Сельское население империи, как мы уже видели, занималось почти исключительно производством тех или иных видов сельскохозяйственной продукции. Определенные районы специализировались на производстве определенных культур — зерновых, вина, олив и других, — и в периоды военно-политической стабильности эти регионы становились центрами товарного производства этих культур. Однако социальная структура села, как и городская, за время, протекшее от поздней античности до X–XI вв. претерпела определенные изменения. В VI в. (и ранее) большую часть земли в Византии обрабатывали разные категории зависимых крестьян — coloni adscripticii (описывавшихся как прикрепленных к земле, которую обрабатывали) и coloni liberi (свободные арендаторы), составлявшие большинство. Крепостных крестьян от повинностей мог освободить только землевладелец, а свободные арендаторы платили налоги непосредственно государству. Кроме того, их вносили в налоговый регистр под собственным именем, а не под именем землевладельца. На практике от крепостных колонов немногим отличались по положению соседствовавшие с ними мелкие лично свободные крестьяне. С точки зрения закона, конечно, они обладали чуть более высоким статусом, так как владели собственными небольшими участками и могли распоряжаться ими по собственной воле. Однако они находились под сильным давлением облагавших их налогами фискальных служб и могущественных местных землевладельцев.

Трудно сказать, в какой мере сохранились эти виды землевладения и землепользования к VII в. и после него. Церковь и государство были в ту пору главными землевладельцами и, конечно, оставались таковыми на территориях, сохранившихся у империи после территориальных потерь VII в. В этом смысле епископы, с точки зрения экономических возможностей, принадлежали к классу провинциальных магнатов. На епископов нередко возлагалось руководство муниципальными работами, например, фортификационными, и снабжение города продовольствием в периоды военной опасности. Иногда им даже поручалось руководство общественными (городскими или государственными) житницами и обеспечение размещенных в местности войск.

Непрерывное существование константинопольского сената, та власть и влияние, которыми он пользовался в течение VII в., и его пополнение новыми представителями имперской бюрократии и административного аппарата, свидетельствует о сохранении крупной земельной собственности. Трудно точно оценить изменения, происходившие после

VI в. в составе сената в отношении конкретных семейств и землевладений. Однако можно утверждать, что старая сенатская знать в константинопольском истеблишменте постепенно уступала место новой служилой аристократии, хотя бы отчасти рекрутировавшейся на основе личных способностей, а не только семейных связей. Тем не менее, вполне вероятно, что часть старой элиты сумела приспособиться к требованиям второй половины VII в. Земельная собственность по-прежнему оставалась существенно важным средством обеспечения собственного будущего, а также укрепления своего положения в рамках влиятельных кругов. Действительно, сохранилось много свидетельств существования в VII–VIII вв., наряду с церковной и государственной собственностью крупных частных имений, хотя степень непрерывности владения ими остается неизвестной. Источники сообщают также о крупных церковных владениях и о независимых крестьянских деревнях, жители которых владели землей и платили налоги непосредственно государству. Такого рода общины были важны для государства, которому было выгодно существование большого количества сельских производителей, платящих прямые налоги государству, что позволяло избежать дополнительных потерь.

Важно отметить, что в этот период в сельском населении как будто бы возрос удельный вес свободных крестьян и арендаторов. Как следует из имперского законодательства, процесс этот начался в VI в.; в частности, увеличилось число тех, кто арендовал землю на бессрочной основе, выплачивая фиксированную ренту (натурой или деньгами), причем право такой аренды можно было передавать, и часто она считалась постоянной или наследственной. В то же самое время, в течение VII–VIII столетий, происходит стирание различий между всеми тремя категориями мелких арендаторов (coloni liberi) и формируется общий слой арендаторов, плативших ренту хозяевам земли и налог государству и закрепленных за своими участками в зависимости от характера аренды. Бессрочные арендаторы могли передавать свои участки по наследству или продавать; более того, они считались — во всяком случае, когда речь шла не о церковных владениях — собственниками (posessor) своих участков, а не арендаторами. Посему деревни, населенные в основном свободными крестьянами, становятся с этого времени относительно важным элементом сельского общественного ландшафта, и похоже, что деревенская община начинает играть все большую роль в экономических и общественных отношениях, в особенности когда речь идет о сборе государственных налогов. Свидетельства указывают на то, что число таких деревень возросло благодаря нескольким обстоятельствам: во-первых, часть землевладельцев бросали свои земли в опасных районах, в результате чего сидевшие на них сельские производители начинали считать себя свободными; во-вторых, государство организовало иммиграцию большого числа славян, которые имели собственную сложившуюся общинную организацию; наконец, возросла самостоятельность мелких арендаторов, пользовавшихся долгосрочной и бессрочной арендой и плативших низкую фиксированную ренту землевладельцам, зачастую постоянно проживавшим в других регионах.

Расширение независимого землепользования, похоже, является результатом совместного действия двух факторов — во-первых, изменения характера взаимоотношений между производителями сельскохозяйственной продукции и землевладельцами и, во-вторых, преобразования государственной системы налогообложения, вызванного расположением театров военных действий во второй половине

VII в. В то же время войны и отсутствие безопасности, бесспорно, содействовали массовому оттоку населения из опасных регионов, превратив этих людей в беженцев, спасавшихся либо от сборщиков налогов и арендной платы, либо от арабов. Война способствовала росту демографической подвижности населения. Еще более осложняло ситуацию само государство, селившее беженцев в нескольких разных районах империи.

Конечно, в деревне существовала определенная социальная дифференциация, чему отчасти способствовало дробление земельных наделов между несколькими наследниками, что в итоге приводило к возникновению хозяйств, в принципе нерентабельных. Неурожай, сезонные или климатические колебания, природные катастрофы и круглогодичные факторы, требования налоговых, местных или военных властей всегда делали крестьянские хозяйства весьма подверженными внезапному разорению. Оставление участков и перераспределение причитающихся с них налогов явно были весьма привычными явлениями для составителей земельных описей VIII–IX вв.

Земледельцы, имевшие статус колонов (paroikos), прикрепленные к земле контрактом, продолжали обрабатывать земли могущественных землевладельцев — частных, государственных или церковных, — разбросанные по нескольким регионам или провинциям. Колоны нередко жили в одной деревне с разнообразными арендаторами и свободными крестьянами. В областях, относительно свободных от нападений, продолжала сохраняться установившаяся связь между землевладельцем и арендаторами, какие бы законы не принимало государство. Таким образом, внутреннее состояние различных областей империи могло существенно отличаться. Если неурядицы и разорения второй половины VII — начала VIII вв. способствовали увеличению мобильности крестьян и числа свободных земледельцев, выплачивавших налоги самостоятельно, то последствия переориентации экономики на крестьян вместо с ростом новой провинциальной знати усиливали поляризацию между землевладельцами и сельскими общинами и дифференциацию внутри самих этих общин. Об этом свидетельствуют источники VIII–IX столетий, повествующие о налогообложении налогами сельского населения, в особенности наиболее бедных крестьян. Долгосрочным следствием этих процессов стало существенное сокращение к XI в. числа свободных общинников и превращение преобладающей массы крестьян в арендаторов того или иного вида. Число свободных общинников после этого времени неуклонно сокращалось. Правившие в XII в. императоры, например, старательно соблюдали законы X в., защищавшие крестьян от закабаления со стороны крупных землевладельцев, и это свидетельствует о том, что существенная доля общего взимавшегося государством количества налогов поступала именно от этих производителей, независимо от того, были ли они свободными, или работали на государственных землях как арендаторы.