И вот в последний день работы комиссии мы обсуждаем эту ситуацию и принимаем решение: обратиться к Думе с предложением исключить из числа членов комиссии депутата, не явившегося ни на одно заседание — с тем, чтобы не был искусственно завышен кворум. Тогда поправки, согласованные реально работавшими депутатами, будут считаться комиссией принятыми. При этом важно подчеркнуть, что и сам депутат, не принимавший участие в работе комиссии, и делегировавшая его фракция заявили о согласии на его исключение из числа членов комиссии.

Плюс, с учетом того, что окончательное решение в отношении закона все равно принимается на пленарных заседаниях палат, мы решили раздать депутатам отдельно три таблицы поправок в закон:

— первая: поправки, принятые обеими делегациями (с учетом предполагавшегося согласия Думы на снижение кворума в думской делегации);

— вторая: поправки, принятые только думской делегацией (с учетом предполагавшегося согласия Думы на снижение кворума в думской делегации), но не получившие поддержки большинства в делегации Совета Федерации (по ряду важных поправок, предложенных думской стороной, наших (стороны Совета Федерации) голосов не хватило лишь формально — из-за отсутствия человека на соответствующем заседании комиссии: командировки, болезни и т.п.);

— третья: поправки, принятые делегацией Совета Федерации, но не получившие поддержки большинства в делегации Думы.

И вот наступает 6 декабря — день голосования в Думе по новому варианту закона. Чтобы не допустить принятия Думой закона в измененной версии, которая лоббистам и стоящим за ними силам уже мало что дает, а склонить ее к варианту исходному, представители фракции «Яблоко» пытаются обвинить нас (сопредседателей) в развале работы комиссии, в фальсификации ее документов и тому подобных грехах. Но это не помогает — ведь работа комиссии проходила у всех на глазах и все видели и понимали, какое и почему на комиссию оказывалось давление, кто и что в ней отстаивал, как отчаянно Явлинский и его соратники из «демократической оппозиции» Правительству пытались в унисон с этим же Правительством и «Нефтяным совещательным форумом» (организацией, представляющей в России интересы крупнейших мировых нефтедобывающих компаний) во что бы то ни стало продавить прежнюю редакцию закона.

От имени думской части комиссии доклад делал А.Пузановский. Дума, разумеется, согласилась с нашими аргументами и предложением не учитывать депутата Думы, не участвовавшего в работе комиссии.

С рассмотрением же второй и третьей таблиц поправок, которые мы вынесли на суд Думы, случилась заминка — депутатам оказалось некогда с ними разбираться. А поправки — важные. Многие из них просто не успели окончательно согласовать: сторонники по существу уже единой (нашей) позиции, которые, как я уже отмечал, к концу работы комиссии составили большинство в обеих делегациях, лишь настаивали на разных формулировках, не успев принять окончательный вариант, в том числе по причинам техническим (командировки, болезни и т.п.). В такой ситуации, согласитесь, логично либо продлить работу согласительной комиссии (но в этом есть опасность: если палаты хотя бы частично сменят состав своих делегаций, то — начинай практически все по новой), либо предложить палатам Парламента самим рассмотреть спорные поправки по существу. Но у депутатов есть и свои приоритеты — принятие других, по тем или иным причинам важных для них законов. Вновь и вновь объяснять им, что именно здесь надо всем вникнуть в каждую поправку, так как цена этого закона может составить многие десятки годовых федеральных бюджетов — бесполезно. И тогда я, выступавший как содокладчик от делегации Совета Федерации, предложил: раз нет времени рассматривать все, мы готовы снять с обсуждения третью таблицу (предложенное нами — стороной СФ), но прошу проголосовать за то, что набрало большинство у вашей — думской части комиссии. Такой «широкий жест» оказался своевременным и уместным — Дума поддержала не только первую, но и вторую таблицы поправок.

Таким образом, после без малого полугодового противостояния 6 декабря 1995 года Федеральный закон «О соглашениях о разделе продукции» оказался вновь принят Государственной Думой, но с уже исключенными или скорректированными наиболее опасными положениями, а также с рядом введенных в него дополнительных механизмов публичного контроля за недропользованием.

Но даже и теперь победу оказалось праздновать рано, несмотря на то, что в поддержке скорректированного варианта Советом Федерации я был уверен. Уже через несколько дней выяснилось, что не только не прекращаются попытки обвинений в наш адрес в фальсификациях итогов работы комиссии, но параллельно была осуществлена реальная фальсификация: на подпись Председателю Думы И.Рыбкину представили не тот вариант закона, который приняла Дума, а существенно менее скорректированный — устраивавший транснациональные компании и их лоббистов.

Утром 10 декабря 1995 года после телефонного звонка С.Глазьева мне, параллельно с ним, пришлось звонить И.Рыбкину и официально от имени делегации Совета Федерации предупреждать его о том, что после голосования в Думе каким-либо образом корректировать текст закона недопустимо; по результатам работы согласительной комиссии на заседании Думы были розданы три таблицы поправок, и поправки, содержавшиеся в первых двух таблицах, одобрены голосованием депутатов — исключать эти поправки из текста закона теперь никто не вправе. Таким образом, я подтвердил соответствие результатам голосования в Думе документа, представленного сопредседателем комиссии с думской стороны С.Глазьевым.

В такой ситуации И.Рыбкину уже не оставалось ничего другого, кроме как отдать указание привести все документы в соответствие с тем, что приняла Дума.

В Совете Федерации со скорректированным вариантом закона проблем уже не возникало. 19 декабря 1995 года после моего доклада о результатах работы согласительной комиссии и о рассмотрении вопроса в Думе за скорректированный нами текст закона проголосовало 113 членов Совета Федерации; против — только 3. Что может быть убедительнее? Причем на этот раз для рассмотрения вопроса потребовалась всего одна неделя с момента поступления принятого Думой нового варианта закона. Сравните это с тремя месяцами противостояния Совета Федерации предыдущему варианту, противостояния — несмотря на все жесточайшее давление на моих коллег-сенаторов со стороны исполнительной власти.

Более того, следует отметить, что трое проголосовавших в Совете Федерации против нового варианта закона, по существу своей позиции — того, против чего именно они выступали, — были правы. Они выступали против введения в действие двух сахалинских соглашений в том виде, как они уже были подписаны Правительством.

Надо заметить, что и я тоже выступал против введения в действие этих соглашений в условиях, когда никто не имел возможности детально в них разобраться. Но в думской части согласительной комиссии был представитель Сахалинской области, лоббировавший именно эти соглашения. И расклад голосов был такой, что если бы мы не пошли на компромисс по двум сахалинским месторождениям, то не получили бы его голос в поддержку серьезных изменений в закон — не прошли бы принципиально важные нормы, касающиеся сотен других месторождений. Поэтому нам и пришлось пойти на этот тяжелый компромисс, как я уже пояснил, вынужденный, связанный с персональным составом думской части согласительной комиссии.

Несмотря на вынужденное решение о введении в действие практически вслепую сахалинских соглашений и несмотря на то, что ряд важных предложенных нами поправок, к сожалению, с думской частью комиссии согласовать не удалось (в основном по техническим причинам), тем не менее, это была победа. И оценить ее, думаю, не составит труда даже просто по перечню того, чего нам удалось добиться.