Коньяк по обыкновению попахивал клопами. Классика. Надо было водку брать, но теперь уж поздно.

Завтра — как по нотам. Полковнику я позвоню в восемь. Скажусь больным. Он скажет, мол, раз больной, то и сиди дома, отдыхай. Посетует на то, что самому бы отдохнуть, да куда там. Повесит трубку, не попрощавшись: это он всегда так, стиль у него такой, можно сказать. Без преди- и послесловий.

Потом, в 11:52 зазвонит телефон. Я подниму трубку, и тот же полковник скажет, что на Шипиловской объявился суицидник, и чтобы я мухой летел туда. Хорошо хоть в это время пробок немного, а то так ведь и опоздать недолго, к собственной кончине-то. Вот смеху было бы… Правда, непонятно кому. Шутки, увы, никто не оценит.

От Кастальского Г.С. останется только мокрое место на асфальте и «Ровер», в багажнике которого притаился портфель. В портфеле — куча денег и записка с лаконичным «Прости». Да, надо будет захватить бумажный пакет: пригодится, чтобы отсыпать немного банкнот для несостоявшегося самоубийцы Германа Титова. Должна же быть у парня мотивация, если уж девушка бросила. Ха-ха, а может, ему телефончик Маринкин дать? А что, ему 29, ей 30… Эх, Кастальский, циничная ты скотина. И ещё раз твоё здоровье. Удачного тебе завтра полёта.

Всё, отбой.

…

Глава 4.

Будильник заверещал, как выпавший из гнезда птенец. Не без труда разлепив слипшиеся веки, я взглянул на часы.

8:00.

Всё верно, вспомнил я вчерашний план. Так… хорошо. Телефон, телефон…

Прокашлялся. Плеснул в стакан воды из графина. Выпил. Набрал номер Фёдорова. Полковник ответил сразу же:

— Фёдоров, слушаю.

— Доброе утро, товарищ полковник.

— Ближе к делу, Кастальский. Ты чего там, заболел, что ли?

Ась? А я что, уже что-то сказал?

— Мне жена твоя звонила, — ответил полковник на незаданный вопрос. Я мысленно выругался: — Сказала, у тебя друг умер, и ты себя плохо почувствовал. Вроде сердце. Это правда?

А что поделать?

— Да, Евгений Михалыч, что-то в этом роде.

— Ладно, тогда отдыхай там. Но учти: Марина твоя хотя и просила, но ты сам знаешь, какие у нас порядки. Если экстренный случай, ты едешь. Понял?

— Конечно, Евгений Михалыч, не вопрос.

— Вот и хорошо, — сказал полковник и отключился. Как я и говорил.

Однако стоит отдать Маринке должное. Не побоялась сурового полковника, позвонила. Не учла только одного: Фёдорову всё одно, будь я хоть на смертном одре: если экстренный — изволь, товарищ майор, на выезд.

За самостоятельность Марину я, конечно, в другой раз побранил бы. Но сегодня подумал: Бог с тобой. Всё одно не удержишь. Это всё равно, что пытаться остановить вращение Земли. Есть такое понятие, как неизбежность. И никуда от этого не деться.

Встал, оделся. Убрал бутыль коньяка и бокал в бар. Поймал себя на том, что мне даже немного жаль этой квартиры. Несмотря ни на что, я успел её неплохо обустроить, особенно этот вот кабинет, мою святая святых. Мебель красного дерева, кожаная дизайнерская кушетка, удобное кожаное кресло, два отличных шотландских пледа, лампа под зелёным абажуром. Спокойный, уютный мир.

Увы мне, бродяге. Был бы человеком — никаких проблем, а тут изволь соответствовать. Noblesse oblige, как говорится, положение обязывает.

Отпер дверь, вышел в коридор. Посмотрел на себя в зеркало, скривился. Совсем нехороши стали-с, господин Кастальский, подурнели-с. Всё на лице: и возраст, и работа-профессия, и семейная жизнь, естественно.

А-а, чёрт с ним. Всё одно не лицо это — маска. Надоест — выброшу.

— Герман, ты встал? — прокричала Марина с кухни. Там что-то фыркало, булькало и пахло, между прочим, весьма аппетитно.

— Встал, встал… Ты-то чего так рано поднялась?

— Завтрак решила приготовить нормальный, человеческий.

Хо-хо, никак в ход пущена тяжёлая артиллерия. Осталось застать её там в каком-нибудь полупрозрачном халатике, чтобы всё чин-чинарём. Ведь меня, судя по запаху, ожидает как минимум яичница с беконом, горячий кофе и свежие тосты, как в лучших домах и средних голливудских фильмах.

Вот ведь пакость, а.

— Я в ванную.

— Ладно! Только ты недолго, кофе простынет!

Контрастный душ — штука хорошая. Помогает и проснуться, и в себя прийти, и с мыслями собраться. Да и для здоровья, говорят, полезно. Впрочем, последний пункт для меня уже не особо актуален.

Памятуя о стынущем кофе (нельзя отказывать себе в маленьких радостях человеческой жизни), я вылез, обтёрся пушистым полотенцем, надел халат, вступил в тапки. Побриться? Да нет, не нужно. Наоборот, вызовет лишнее подозрение (хотя куда уж дальше-то?).

И вот — кухня. На столе под теплосберегающей крышкой — совершенно верно, яичница с беконом и тостами. И кофе — горячий, потому что в турке на плите.

— Сейчас налью, — щебечет Маринка.

Она и правда в халатике, каком-то цветочно-солнечном. Порхает по кухне, даже, кажется, напевает что-то! А вчера была такая трагическая фигура. С чего вдруг смена амплуа? Или просто выспалась? А то ведь со мной выспаться проблематично, я храпеть люблю.

Ну и ладно. Такую Маринку проще будет оставить.

— Полковнику могла бы и не звонить, — замечаю между делом. — Всё равно ничего нового он мне не сказал, так же как и я тебе ничего нового сказать не могу. Будет вызов — придётся ехать.

Она ставит передо мной чашку с дымящимся кофе, а сама садится напротив, подперев кулачком подбородок, и смотрит в глаза. И молчит. А, это она в загадочность играет! Да, в своё время эта игра и меня забавляла. Но увы.

— Завтрак получился отменный! — надо же хоть что-то хорошее сказать. Маришка улыбается, довольная, а я не сразу замечаю, что и сам улыбаюсь. Эх, Марина Анатольевна! Вот сразу бы так! Ведь десять лет вместе прожили, а толку? А могли бы пожить, как люди! Со вкусными завтраками и вообще. Мужчине, ему же атмосфера важна. Не какой-нибудь там завтрак в постель, нет, но ощущение, что любимая женщина тебя любит и уют в твоей берлоге строит. Как там было у Чижа? «Так откуда ты, скво? В степи ещё не рассвело, а я уже позабыл, что есть на свете дороги…»

Правда, случай всё равно не мой. Не судьба тебе, Герман Сергеич, счастливым семьянином жить, не судь-ба. Смирись и живи, как получается.

Взгляд мой падает на лежащую на столе газету. Разворачиваю на страничке с криминальной хроникой, но там ничего интересного. Зато в «мелких сенсациях», как я их называю, есть кое-что, что привлекает моё внимание.

«Мистическая смерть в КПЗ!

Сегодня утром в следственном изоляторе ОВД «Зябликово» при обходе камер был обнаружен распятый труп гр. Звезды В.И. Старший сержант Ванюхин И.Г., дежуривший в изоляторе этой ночью и обнаруживший распятого, рассказывает, что покойный гр. Звезда был задержан по подозрению в убийстве своей девушки, фамилии которой ст. сержант Ванюхин не назвал. Задержанный был признан невменяемым и помещён в одиночную камеру. Милиционер утверждает, что камера была закрыта всю ночь, а в изолятор никто не заходил. Известно также, что мед. освидетельствование проводили штатный психолог ОВД «Зябликово» Кастальский Г.С. и проф. психиатрии Максимов Э.В. Пресс-служба Московского УВД заявляет, что придерживается версии самоубийства. Ведётся следствие.