Роуз проходит регистрацию, чуть кивнув поглядевшей на нее женщине, Ричард торопится следом. На третьем этаже в коридоре уже не пусто, бегают доктора с деловым видом, стараются подражать им интерны с темно-синими бейджами, а в самом конце на металлических стульях сидят родители Мартина. Их Медисон узнает еще издалека и тут же напрягается.

– Привет, Роуз, Ричард, – миссис Велмор поднимается навстречу, но сразу садится обратно, устало улыбается.

Он здоровается, и больше никто не произносит ни слова, а Ричу кажется, что три пары глаз с упреком смотрят только на него. От этого ощущения он не может избавиться даже когда боковым зрением видит, как Роуз ищет что-то в своем рюкзачке, а мистер Велмор наклоняется стереть пыльные разводы с ботинок.

Тягостное ожидание обрывается спустя десять минут, когда светло-серая дверь с металлической табличкой «331» открывается, выпуская доктора в накинутом на плечи халате. Ричард, так и не присевший на стул, тут же оказывается рядом:

– Можно туда зайти? – ему кажется, еще нескольких секунд в молчаливой компании Роуз и родителей Мартина он не выдержит, и хотя возможные упреки и осуждение друга пугают его еще больше, Рич все равно хочет к нему.

– Можно, но на вас должен быть медицинский халат, – доктор не удостаивает Ричарда взглядом, проходит к мистеру и миссис Велмор и присаживается рядом с ними.

– Возьми мой, – Роуз достает из рюкзачка сложенный в компактный сверток белый халат и расправляет его, потом накидывает на плечи Ричарду, и больше тот не ждет, заходит в палату, плотно прикрывая за собой дверь.

Мартин лежит на кровати, похожий больше на собственную тень, чем на живого человека, но он улыбается при виде Ричарда, а потом и вовсе смеется:

– Ну у тебя и взгляд, Медисон! Ты бы себя видел!

– Это ты бы себя видел! – обходя высокую тумбу, Ричард проходит вперед и плюхается на стул рядом с кроватью. – Тебе вообще кто-то зеркало показывал или они тебя жалеют? Вылитый Вин Дизель!

– Серьезно? – Мартин трогает бритую голову руками, сосредоточенно выискивая на ней какие-нибудь признаки Дизеля. – Никто еще не делал мне таких комплиментов!

– Какая жалость, ты бы уже успел побывать его дублером в каком-то фильме.

Ричард шутит из последних сил, потому что на самом деле изменившийся внешне Мартин - живое доказательство тому, что он, Рич, козел, забывший о своем друге. А также тому, что дело действительно серьезное, сколько бы Велмор тут ни улыбался и ни прикидывался, будто он в порядке.

– Март, – зовет Ричард, решаясь, – прости, что не заходил к тебе раньше.

– Роуз сказала, у тебя какой-то проект в универ, ты им занят, – друг снова улыбнулся, показывая, что не обижается. – А я думаю, что дело в другом, а? Нашел себе наконец кого-то или снова занят журавлями?

– Да… и то, и другое, – смущенно отвечает Ричард, немного расслабляясь. – Помнишь Энди? Я его недавно снова встретил, он мне такое втирал… «Давай начнем сначала» – в этом роде.

– А ты что? – Мартин заинтересованно приподнимается на локтях, но тут же с тихим стоном опускается на подушку.

– Не хочу я. Пускай других дураков ищет. Он, конечно, симпатичный, но внешность – это ведь не все, – Рич вздыхает, механическими движениями поправляет одеяло вдоль тела Мартина и неожиданно слышит бумажный шорох. – Что это у тебя там, шоколадки жрешь? – удивленно спрашивает, откидывая край одеяла.

И замирает, вмиг покрываясь холодной испариной. Рядом с локтем Мартина лежит перевернутый журавль, и Ричард даже не глядя на его крыло может сказать, какое число там написано.

– Что? – Велмор приподнимает голову уже осторожнее, фыркает снисходительно. – Ты и сюда их приволок, Рич! Мог бы научиться делать что-то посложнее – тигра там или дельфина, а то все журавли, журавли.

– Да я не… специально… – слова даются с сумасшедшим трудом. Он берет журавля за хвост, переворачивает, чтобы убедиться – этот тысячный. Последний.

На глаза Ричарду наворачиваются слезы, сердце болезненно сжимается, скручивается и расходится волнами по телу, так что руки слабеют, и журавля приходится положить на колени. Рич трет немеющие пальцы, во все глаза смотрит на Мартина – своего лучшего друга с отеком мозга, сохраняющего умение шутить и непосредственно улыбаться. Смотрит и думает, что лучше бы он был на месте Велмора, потому что с такими людьми должно случаться только хорошее.

Как он мог не замечать в Мартине тех черт характера, которые так ценил в других людях, которые искал настолько отчаянно, что вложил в желание? Так легко было дружить с ним, зная, что Март ни разу не бисексуален, но толерантен и терпим. Говорить с ним о самом откровенном, но никогда не пытаться представить его в качестве больше, чем друга.

«Почему я был таким идиотом?»

Тысяча этих и других «почему» не помещаются в голове, Ричард мнет журавля в пальцах, запихивает в карман халата, почти не соображая, хватает Мартина за руку.

– Март, Март, я вел себя ,как дурак, – шепотом говорит он. – Все будет хорошо, Мартин, слышишь? Я обещаю тебе.

– Рич, по-моему, ты переутомился, – Велмор снова улыбается, но говорит серьезно. – Иди отдохни, а?

– Да, да, мне нужно идти! – будто очнувшись, Ричард встает, озирается по сторонам. – Я зайду к тебе скоро, правда.

– Хорошо, хорошо. Я буду ждать.

Кивнув, Медисон выскакивает за дверь с пылающими щеками и слегка дрожащими пальцами. Перед ним словно открылась тайная истина, раньше скрывавшаяся за семью печатями, и осознать ее сразу никак не получается. Нужно немного больше времени, чтобы принять элементарную вещь – то, что Ричард так усердно искал, все время было фактически у него под носом. Стоило только разуть глаза!..

– Рич, все в порядке? – обеспокоенно спрашивает Роуз, и только сейчас Рич замечает, что в коридоре кроме нее никого нет. – Ты ужасно выглядишь.

– В порядке, в порядке. Где они? – он озирается по сторонам, стягивает с плеч халат, не забыв вынуть журавля из кармана, и отдает Роуз.

– Ушли с доктором Саммерсом в кабинет. Как там Марти?..

– Марти?.. О, Март отлично. Просто отлично.

– Правда? Тогда у меня плохие новости для тебя, Рич, – Роуз с силой хватает парня за плечи и встряхивает, заставляя посмотреть на себя. А потом понижает голос и практически выдыхает: – Доктор Саммерс дает ему не больше четырех дней.

========== 7) Палата 331 ==========

Рич хлопает дверью так, что в гостиной дрожат зеркала. Не разуваясь и не снимая теплой куртки, проходит к кладовой, открывает ее и щелкает выключателем. Желтоватый свет бросает косые пятна на пол в прихожей, выхватывает из темноты внушительную гору бумажных журавлей, которых Ричард бросал как попало. Сейчас Медисон смотрит на творения своих рук почти с ненавистью, но последнего, самого дорогого, кладет осторожно, будто боясь разрушить магию чересчур резким движением. Затем отступает на шаг и говорит:

– Пускай все будет хорошо с Мартином. Это мое желание. Пусть он выздоравливает.

Он не чувствует себя глупо, разговаривая с журавлями в кладовке, наоборот, ощущает, что делает все правильно. Сердце в груди трепыхается тысяча первым журавлем – что, если ничего не получится?.. Ричард закрывает дверь и уходит в спальню, потерянный и пустой, он раздевается, глядя в пол, стягивает ботинки, мыслями все еще оставаясь в триста тридцать первой больничной палате рядом с лучшим другом, которому «дают» не больше четырех дней.

Сон не идет. Ричард вертится на кровати с боку на бок, трет лицо и скидывает одеяло, ходит на кухню за водой, борясь с желанием заглянуть в кладовку раньше времени. В голове заезженной пластинкой крутится одно – «пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста». Под шуршащее звучание собственных мыслей Рич наконец отключается, когда за окном начинает уже светать.

Он просыпается почти сразу, словно кто-то рывком вытянул из омута сна на поверхность. Сегодня Ричард не чувствует того приятного обволакивающего тепла, которое обычно по утрам задерживает людей в кровати, заставляя их переводить будильник на десять минут вперед. Он встает как можно скорее, сжимает непривычно ноющую голову ладонями и жмурит глаза. От кладовой его отделяет всего пятнадцать шагов, но пока Рич стоит, прислушиваясь к себе. Хочет ли он двигаться быстрее, интуитивно зная, что желание сбылось, или собирается замедлить движением, чтобы не разочароваться?..