– Как ты узнал, где я живу?

– Ты ведь шутишь, да? – спросил парень. – Ты же ДеМарко. Ты, можно сказать, из королевской семьи. В Британии даже чертов бомж знает, где находится Букингемский дворец.

Кармин покачал головой. Мог бы и сам догадаться.

– Спасибо, что подвез.

– Всегда пожалуйста, чувак. Кстати, меня зовут Реми. Реми Тарулло.

Кармин открыл дверь машины и замер, услышав знакомое имя.

– Тарулло.

– Да. Думаю, ты знаешь пиццерию на пятой авеню.

– Вы родственники? – спросил Кармин.

Реми кивнул.

– Пиццерия принадлежит моего отцу.

У Кармина пересохло во рту. Ему показалось, что он внезапно лишился возможности сглотнуть. Он не бывал в пиццерии Тарулло много лет, однако он отлично знал это место.

– Я редко там бываю, – продолжил Реми. – Отец не одобряет того, чем я занимаюсь, если ты понимаешь, о чем я. Хотя, черт, не бери в голову. Откуда тебе знать. Твой отец является членом организации. Тебе не приходится выносить его полные разочарования взгляды, и на тебя не смотрят так, словно ты портишь всем жизнь, занимаясь подобным.

Кармин промолчал, поскольку Реми ошибался. Он прекрасно его понимал.

– Заболтался я что-то, – сказал Реми, возясь со своими старыми золотыми часами. – Прости, чувак, больная тема. Особенно после того, что случилось с моим младшим братом.

Услышав это, Кармин почувствовал, как сильно у него заколотилось сердце. Дин Тарулло. Он практически забыл о парне со склада.

– Что с ним случилось?

– Думаю, он связался не с теми людьми. Исчез несколько месяцев назад.

– Так он пропал?

– Да, но вряд ли его когда-нибудь найдут, если ты понимаешь, о чем я, – тихо сказал Реми.

В мыслях Кармина моментально зазвучали выстрели, он вспомнил, как Коррадо избавился от парня, заставив его замолчать навсегда.

– Да, – пробормотал Кармин. – Я понимаю.

* * *

Сидя в парке на зеленой металлической скамейке, Хейвен наблюдала за кипевшей вокруг нее жизнью. Она только что покинула последний урок рисования, и ее работа лежала возле нее – рисунок был аккуратно завернут в плотную коричневую бумагу.

Хейвен была удивлена тем, как благотворно на нее повлияло рисование – две недели рисунка и живописи помогли ей несоизмеримо больше, чем три месяца ожидания и слез. Искусство помогло ей раскрыться, обнажив ее нервы. Рисунок требовал от нее технической точности, линии и детали должны были быть ровными и четкими; живопись же, в свою очередь, помогала ей расслабиться и выразить накопившиеся эмоции. Все ее работы обладали особым смыслом, однако она знала, что другие люди увидели бы в них нечто диаметрально противоположное.

Хейвен нравилась эта сторона искусства – ей казалось, будто бы в ее рисунках был заложен код, расшифровать который могла только лишь она. Занимаясь рисованием, она рассказывала свою историю, перенося на холст все детали своей тяжелой жизни, однако не все люди умели читать меж строк. Она не могла поведать свою историю миру, однако она могла ее изображать – до тех пор, пока люди не знали о том, на что они в действительности смотрели.

Посидев немного в парке и вдоволь насладившись умиротворенным весенним вечером, Хейвен взяла свои вещи и пересекла улицу. День клонился к своему завершению, а это означало, что Диа уже должна была вернуться домой из колледжа. Они планировали отпраздновать окончание двухнедельного семинара, однако Хейвен вовсе не хотелось праздновать. После того, как уроки рисования окончились, она вновь ощутила всепоглощающую пустоту.

Дойдя до дома, Хейвен зашла в подъезд. Из лифта вышел мужчина в черной бейсболке и, заметив ее, придержал дверь.

– Спасибо, – вежливо поблагодарила Хейвен, улыбнувшись.

Мужчина кивнул.

– Не за что.

Зайдя в лифт, Хейвен, напевая, нажала на цифру шесть. Миновав коридор и пройдя к квартире, она обнаружила открытую дверь. Диа находилась в гостиной, держа в руках маленькую коричневую коробку. Поднеся ее к уху, она начала со всей силы ее трясти. Ее мокрые спутанные волосы были выкрашены на макушке в различные цвета, в воздухе стоял сильный химический запах краски для волос.

Закрыв за собой дверь, Хейвен оставила свои рисунки у двери.

– Что, ради всего святого, ты делаешь?

Вздрогнув, Диа обернулась и застенчиво улыбнулась, будучи застигнутой врасплох.

– Пытаюсь выяснить, что находится в этой коробке.

– Почему бы ее просто не открыть?

– Потому что она не моя, – ответила Диа, протянув коробку Хейвен. – А твоя.

Хейвен с удивлением посмотрела на коробку.

– Откуда она взялась?

– Ее принес мужчина несколько минут назад.

Хейвен несколько раз моргнула.

– Почтальон?

Кто мог отправить ей посылку? Доминик? Тесс? Может, Селия?

– Думаю, это был офицер полиции.

– Он так сказал? – спросила Хейвен, внимательно смотря на Дию.

– Нет, он не был особо разговорчив. Спросил, здесь ли ты живешь и оставил коробку. Надо было его расспросить, но я не подумала об этом. Он бы все мне рассказал. Они ведь не имеют права лгать, – сказала Диа, сунув коробку Хейвен. – Мне нужно вымыть голову. Скоро вернусь.

Хейвен осмотрела картонную коробку и не увидела на ней ничего, кроме клейкой ленты, которой она была запечатана. Вскрыв коробку с помощью ножа, она открыла ее и нахмурилась.

Внутри коробки она обнаружила большой пластиковый пакет с ярлыком «вещественное доказательство», в котором лежал обычный блокнот. Она достала из пакета записку, которая была адресована ей чикагским отделением Министерства юстиции США.

Мисс Антонелли, мы крайне сожалеем о том, что неумышленно изъяли Ваш дневник. Это произошло по ошибке, и мы возвращаем Вам его в том же состоянии, в котором мы его конфисковали. Пожалуйста, примите наши извинения. Мы будем очень признательны, если Вы отнесетесь к сложившейся ситуации с пониманием.

Специальный агент Дональд Чероне,

Министерство юстиции США

Пребывая в шоке, Хейвен разорвала пакет и достала блокнот. У нее перехватило дыхание, когда она пролистала страницы своего дневника, исписанные самыми потаенными, темными секретами ее души. Они видели их. Прочли их. Они знали, откуда она. Они знали, кем она была.

– Что там? – спросила Диа, вернувшись через несколько минут в гостиную. Она вытерла волосы белым полотенцем, на котором остались цветные полосы.

– Это… блокнот, – ответила Хейвен. – Они забрали его после ареста доктора ДеМарко.

– О, черт. Я думала, там что-то хорошее, – сказала Диа, надувшись и моментально оживившись. – Так что, мы сегодня празднуем?

– Мне что-то не хочется, – ответила Хейвен, не сводя глаз с дневника. – Долгий день. Может, завтра?

– Завтра я уезжаю в Дуранте на весенние каникулы, ты не забыла? Можешь поехать со мной, если хочешь. Можем съездить на озеро Аврора.

От мысли о возвращении в Дуранте у Хейвен застучало в висках. Она не была готова вновь увидеть этот город.

– Может, в другой раз.

– Тогда отложим это на потом, – сказала Диа. – Отпразднуем после того, как я вернусь.

* * *

Сильный ветер, ворвавшийся в открытое на первом этаже окно, продувал насквозь заброшенный дом в Блэкберне. Пустынный песок, круживший над деревянными дорожками, словно мини-циклон, оседал на туфлях Коррадо. У него защекотало в носу, когда он вдохнул спертый воздух, по запаху напоминавший плесень, смешанную с пылью. Песчаная пелена застилала все вокруг, словно плотный, серый щит, поглощающий цвета и скрывающий очевидные изъяны, имевшиеся в доме – засохшее пятно крови на полу в фойе, глубокие трещины в деревянных перилах, к которым кто-то некогда был прикован, словно собака.

С виду ранчо ничем не отличалось от любого другого Богом забытого места, время от времени встречавшегося на пустынном шоссе – будучи скрытым под слоем грязи, оно не представляло собой ничего необычного, однако Коррадо знал правду. Он достаточно слышал об этом месте и видел своими глазами, что этот, казалось бы, ничем не примечательный дом был в буквальном смысле воротами в ад.