— Мой папенька был в Америке! — похвастался Сережа. — Он тоже моряк!

— Верно. — кивнула миловидная брюнетка. — Мой супруг служил артиллерийским офицером на корвете «Витязь», и несколько лет назад посетил американский город Новый Йорк с эскадрой контр-адмирала Лесовского.

— Это во время войны северных и южных штатов? — уточнил мичман. — Наша эскадра должна была помочь правительству президента Линкольна на случай вмешательства Британии. Тогда, кстати, и появился на свет прародитель нашего «Стрельца», броненосец северян «Монитор». Я сегодня о нем уже говорил, припоминаете?

— Да, господин мичман — подтвердила собеседница. — Кстати, мой муж сейчас здесь, в Кронштадте. Он получил под команду винтовой корвет и готовит его к переходу на Тихий океан, во Владивосток, на Сибирскую флотилию.

Узнав, что прелестная мама Сережи замужем за морским офицером, мичман сразу поскучнел. Конечно, будь она супругой какого-нибудь штафирки, вроде, надворного советника или присяжного поверенного, можно было бы и рискнуть, закрутив необременительный роман. Но теперь…

Мичман по младости лет, не подозревал, что от Ирины Александровны (так звали мать Сережи) не укрылась эта перемена в настроении. Впрочем, женщина давно привыкла к вниманию со стороны юных мичманов и научилась относиться к этому с иронией.

— Я тоже стану военным моряком, как папа! — заявил Сережа. — И служить буду на настоящем корабле, с мачтами и парусами!

Лейтенант потрепал мальчика по плечу.

— Конечно, будете, только надо сначала подучиться. Сколько вам лет — семь, восемь?

— Девять! — гордо ответил тот. — Осенью уже в гимназию!

— Это хорошо. — серьезно кивнул мичман. — Три года в гимназии, потом Морской корпус. Только подумайте, какие к тому времени корабли будут? Но могу сказать наверняка: главной силой на море останутся броненосцы. За ними будущее, а не за парусниками — за их мощными пушками, за толстой броней.

И постучал костяшками пальцев, затянутых в белую перчатку, по башне монитора. Звук вышел глухой, будто по каменной глыбе.

— Слышите? Одиннадцать дюймов слойчатой стали на дубовой подушке, с подложкой из овечьего войлока, чтобы смягчать удары снарядов. Лет пять-семь назад ни о чем подобном мы и мечтать не могли; американцы во время своей гражданской войны вообще обшивали броненосцы раскованными в полосы железными рельсами, другой брони у них попросту не было. А пушки? Тогда они стреляли круглыми чугунными ядрами, а теперь есть и конические стальные снаряды и шрапнели… Техника сейчас быстро идет вперед, особенно на флоте. Так что, не загадывайте, юноша, кто знает, что напридумывают к тому времени, когда вы получите кортик?

— Все равно, — набычился Сережа. — Главное, я стану морским офицером, и служить буду на самых-самых могучих кораблях, а не на таких вот… плотах с жестянками!

Ирина Александровна покраснела, прикусила губку, отчего сделалась еще обольстительнее, и дернула сына за рукав. Тот неохотно замолк.

— Извините моего сына, господин… простите, запамятовала?

— Мичман Веселаго-первый, к вашим услугам, мадам! — бодро отрапортовал моряк. — И не ругайте вашего сына. Не глянулся ему наш «Стрелец» — не беда! Главное, флот пришелся по душе. Так что, буду ждать, юноша — возможно, лет через десять нам еще и доведется послужить вместе!

Вечером того же дня в квартире капитана второго ранга Казанкова, занимавшей половину третьего этажа дома на Литейном проспекте, царило уныние. Предстояла долгая разлука: из Адмиралтейства Илье Андреевичу доставили пакет с распоряжением: через две недели его клипер должен покинуть Кронштадт и отправиться вокруг Европы и Африки, на Тихий океан. Сережа принялся упрашивать отца, чтобы тот взял его с собой, юнгой. Старший Казанков лишь посмеивался: «Тебе надо в гимназию, иначе, какой ты будешь офицер? Неуча в Морской Корпус не возьмут!» Мальчик успокоился, лишь после того, как отец пообещал привезти из Нагасаки, куда русские корабли заходили по пути во Владивосток, всамделишную саблю японского самурая. Потом заговорили о том, как Сережа с Ириной Александровной провели сегодняшний день. Мальчик во всех деталях описал их визит в Кронштадт и осмотр «Стрельца».

В ответ на насмешки, щедро расточаемые сыном «банке из-под монпансье на плоту», старший Казанков неожиданно сделался серьезен. Он отлучился в кабинет, и малое время спустя вернулся с большущей охапкой журналов — в основном, выпусков «Морского вестника» и папок с вырезками из американских газет. И за следующие два часа Сережа узнал и о бое «Виргинии» с «Монитором» на рейде Хэмптон-Роудс, о флотилии отчаянного кептена Фаррагута, о баталиях речных броненосцев на Миссисипи, о броненосных лодках и башенных фрегатах, что строились для Балтийского флота по новой «мониторной» кораблестроительной программе, принятой в 1864-м году.

Весь следующий день Сережа провел у себя в комнате, упорно отражая попытки Ирины Александровны вытащить его на прогулку в Ораниенбаум. Высунув от усердия язык, мальчик старательно перерисовывал в свой альбом схему орудийной башни Эриксона и боковую проекцию русского монитора «Единорог», родного брата «Стрельца», копировал из заграничных журналов схемы американских речных броненосцев. Сережа твердо решил изобрести для Балтийского флота невиданный броненосный корабль, на котором и будет служить, когда вырастет и окончит Морской Корпус. И снова допоздна горела зеленая лампа в гостиной дома на Литейном, и шелестели страницы Морского вестника, и ворчала Ирина Александровна, напоминая, мужу, что мальчику давно пора спать…

Так и состоялось знакомство Сережи Казанкова с мониторами.