов. И очень жаль, что боги не удосужились меня спросить, хочу ли я такой судьбы – быть вечным изгоем. Среди людей меня не примут, ибо я оборотень. А среди оборотней, хищников живущих стаей, никогда не найдется места козлу.

Именно козлу, я не ошибся. Нет, конечно, не тому козлу, которого можно встретить в любой деревне, на огороде. Я – миэлон. Зверь с длинной шерстью, загнутыми массивными рогами, ростом чуть меньше лошади, живущий высоко в горах, и все равно - это КОЗЕЛ!

Именно мой зверь и стал причиной того, что я поселился в этой долине. Миэлоны встречались здесь нередко. И если меня кто-то увидит, то примет за обычного зверя. Тут главное не нарваться на охотника, но, слава Керносу мне хоть в чем-то везло.

Пока я предавался воспоминаниям, солнце окончательно поднялось, и я, тряхнув рогатой головой, вспомнил, что собственно меня выгнало в такую рань из дома. «Слезы Лиэли» - так называются первоцветы, из которых готовится отвар от кашля. Сейчас, когда снег в горах только начал таять, как раз пришла пора рвать цветы. А самое лучшее место для этого – водопад. Снег там еще лежал, и человеку было бы трудно удержаться на скользких горных склонах, но миэлон был рожден для этого. На груди у меня болталась собственноручно сплетенная корзина, в которую мой зверь мог складывать сорванные головки цветов. Как говориться, «голь на выдумки хитра», вот я и расстарался.

У водопада я оказался ближе к полудню. Пройдет еще пара недель и тихий сейчас ручеек, падающий вниз с пятиметровой высоты, превратится в ревущее чудовище, несущее растаявший горный снег в долину. Я вышел на скалу, с которой вода срывалась вниз, и втянул в себя воздух, принюхиваясь. Запах. В воздухе отчетливо ощущался запах медведя, человека, крови и еще чего-то странного. Медвежий запах был старый, словно зверь был здесь вчера, но горные медведи еще не должны были выйти из спячки, рано. Значит, зверь либо болен, либо его разбудил кто-то или что-то. В любом случае зверь голоден, зол и очень опасен. А человек… Я оглядел подножье водопада и увидел его. Мужчина лежал у воды лицом вниз. Пока я раздумывал что делать, он зашевелился и застонал.

«Живой, уже хорошо, видимо, поскользнулся и упал, кровью пахнет именно от него. Может, он уберется отсюда сам, а то собирающий цветочки козел будет выглядеть очень необычно, а, значит, подозрительно», - размышлял я.

Мужчина тем временем приподнялся и, проделав путь в пару шагов, на четвереньках принялся умывать лицо ледяной водой, видимо, смывая кровь. Ветер вновь донес до меня его запах. Пахло чем-то еще. Такой странный запах, явно где-то мной уже слышанный, но такой позабытый и в то же время какой-то влекущий. Если бы к нему не примешивался запах крови, пугающий моего зверя, я, наверное, спустился бы ближе, чтобы понять, чем это так пахнет. Какое-то тревожное воспоминание связано с этим ароматом, но какое? Я никак не мог вспомнить.

Ветер снова дохнул, на меня на этот раз, принеся с собой свежий запах зверя. Медведь явно находился поблизости. И если он учуял кровь, то с минуты на минуту он будет здесь.

Мужчина снял меховую куртку и, усевшись на камень, принялся ощупывать левое плечо. Предупредить его об опасности, не выдав себя, было невозможно.

«Ну вот, досиделся», – из-за камней показался тощий медведь, пришедший сюда явно подкрепиться. Человек его пока не видел и продолжал заниматься своим плечом, а зверь подходил все ближе к своей жертве. И тогда я решился. Закричать: «Сзади!» - я, конечно, не смогу, но…