Затем пошли болезни — сначала сыпной, а затем и возвратный тиф. В тифозных бараках провалялся почти два месяца. Каждое утро санитары выносили умерших за ночь. Медведев выкарабкался, помогло железное здоровье. Ему дали отпуск для поправки — две недели. Домой он приехал, что говорится, кожа да кости, еле ноги передвигал. Ольга Карповна и та не с первого взгляда узнала в тощем, остриженном наголо солдате с глубоко запавшими глазами родного сына…

Для лучшего понимания последующих поступков Дмитрия Медведева, определивших навсегда его дальнейшую жизнь, нам следует вернуться на несколько месяцев назад, в сентябрь 1919 года…

25 сентября в помещение Московского комитета РКП(б) в Леонтьевском переулке во время заседания, на котором собирался, но не смог присутствовать В. И. Ленин, была брошена бомба. От сильнейшего взрыва, разрушившего здание, погибло двенадцать человек, в том числе секретарь Московского комитета, старый большевик В. М. Загорский.

Как установили московские чекисты, подлое преступление, всколыхнувшее всю партию и пролетариат России, было делом так называемых «анархистов подполья» и левых эсеров. От заговорщиков в Москве ниточка потянулась и в Брянск. Выяснилось, что именно местные анархисты похитили со склада арсенала 60 пудов пироксилина. Взрывчатку частично переправили в Москву. Здесь, в подмосковном дачном поселке Краскове, из нее и была изготовлена бомба, взорванная в Леонтьевском переулке.

От Ф. Э. Дзержинского в Брянск пришло указание ликвидировать гнездо заговорщиков. Брянские чекисты четко выполнили приказ председателя ВЧК. Предприняв энергичные меры, они изобличили и похитителей пироксилина, и их пособников, разыскали и обезвредили мастерскую, где заговорщики хранили взрывчатку и изготавливали новые бомбы. Как выяснилось, эти взрывчатые снаряды предназначались для отправки в столицу, где анархисты и левые эсеры намеревались с их помощью взорвать правительственные здания Московского Кремля.

Именно тогда Дмитрий Медведев сумел заехать на три дня в Брянск, проведать родителей. Но вышло так, что в родном доме провел он всего несколько часов. Остальное время вместе с братом участвовал в ночных облавах и ликвидации контрреволюционного подполья в Брянске и его окрестностях.

Уезжая в свою бригаду, Дмитрий высказал твердое намерение после того, как военные действия закончатся, стать чекистом.

И вот Дмитрий Медведев вернулся… 18 мая 1920 года он был демобилизован. В тот же день написал два заявления… Почти одновременна Дмитрий Николаевич Медведев был принят кандидатом в члены Российской Коммунистической партии (большевиков) и зачислен в штат Брянской чрезвычайной комиссии.

В ходе гражданской войны для Советской власти выявилась практическая необходимость создать чекистские органы в вооруженных силах — для борьбы с иностранными шпионами и контрреволюционерами, проникавшими в действующую армию. Для руководства деятельностью армейских чрезвычайных комиссий был создан Военный отдел ВЧК, который возглавил член РКП(б) с 1901 года Михаил Сергеевич Кедров.

Военные чекисты успешно очищали фронтовые части, штабы, тылы Красной Армии и флота от шпионов, предателей, заговорщиков, сами вели разведку в расположении войск противника. К началу 1919 года аппарат военной контрразведки окончательно сформировался и получил наименование Особого отдела ВЧК, возглавляемого все тем же М. С. Кедровым, являющимся одновременно и членом Коллегии ВЧК.

Особые отделы были созданы не только в армии, но и в территориальных органах ЧК. Помимо борьбы со шпионажем, контрреволюцией и должностными преступлениями военнослужащих, на них была возложена организация работы в местностях, занятых интервентами и белогвардейцами. Деятельность территориальных Особых отделов (сокращенно ОО) и армейских тесно переплеталась, ее и осуществляли большей частью одни и те же сотрудники. Людей в Особые отделы отбирали преимущественно из числа лиц, не только проверенных и надежных, но и обладающих военным опытом. Дмитрий как раз и отвечал всем требованиям, почему и был зачислен именно в военную группу Брянской ЧК на скромную должность помощника уполномоченного. Так он стал «чернорабочим революции», как с гордостью и очень точно именовали себя первые чекисты.

Вернувшись в Брянск, Дмитрий снова поселился у Шевцовых, правда, переехавших в другой дом. С Николаем Павловичем, лет пятнадцать проработавшим в брянском земстве и много сделавшим для развития в уезде здравоохранения и просвещения, и его дочерью Ольгой Дмитрий Николаевич поддерживал дружбу всю жизнь. Рассказ О. Н. Шевцовой о брянской поре службы Медведева — единственное свидетельство, дошедшее до наших дней.

«Дмитрий Медведев вместе с семьей старшего брата Александра поселился у нас в конце 1917 года и жил до самого своего ухода на фронт в мае 1919 года. У нас в доме (первом, до переезда) было шесть комнат. Две занимали Александр и Анна Медведевы с двумя дочками, две Федор Бутин, он тоже был сотрудником ЧК, а вообще-то питерский рабочий, с женой Клавдией, в двух жили мы: папа, мама и я.

Почти напротив нашего дома находился исполком, он располагался в двухэтажном особняке богатейшего купца Могильцева. В нем же жил и председатель — Игнат Иванович Фокин. Если не было особых дел, то вечера Игнат Иванович проводил у нас.

В центре разговоров всегда оказывались Игнат Фокин и Александр Медведев. Фокин был чудесный человек, он для меня на всю жизнь остался эталоном настоящего большевика. Очень был светлый человек, принципиальный, умница и добрый. На формирование мировоззрения и характера Мити он оказал огромное влияние. Иначе и быть не могло… Фокин любил людей, и его в Брянске не просто любили, а, можно сказать, боготворили.

У всех братьев Медведевых — и Александра, и Дмитрия, и Алексея, и Миши глаза были поразительного зеленого цвета, я таких больше за всю жизнь ни у кого не видела.

Митя обладал хорошим слухом, любил музыку и прекрасно играл на мандолине. Он любил и петь под собственный аккомпанемент две вещи: песню «Грустные думы студента» и романс «Раненый орел» модного тогда композитора Пресовского.

В Брянске есть такое место — Соловьев перевоз, очень живописное было когда-то, это ближе к Бежице. Там в роще обитали соловьи, так Митя иногда ездил туда верхом специально, чтобы послушать их пение. Митя очень любил возиться с лошадьми.

В нашем большом саду Митя учил меня стрелять и сам тренировался. У нас в доме была старая берданка, а у Мити наган.

Дмитрий всегда выглядел щеголеватым, чуть ли не франтом. А между тем на самом деле он одевался очень скромно, можно сказать, даже бедно. Носил тогда только черные сатиновые косоворотки, так ходили все рабочие в Бежице, костюма у него не было.

Вот считается, что Митя пришел на службу в ЧК в мае двадцатого года, после того, как он вернулся с фронта. Но у меня в памяти осталось, что он в ЧК был с самого начала, гораздо раньше. Я знаю, что он участвовал во многих операциях, которые проводили брянские чекисты: в ликвидации мятежа анархистов, и выступления солдат 35-го полка, и других заговоров, и в уничтожении всяких банд. Товарищи не раз говорили, что в боевой обстановке он очень храбр. Один раз мне довелось в этом убедиться самой.

У меня была подруга, ее отец работал на железной дороге, и жили они в районе Риго-Орловского вокзала. Однажды я пошла к ней за продуктами — ее отец выменял для нас немного муки и еще чего-то. Было уже поздно, я замерзла и вошла в зал ожидания вокзала погреться. До нашего дома самый короткий путь — через дамбу, это несколько верст. На вокзале, конечно, множество людей. И вдруг поднялась кутерьма, все забегали, закричали, появились вооруженные люди и всех пассажиров, в том числе и меня, затолкали в какое-то помещение. Потом слышу, и в зале ожидания и на улице стреляют: из винтовок, револьверов, даже из пулемета. Потом в комнату, где я находилась, заглянул человек в матросской одежде, я его узнала. Это был чекист Роберт Мартынов, он к нам заходил. Он меня тоже узнал и спросил удивленно, что я здесь делаю.