Нет, я не писатель. Я не умею строить интересные сюжеты, как это делали Стивенсон и Дюма. Я не смогу создавать образы людей, чтобы они казались реальными. Я могу рассказать только то, что сам видел и слышал. Конечно, если потренироваться, я бы смог слепить роман по женским учебникам, учащим писать романы, а также и по другим романам, как это делают писательницы. Только я не буду этим заниматься.

Когда я позвонил Збигневу, женский голос ответил, что его нет дома. Кажется, это была его жена Ева. Я назвал свое имя, и сказал, что позвоню позже. Збигнев позвонил мне сам. Мы уже встречались с ним на его выставках, и я спросил, где я могу с ним встретиться. Мы встретились в галерее Коэна, а потом зашли в ближайшее кафе.

– Збигнев, ты хорошо знаешь галереи Бостона? Я хочу туда съездить.

– Я был там недавно, отвозил свои картины. Антони, ты что? Стал интересоваться живописью?

– Не только. Еще хожу в оперу.

– Юмор? – спрашивает Збигнев. За полгода он слегка располнел. Морда стала круглой. Как художник он стал преуспевать. Вынимаю из кармана кассету. Лучиано Паваротти. Арии из опер. В машине я ее ставил в плеер, выучил наизусть, и теперь могу насвистеть каждую арию. Збигнев прочел название, сказал: – А я здесь ни разу не был в опере. Имей ввиду: в Бостоне нет театров, тем более оперных. Типичный провинциальный город.

– А как же Гарвард, Кембридж? – спросил я.

– У них богатая публика. Развлекаться они ездят в Нью-Йорк.

– А как насчет музеев, картинных галерей? – спросил я.

– Это есть. Это еще с тех времен, когда Бостон считался культурным городом. Например, музей Изабеллы Стюарт Гарднер. Ценная коллекция из Ренессанса. А еще музей изящных искусств.

Через два дня я позвонил в Бостон. Трубку сняла Натали.

– Мисс Натали Стимпсон, – сказал я, пытаясь изменить голос. – Вам звонят из директората. Завтра в школу можете не приходить. Это передавали по телевизору. Несчастный случай. Наша школа сгорела.

– Я это знаю, – весело отозвалась Натали. – Это я подожгла школу, предварительно облив бензином дирекцию. – Я не сдержался от смеха.

– Натали, это нечестно. Ты просто не даешь мне проявить чувства юмора.

– Антони, вам нечего проявлять. Ваш юмор примитивен, а ваш голос узнаваем, как бы вы не притворялись. – В этот момент трубку перехватила Глория.

– Антони? Как видишь, Натали в последнее время обнаглела, – объявила она сухим тоном. – Со взрослыми разговаривает, как со сверстниками.

– Глория, в этот уикенд я собираюсь посетить Бостон. У вас найдется свободное время для нашей встречи?

– Натали сдает последние тесты. Ей надо серьезно готовиться.

– У нас куча свободного времени! – послышался голос Натали.

– Наше время действительно ограничено, – сказала Глория.

– Глория, я не хочу навязываться в гости. Давай встретимся в выставочном зале на Кларендом стрит. Мой знакомый художник там выставляет свои картины. С этого места я и хочу начать осмотр города.

– Это какой выставочный зал? – спросила Глория.

– Я знаю! – опять послышался голос Натали. – Это институт современного искусства. – Я назначил им встречу в одиннадцать утра. В Бостон я приехал на поезде в десять и от Бэк Бэя направился по Кларендом стрит к выставочному залу. Здесь я неожиданно встретил Збигнева. Он приехал в Бостон еще вчера со своей женой Евой к открытию выставки. Посетителей с утра было мало, и мы с ним вдвоем остановились перед его картинами. Два пейзажа и большая картина с четырьмя обнаженными натурами, которая меня заинтересовала. Две обнаженные молодые женщины и двое обнаженных молодых мужчин купались в лесном озере. На траве была разбросана их одежда: шорты, куртки, сникерсы, на боку валялся транзистор. Один из мужчин прыгал с камня головой в воду. Одна женщина вылезала из воды. Другая пара, стоя по бедра в воде, взмахами рук оплескивала водой друг друга. У трех из них были явно порочные лица, и только у самой молодой женщины было лицо невинного ребенка. Такие лица бывают у дорогих проституток. Но все четверо весело хохотали. На голых телах блестели капли воды. На табличке было отпечатано имя Збигнева Каспера и название картины: «минуты невинного счастья». Обычно, Збигнев объяснял мне содержание своих картин. На этот раз я опередил его. Чтение книг помогает выбирать книжные выражения, и я стал объяснять сам:

– Эти четверо приехали в лес на машине с одной целью: ебаться на лоне природы. Всеми известными способами, со сменой партнеров и прочее. А может быть, они уже и начали свои сексуальные игры. Но соблазненные чистой водой озера, они полезли в него купаться. В жаркую погоду вода освежает. И теперь они с детской радостью плещутся в воде, забыв о сексе и обо всем на свете. – Збигнев посмотрел на меня искоса, сказал:

– А ты хорошо стал изъясняться, почти литературно.

– Збигнев, а кто тебе позирует, когда ты рисуешь голых?

– Профессионалы или просто знакомые. Вот этого парня, который прыгает в воду, я встретил на улице и предложил за деньги позировать. Он согласился. У меня в мастерской я предложил ему раздеться, он разделся и сразу заявил, что не может стоять голым перед одетым человеком и предложил мне тоже раздеться. Тут я понял, что он гомик. Я объяснил ему, что я профессионал и могу работать только в рабочей одежде. В общем, я весь этот сеанс чувствовал себя неудобно. Хотя он у меня хорошо получился, динамично. А вот эта женщина, которая выходит из воды, сама художница. Я тоже ей несколько раз позировал. – Рядом никого не было, и я пониженным тоном спросил:

– А ты во время сеанса ебешь своих натурщиц?

– Иногда. Когда выписываешь некоторые округлости женского тела, поневоле хуй встает, и я прерываю работу для секса. Обычно женщины в таких случаях хорошо понимают художников. – Тут Збигнев окинул меня деловым взглядом. – Антони, а ты хорошо сложен. Я это заметил еще тогда, в синагоге. Нужные пропорции, и голени хорошего рисунка. Ты не согласишься мне позировать?

– Нет. – В этот момент в зал вошла новая группа посетителей. Среди них были Глория и Натали. У обеих в руках проспекты выставки. Я сразу оживился, помахал им рукой. Они подошли, Натали первой. Я познакомил их со Збигневым. Он сказал:

– Еще две натуры. – Натали обратилась к Збигневу:

– Мистер Каспер, я читала об этой выставке в журнале «Арт». Я видела репродукции ваших картин, а подлинники вижу впервые. Вы реалист? – Збигнев с небрежным достоинством пояснил:

– Этот стиль я называю «Американский неоромантизм». На фоне авангардизма этот стиль шокирует публику, как в свое время шокировал «Черный квадрат» и кубические женщины Пикассо. Теперь все наоборот. – Я невольно обвел взглядом картины других художников. Обычные абстракции. Разноцветные пузыри. Стилизованные рыбы с человеческими глазами. Аккуратно выведенные цветные геометрические фигуры. Голая ромбическая женщина с шарообразными грудями, внизу живота голубой треугольник с красной звездой. Одно полотно было просто закрашено разноцветными мазками, вероятно, кистями разной ширины. Выставка так и называлась: «Современное искусство». Действительно, картины Збигнева выглядели здесь чужими. Глория внимательно рассмотрела его картины, потом молча посмотрела на Збигнева и меня. Видимо, она поняла, о чем мы только что с ним говорили. Он обратился к ней:

– Вы из Нью-Йорка?

– Да. Но я уже год живу в Бостоне.

– Я вижу, вы обретаете бостонский колорит. Нью-йоркская публика ярче, бостонцы более пастельны, как монохромные картины Дега. Вероятно, влияние интеллектуальной среды. – Кажется, Збигнев говорил хуйню. Как и все мужчины, пытаясь привлечь внимание женщины, он говорил глупости, выдавая их за умные вещи. – И тут он сказал Глории: – Я бы сделал с вас этюд, или хотя бы эскиз. – Он сделал шаг в ее сторону: – Вот этот поворот головы. У вас не будет сегодня свободного времени, хотя бы полчаса?

– Я почти всегда занята, – с вежливой улыбкой ответила Глория.