Государство в таких обществах (обычно в лице правящей элиты) должно само присваивать ресурсы, изымаемые с помощью налога и ренты, или же создавать схемы, при которых в его распоряжение поступала достаточная часть этих ресурсов, обеспечивающих его существование. Однако всегда существовала историческая тенденция превращения чиновников, наделенных такими полномочиями, в некую самостоятельную силу, претендующую на присвоение себе части этих ресурсов. Между правителем (правящей элитой) и группами лиц, непосредственно занимающихся сбором налогов и ренты, всегда существуют противоречия, поскольку они живут за счет одних и тех же ресурсов.

При этом способность государства получать необходимые ресурсы зависит прежде всего от его возможности ограничивать экономическую и политическую силу таких потенциально конкурентных групп. Единственный реальный способ добиться этого состоял в том, чтобы создать преданный (по причине его полной зависимости) слой чиновников — бюрократию, которая отождествляет свои интересы с интересами центральной власти. Византийским императорам удалось в исторических обстоятельствах второй половины VII в. выполнить эту задачу для своей эпохи. Однако, как мы видели, в долговременной перспективе эта структура государственной организации не смогла сопротивляться экономической конкуренции зарубежных стран, особенно итальянских торговых республик.

Но государство со всеми его структурами представляло только один аспект гораздо более сложной жизни общества, в котором постоянно развивалась культурная жизнь, создаваемая большими группами людей, оставивших свой след в языке, литературе, изобразительном искусстве, архитектуре церковной и светской. Все они создавали культурное пространство, в котором жили народы, населявшие Византийскую империю.

Литература и все виды изобразительного искусства могут рассказать многое о жизни и развитии общества в целом. С одной стороны, вложения капиталов в памятники архитектуры и искусства, светского и духовного, со стороны частных лиц или общественных учреждений, бросает свет и на распределение богатств в обществе, и на их употребление, и на такие вещи, как социальный статус, идеология и т. д.

С другой стороны, изменения в сфере литературы, искусства и архитектуры, произошедшие в разные эпохи и в разных регионах, говорят и о развитии общества в целом, с присущими ему системой ценностей и миропониманием.

Анализируя, например, развитие литературы в VI–VIII столетиях, можно сразу обратить внимание на два важных момента. С одной стороны, в этот период происходит значительное сокращение количества светской литературы, особенно исторических и поэтических сочинений; с другой стороны, огромное распространение получает духовная литература, от житий святых до сложных теологических трактатов. Исторические сочинения еще появляются, но только в конце VIII — начале IX в. этот жанр снова переживает рассвет. После второго периода борьбы с иконоборчеством в 815–840 гг. наступил расцвет житийной литературы, поскольку победители стремились прославить своих героев. Кроме того, намечается и новый подъем светской литературы, что отражало стремление образованных слоев общества осмыслить прошлое и возродить традиции блестящей эпохи Юстиниана.

Теологи — противники иконоборчества, а также многие иные образованные люди хотели рассказать о происшедших событиях и проанализировать их. Их взгляд на прошлое был, так сказать, внеисторическим. Они исходили из основного положения: если христианские ценности были созданы еще Отцами Церкви, а основы государства были заложены Константином и Юстинианом, то всякие изменения этих основных установлений (или того, что считалось таковыми в IX в.) следует считать уклонением от истины, ересью. Поэтому, если иконы следует всегда почитать по канонам, установленным VII вселенским собором, то политика императоров Исаврийской династии, несомненно, являлась еретической. Соответствующие действия этих императоров и их приспешников объяснялись иудейским и исламским влияниями, вмешательством дьявола и т. д. На этих правителей была возложена ответственность не только за церковный раскол, но и за исчезновение классического образования и другие беды.

Развитие такого мировоззрения было сложным процессом. С его помощью представители разных сословий и групп общества, включая императоров и их советников, могли оправдать или объяснить свои действия, удачи, слабости, ошибки и т. д.; то же самое относилось к деятельности их предшественников. Другим распространенным видом деятельности в это время была переписка старинных рукописей всевозможных жанров, которые находились в плохом состоянии. Благодаря этому многие древние сочинения были спасены для потомства. Это занятие, в свою очередь, пробуждало интерес к историческому жанру. В процессе переписки рукописей родилось новое, минускульное письмо, позволявшее производить переписку гораздо быстрее, чем раньше.

Стабилизация политического положения в империи способствовало и развитию разных аспектов культуры. Возродились разные жанры римской и эллинской литературы, хотя и в новом, византийском стиле, а также классический стиль в изобразительном искусстве. Вместе с новым подъемом литературного творчества в обществе стали острее, чем раньше, ощущать разницу между образованными и необразованными людьми (особенно в среде столичного чиновничества и духовенства). К середине XI в. интерес к классическому искусству и литературе стал характерной чертой византийской элиты. В этот период увеличивается разрыв между обычным, разговорным греческим языком и архаичным, искусственно стилизованным под древность, который существовал в литературе еще с I в. н. э. Наряду с этим языком престижным считалось основательное знание греческой мифологии, риторики и, конечно, канонических церковных авторов. Все это отличало образованную византийскую элиту от простых сельских священников, мелких чиновников и вовсе неграмотной массы населения. Писатели и историки постоянно использовали в целях риторики образы и цитаты из древних текстов. Язык литературы стал своего рода частью культурной политики. И неслучайно живший в XII в. автор (или составитель) сборников сатирических стихов Феодор Продром пользовался «простонародным», а не классическим языком (хотя хорошо владел последним).

В то же время военно-политические успехи Византии, которые привели к ее господству в Восточном Средиземноморье в первой половине XI в., усилили уверенность византийского общества в собственном культурном превосходстве над другими народами, к которым его представители все чаще относились с высокомерием и презрением. Особенно это касалось их отношений к «латинянам». До конца IX в. у Византии практически не было серьезных соперников на Западе. Но с этого времени началось динамичное военно-политическое и экономическое развитие Запада, и уже в XI в. Византийская империя столкнулась с агрессией норманнов и с экономической экспансией итальянских городов-государств. Политические и военные успехи тех, кого в Византии именовали варварами, превратились в серьезную угрозу для нее. Это обстоятельство только усилило негативное, неприязненное отношение к «латинянам» в византийском обществе, увеличило присущее ему чувство ксенофобии. В эпоху экспансии Запада и крестовых походов все это усилило вражду и противостояние между двумя соперничающими частями христианского мира — вражду, которая привела к погрому Константинополя во время Четвертого крестового похода.

В целом образцы культурного развития определялись конкретным историческим контекстом. Религиозные или исторические сюжеты использовались при внутреннем украшении церквей и при иллюстрировании рукописей, но они всегда прямо или косвенно были связаны с современными событиями в Византийской империи. Таким же образом в IX–X вв. часто использовались и библейские тексты. Создание памятников всегда было продуманным, в соответствии с определенной целью — возвеличить создателя того или иного памятника, когда речь шла о светском искусстве, или прославить величие Бога, когда создавались религиозные памятники искусства. Это искусство имело смысл только в определенном культурном контексте. Оно не имело рыночной стоимости в современном смысле. Строя церкви, императоры не только совершали деяния во славу Бога, но и надеялись таким способом укрепить свой престиж, засвидетельствовать преданность православию, утвердить связь со славным прошлым, а в целом — укрепить имперскую власть. Когда правители строили крепости и обычные светские здания или чинили городские стены, они во многом преследовали аналогичные цели. Византийское искусство было одновременно оригинальным и консервативным, и древние произведения почитались как образцы при создании новых.