Подоспевшие на пролетке Александр и Дмитрий Медведевы с трудом успокоили людей. В ходе потасовки, предшествовавшей благополучному разрешению инцидента, Дмитрию изрядно перепало.

Анархисты облюбовали Брянск для пропаганды своих идей и деятельности еще до войны. Среди этой публики были и честные люди, искренне убежденные, что все зло в мире — исключительно от государства как такового, что свержение царизма будет означать не только ликвидацию российской монархии, но и немедленную отмену всякой власти, даже народной, вообще. В качестве основного метода борьбы большинство анархистов признавало только террор. Это влекло к ним разных авантюристов…

И все же главной заботой брянских большевиков в эти первые месяцы пребывания у власти был завод. Громадное предприятие, обеспечивающее работой семнадцать тысяч человек, имевшее значение для всего народного хозяйства России, стояло. Не было топлива и металла, рабочие уже которую неделю не получали денег, а потому бедствовали. Правление акционерного общества Брянского завода находилось далеко — в Петрограде, а его доверенные лица, то есть администрация, в Бежице ничего предпринимать не собирались, иначе говоря, занимались настоящим саботажем.

В Совете и комитете профсоюза прошло несколько бурных заседаний, на которых присутствовал и Дмитрий. Как и все бежицкие рабочие, он не мыслил жизни родного города без завода. Для него не существовало иного решения, как пустить завод!

Большевики выдвинули в Совете предложение о национализации. Эсеры и меньшевики выступили против. Они утверждали, что национализация завода равнозначна; его гибели, поскольку Советская власть не располагает ни деньгами, ни материальными ресурсами, ни кадрами специалистов для управления сложным производством. Большевики понимали, что добровольно держатели акций денег на возрождение завода, явно уплывающего из их рук, не дадут, помощи в управлении сложным производством тоже не окажут. Впрочем, последняя и не очень-то требуется — заводу нужны не члены правления в Петрограде, а высококвалифицированные специалисты на месте. Но таковые имелись! Далеко не все инженеры и техники относились к Советской власти враждебно. Некоторые из них охотно отдали бы свои знания и опыт народу. Ну а дальше появятся свои собственные специалисты из рабочих и крестьян.

Дмитрий Медведев знал положение в цехах, известно было ему и мнение рабочих, в том числе высококвалифицированных, как его отец, и просто не видел основательных причин, почему завод не может обойтись без капиталистов. Деньги, ясное дело, нужны, но ведь власть в стране принадлежит народу, который вправе распоряжаться и всеми финансами.

Решить вопрос о национализации на месте оказалось невозможным. Тут нужно было решение на высшем уровне. В Петроград направили делегацию, в которую вошел и А. Медведев. От брата Дмитрий и узнал потом, как все было.

В Питере посланцы рабочей Бежицы встретились с председателем правления акционерного общества генералом А. Поливановым. Генерал, как следовало ожидать, на все предложения рабочих мог только развести руками. Тогда делегаты направились по другому адресу — в Смольный. Здесь их встретил и поддержал нарком торговли и промышленности Леонид Борисович Красин. В результате после всестороннего обсуждения вопроса Брянский завод в Бежице был объявлен всенародным достоянием. Позднее (тогда в Петроград приезжала вторая, в ином составе делегация из Бежицы) предприятию в присутствии председателя Совнаркома В. И. Ульянова-Ленина была утверждена смета в размере 17 миллионов рублей. Еще раньше — 19 апреля 1918 года — по распоряжению Владимира Ильича Брянскому заводу для покрытия долгов и на неотложные расходы было выделено 20 миллионов 345 тысяч рублей. Нарком продовольствия А. Д. Цюрупа направил рабочим Брянска продукты питания, в первую очередь хлеб.

Постановление ВСНХ о национализации Брянского завода было принято 17 февраля 1918 года, а уже 3 мая завод дал первую продукцию.

Далеко не сразу, однако, на заводе наладился нормальный производственный ритм. Нашлись противники строгой трудовой дисциплины. Выискались анархиствующие бузотеры, которые кричали, что не для того они проливали кровь, дабы теперь снова подчиняться инженерам и мастерам. Крикуны-саботажники пользовались негласной поддержкой эсеров и меньшевиков.

Всем бежицким коммунистам и активистам профсоюза, в том числе и Медведеву, пришлось немало поработать, чтобы разъяснить людям: теперь, работая на себя, нужно поддерживать трудовую дисциплину не менее, а даже более строго, нежели раньше. По инициативе самих рабочих в мае были разработаны и утверждены новой администрацией и фабрично-заводским комитетом профсоюза «Временные правила внутреннего распорядка», покончившие с разгильдяйством, анархией и саботажем, четко определившие регламент всей жизни завода, права и обязанности дирекции и трудящихся и т. д.

Предварительно «Правила» обсуждались на многолюдных собраниях рабочих, в некоторых из них участвовал и Дмитрий Медведев. Принятие «Правил» стало важным событием не только местного, но и всероссийского масштаба. Они дошли до Москвы, куда к тому времени переехало Советское правительство, их одобрил В. И. Ленин. В письме к конференции национализированных предприятий он рекомендовал, чтобы эта конференция «одобрила или, посредством резолюции, узаконила внутренний распорядок по типу брянских правил в интересах создания строгой трудовой дисциплины».

К сожалению, недолго Брянскому заводу пришлось выпускать мирную продукцию — уже в конце мая из его ворот, тяжело прогибая рельсы, выкатился грозно ощетиненный стволами орудий и пулеметов бронепоезд «Брянский Совдеп» № 1, вся команда которого была укомплектована из рабочих Брянска и Бежицы.

Мирные предложения Советского правительства были отвергнуты и странами Антанты, и кайзеровской Германией. 18 февраля 1918 года, нарушив условия перемирия, германские войска начали наступление. 21 февраля Совнарком обратился к народу с написанным В. И. Лениным воззванием «Социалистическое Отечество в опасности!».

С тревогой читал Дмитрий суровые строки: «…мы считаем необходимым предупредить вас, рабочие, крестьяне и солдаты, что германские империалисты могут не остановиться ни перед чем в своем стремлении сломить Советскую власть, отнять землю у крестьян, восстановить власть помещиков, банкиров и монархии. Мы хотим мира, мы готовы принять и тяжкий мир, но мы должны быть готовы к отпору, если германская контрреволюция попытается окончательно затянуть петлю на нашей шее… Все свободные от производительной деятельности рабочие и крестьяне, сознательные и мужественные борцы революции, должны немедленно строиться в ряды Красной Армии».

Дмитрий поспешил к Фокину.

— Тебе что? — Игнат поднял воспаленные от усталости глаза. Перед ним лежал еще сырой от свежей типографской краски экземпляр воззвания.

— Прошу отпустить меня в армию, — заявил Дмитрий, — я вполне сознательный, к тому же, — с иронией добавил он, — я свободен от производительной деятельности.

Фокин вздохнул.

— Вижу, документ ты прочитал. Только похоже, не до конца.

— Как так? — удивился Медведев.

— А вот так. — Игнат привычным жестом поправил очки и прочитал раздельно, водя пальцем по строке, словно подчеркивая ее: — «Необходимо напрячь все силы к упорядочению транспорта и улучшению продовольственного дела. Буржуазия, которая при царе и Керенском отлынивала от тягот войны и наживалась на ее бедствиях, должна быть привлечена к выполнению своего долга самыми решительными и беспощадными мерами…»

Фокин отложил бумагу в сторону и жестом предложил Дмитрию сесть. Потом продолжил:

— Кто, по-твоему, будет выполнять эту часть декрета Совнаркома? Упорядочивать работу заводов, транспорта, продовольственное дело? Наши брянские заводы сам знаешь, не только плуги выпускают. Война не на один месяц. Фронту потребуются не только бойцы, но и бронепоезда, и орудия, и снаряды. Кто будет налаживать их производство? Анархисты, что ли?

Дмитрий поник головой. Он уже понял, что Фокин его никуда не отпустит, во всяком случае, сейчас. Словно угадав его мысли, Игнат улыбнулся и примиряюще сказал: