Тонкие простыни на широком ложе, мягкий огонь камина и огромные во всю стену окна на головокружительной высоте небоскреба овального пентхауса расслабляли Машу. Хотелось нежиться и купаться в этой роскоши, богатстве и ласковых объятиях мужчины.

Она была довольна собой и нравилась себе за то, что нравилась ему.

Коротенькая, чуть прикрывающая бедра комбинация, которую она сунула в последний момент в чемодан, оказалась очень кстати. Отражение в зеркале на противоположной стене шкафа подтверждало это. Маша оставалась в хорошей форме. Занятия водным спортом помогли сохранить фигуру, а веселый, активный характер не давал стариться. Уложенные специально для приема светлые волосы сейчас разлохматились, делая ее похожей на бесшабашную девчонку.

— Ты ничуть не изменилась, — целуя ее обнаженные плечи, тихо проговорил Джон.

— Но ведь ты меня совсем не знал. Мы были едва знакомы, — отбиваясь, возразила Маша.

— А мне казалось, что мы целовались?

— Целовались и всё, — смеясь, согласилась она.

— Значит, тебе хотелось большего?

— Может быть, — решила подразнить его женщина и, посерьезнев, спросила: — Джон, почему ты не спрашиваешь меня о семье?

— Если бы ты захотела, то рассказала бы сама.

— Верно, я не хочу.

— Значит, рассказывать не о чем, — заключил он.

— А тебе не удивительно, что мы все-таки нашли друг друга?

— Нет.

— А я знала, что мы встретимся. Он должен был нас свести. — Маша показала на поблескивающие жемчужины в рукавах сорочки, аккуратно повешенной на спинку кресла.

— Не верю в чудеса! — покачал головой Джон.

— Это реальность. Хочешь, я тебе расскажу о его свойствах. Он взяла в руки запонки, жемчуг заблестел, словно ожил в ее руках. — Давно ты их носишь?

— Сразу после твоего отъезда я пошел к ювелиру и сделал из них запонки. В торжественных случаях надеваю их и думаю о тебе.

— А ты не замечал, что, когда у тебя неприятности или какое-то недомогание, они реагируют на это?

— Как? — Джон надел очки, лежавшие на прикроватной тумбочке, и внимательно стал рассматривать жемчуг.

— Тускнеют, исчезает та идущая изнутри лучистость, которая делает жемчуг теплым, живым. Он подпитывается твоей энергией, биополем.

— А ты что сделала с остальными пятью жемчужинами?

— Значит, ты не забыл? — удивилась Маша. — Я сделала брошь. — И, дотронувшись до седины на его висках, она промолвила: — Джон, ты не считаешь, что наше время ушло?

— Наше время только начинается. Ты ведь приедешь ко мне в мой город? Я теперь живу в райском месте.

— Как называется твой рай?

— Брэнсон, — заулыбался американец. — Меня пригласили туда на работу в недавно отстроенный госпиталь «Скаггс». Недалеко находится мой офис, я имею там частную практику. У меня свои пациенты. Они доверяют мне. — При воспоминании о работе лицо Джона просветлело, и он продолжил: — В общем, Брэнсон замечательный курортный город. Там живет моя сестра с семьей.

— Где это?

— Недалеко от Чикаго.

— Это маленькое местечко? — Привыкшая жить в огромной агломерации, Маша с сомнением покачала головой.

— Тебе очень понравится мой город, — уверил Джон. — У нас есть и театры, и музеи, и рестораны.

— А вода?

— То есть? — не понял Джон.

— Озеро или река? — уточнила Маша.

— Ах да, ты же любишь плавать, как рыба. В пригороде Брэнсона Уэст и Кимберлинг Сити есть огромное озеро Тейбл Рок Лейк. Это именно то, что тебе нужно! Там занимаются водными лыжами, серфингом, рыбалкой. А для начала водного путешествия я приглашаю тебя в самый престижный и элегантный ресторан нашего города «Димитрос».

Маша, поправив перед зеркальным отражением кружевное плечико комбинации, вопросительно посмотрела на Джона.

— При чем тут вода?

— Из ресторана открывается вид на прекрасное озеро Танекомо. Мы отпразднуем там нашу встречу. Ты согласна?

Нью-Йорк поразил Машу. Много слышавшая об этом городе, она не подозревала, что сразу влюбится в него.

— Мне только казалось, что я бывала в Америке, — вышагивая вокруг статуи Свободы на острове, удивлялась Маша.

— Нет, — качает головой Джон. — Дальше маленького городка и госпиталя ты не видела ничего. Потом я проводил тебя в аэропорт, и ты улетела.

Они приехали с Джоном на пароме. Как истинный американец, патриот своей страны, он настоял, чтобы Маша непременно увидела статую.

— Теперь ты будешь иметь право говорить, что была в Америке.

Очередь, чтобы подняться на самый верх величественной скульптуры, казалось, не кончится никогда. Она вилась узкой змейкой все выше и выше, а туристы, стремящиеся посмотреть город с такой высоты, были непоколебимы. Неповторимое зрелище захватывало дух. День выдался ясный. Небоскребы с высоты казались спичечными коробками. Автомобили, заполнявшие город, носились взад и вперед, словно на экране забавной компьютерной игры.

— Еще я хочу показать тебе центр. Поедем вон туда.

Маша приблизила глаза к специальному биноклю, но рассмотреть среди множества строений еще одну гордость Нью-Йорка — Рокфеллер-центр, ей не удалось. Они домчались туда на такси. Разноцветные конькобежцы на площадке перед Рокфеллер-центром напомнили Маше годы юности, когда она познакомилась с Джоном. Песенка «Догони» рефреном звучала в голове, а золотая статуя Меркурия, которую она сотни раз видела в кино, была похожа на скульптуры фонтана «Дружба народов» на бывшей ВДНХ.

Несмотря на декабрь месяц, одежда некоторых прохожих поражала несоответствием сезону. И среди облаченных в меховые куртки и сапоги можно было увидеть и тех, кто запросто разгуливал в шортах и тапочках. В полдень проглянувшее сквозь небоскребы солнышко выманило на улицу толпы людей, одетых строго по-офисному: в темные костюмы со светлыми блузками и сорочками. Служащие усаживались на ступеньки, парапеты, на ходу прожевывая пухлые бикмаки. Кто-то забегал в близлежащие кафешки на ленч, кто-то просто глазел на голубой каток по-праздничному украшенного Рокфеллер-центра. Приглядываясь в этот час к снующим по улицам пешеходам, Маше казалось, что город состоит целиком из деловых молодых людей.

Витрины роскошных магазинов заманивали непривычными глазу москвички интерьерами. От внимания Маши не ускользнул величественный магазин подарков «Метрополитен». Сюда она решила прийти без Джона. Маше нравилось ходить по магазинам в одиночку. Тогда можно было сообразить, что подобрать к имеющемуся уже гардеробу.

Она знала из опыта, что терпение мужчин истекало после того, как она повторно подходила к одной и той же вещи. Олег в таких случаях говорил: «Зачем это тебе? И так полно тряпок». А мужья многих ее подруг сердились и настаивали на быстрых покупках. Нечего, мол, на пустяки тратить время. Покупай все подряд — и пошли.

Покупки для Маши, как для каждой женщины, были радостным событием, своего рода праздником. В магазине она священнодействовала. Любила сначала обойти и посмотреть все вокруг, при этом замечая, к чему нужно непременно вернуться. Затем выбрать из намеченных вещей свой размер, не важно, что продавцы, проявляя рвение, пытаются помешать все хорошенько обдумать и взвесить. Часто бывая в командировках в разных странах, Маша научилась вежливо благодарить их и сообщать, что, дескать, просто хочет посмотреть.

Наутро, узнав у Джона, в каком месте можно купить хорошие вещи, Маша отправилась на Мэдисон-авеню, где выставлено все самое лучшее со всего света. Фирменные магазины «Армани», «Версаче», «Ив Сен-Лоран», «Валентино». К своему удивлению, она обнаружила, что стоимость товаров в них не выше, а порой даже ниже, чем в фирменных магазинах ее любимой Москвы, тут же вспомнив изречение Жириновского, что «дорогая моя столица» — самая дорогая в мире. В одном из таких храмов для богатых стояла торжественная тишина. Слышались только запахи дорогого парфюма.

Подошедшей к ней тонконогой девушке Маша задала нелегкую задачу. Купив в Москве шубку, которую можно было носить с обеих сторон, Маша решила подобрать к ней шляпку.