МЕЛАНХОЛЕТТА
Сестрица пела целый день,
       Печалясь и тоскуя;
К ночи вздохнула: «Дребедень!
       Слова весёлы всуе.
К тебе ещё печальней песнь
       Назавтра обращу я».
Кивнул я, слышать песни той
       Не чувствуя желанья.
Из дома утренней порой
       Ушёл я без прощанья.
Авось, пройдёт сама собой
       Тоска без потаканья.
Сестра печальная! Узнай:
       Несносны эти ноты!
Твой хмурый дом совсем не рай,
       Но нет тебе заботы.
Лишь засмеюсь, хоть невзначай,
       Ревёшь тогда назло ты!
На след’щий день (прошу простить
       Моё произношенье)
Мы в Садлерс Веллсе посетить
       Решили представленье
(В сестре весёлость пробудить
       Должно же впечатленье!).
С собой трёх малых звать пришлось —
       Каприз весьма понятный, —
Чтоб меланхолию всерьёз
       Отправить на попятный:
Спортивный Браун, резвый Джонс,
       А Робинсон — приятный.
Я сам прислуге дал понять,
       Какие выраженья
Способны жалобы унять,
       Как масло — вод волненье;
Лишь Джонсу б даме дух поднять
       Достало обхожденья.
Мы чушь несли про день и вид
       (Следя её отдачу),
Провентилировав «on dit»
       И цены кож впридачу;
Сестрица ныла: «Всё претит...
       Не забывай про сдачу».
«Бекаса ешь — остынет он.
       Ах, ах! Венец природы!» —
«Мост Ахов, господа, смешон;
       В Венеции всё воды...» —
Такой вот Байрон-Теннисон
       (Вполне во вкусах моды).
Упоминать и нужды нет
       Что слёзы в блюда нудно
Лились, что скорбный наш обед
       Глотать нам было трудно
И стать одною из котлет
       Желал я поминутно.
Начать беседу в сотый раз
       Хватило нам терпенья.
«У многих, — подал Браун глас, —
       Встречаются влеченья
К рыбалке, травле... А у вас
       Какие предпочтенья?»
Она скривила губы — так
       Мы в пальцах кривим ластик:
«Ловить на удочку собак,
       Стрелять по щукам в праздник,
По морю прыгать натощак.
       Мне кит — что головастик!
Дают-то что? “Король... ах, Джон”? —
       Заныла, — Скука, позы!»
И, как всегда, тяжёлый стон,
       И вновь ручьями слёзы.
Вот взвился занавес вдогон
       Помпезным фуриозо.
Но смехом дружный наш раскат
       Она не поддержала.
Перевела в раздумье взгляд
       С оркестра к балкам зала;
Произнесла лишь: «Ряд на ряд!» —
       И тишина настала [66].
ТЕМА С ВАРИАЦИЯМИ

Отчего так, что Поэзия никогда не была подвергнута тому процессу Разбавления, который с такой выгодой показал себя в отношении сестринского искусства, Музыки? Разбавляющий вначале подаёт нам несколько нот какой-то хорошо известной Мелодии, затем дюжину тактов собственного сочинения, затем ещё некоторое количество нот первоначального мотива и так далее попеременно; таким образом он оберегает слушателя если не от малейшего риска признать пьесу сразу, то по крайней мере от чрезмерного волнения, которое способна вызвать её передача в более концентрированном виде...

Воистину, подобно тому как прирождённый эпикуреец любовно медлит над ломтем превосходной Оленины и при этом всеми фибрами души словно шепчет: «Excelsior!», — однако прежде чем приступить к лакомству, проглатывает добрую ложку овсяной каши; и подобно тому как тонкий знаток Кларета позволяет себе лишь чуточку пригубить, а потом уж пойти и выдуть пинту или более пива в буфете, точно также и —

Не звал я дорогой Газели
       В свою конюшню. Мил товар,
Да вот торговцы оборзели —
       От этих цен бросает в жар.
Меня утешить томным оком
       Примчался с улицы сынок.
Подбитый где-то глаз уроком
       Послужит, жаль, на краткий срок.
Едва обняться мы посмели —
       На шею сел мне сорванец.
Да что со мною, в самом деле?
       Пора встряхнуться, наконец,
И тёмный рок томатным соком
       Запить для верности слегка,
И закусить бараньим боком,
       И ждать взросления сынка [67].
АТАЛАНТА В КЭМДЕН-ТАУНЕ
      Ах, на этой скамье
           Тою давней весной
      Аталанта ведь не
           Тяготилася мной,
И в ответ мои нежные речи не звала «чепухою одной».
      Я ей шарфик купил,
           Ожерелье и брошку, —
      Всё надела, мой пыл
           Оценив понемножку;
И под императрицу она неспроста причесалась в дорожку.
В театральный салон
           Я привёл мою пери;
      Издала она стон —
           И мгновенно за двери:
Духота, мол; одна толчея, и несносен ей этот Дандрери.
      «О, счастливчик, постой!
           По тебе эти стоны! —
      Так я мнил той порой,
           Помня флирта законы. —
Плеск и блеск! (Девонширский рыбак так, случится, похвалит затоны.)
      И воскликнет любой:
           „Ну, счастливчик вы наш!“,
      Как с невестой такой
           Подойдёт экипаж,
Когда бел ещё свадебный торт и пока желтоват флёрдоранж!»
      Тот тягучий зевок!
           Тот слипавшийся глаз!
      Тех фантазий поток,
           Что блаженство припас!
Уложил меня взор её вскользь и пришибла слеза напоказ.
      Видел, видел вполне
           (Сомневаться негоже)
      И томленье по мне,
           И тоску. Только всё же
Оглашенье ли мне предпочесть? Ведь лицензия выйдет дороже.
      «Как Геро, ты возжги
           Мне торшер Афродиты;
      Пусть не видно ни зги —
           Доплыву». — «Да поди ты…»
Что такое?! Но дальше слова были громом колёс перекрыты… [68]
вернуться

66

Стихотворение впервые появилось в том же третьем выпуске альманаха «College Rhymes»; там оно было на несколько строф длиннее. Удаление в последующем этих нескольких строф — счастье для переводчика, избавленного от необходимости трудиться над совершенно непередаваемой игрой словом «меланхолетта». Подобно большинству предыдущих юмористических стихотворений, «Меланхолетта» вошла затем в первую, комическую, часть сборника «Фантасмагория и другие стихотворения» (1869) и в повторяющий эту часть (с дополнениями) сборник «Стихи? И смысл?» (1883, 1884). Сэдлерз Веллз — лондонский первоначально загородный, а во времена Кэрролла окраинный увеселительный парк и находящийся в нём театр оперы и балета. Выбор главным героем стихотворения именно этого места для развлечения своей сестры объясняется тем обстоятельством, что названный театр славился экстравагантными постановками с разнообразными сценическими эффектами, отчего считался даже вульгарным. Так, например, иногда на сцену пускались воды настоящей реки Нью-Ривер, благо её водоприёмник находился всего в ста ярдах к югу от театра, — «к восторгу и изумлению прелестных зрительниц», как, будто специально для нас, отмечает Уильям Хэзлитт в одном из своих эссе (Хэзлитт У. Застольные беседы. М., «Наука», «Ладомир», 2010 г. С. 450. Пер. М. В. Куренной). (Ср. эффект, произведённый на слушателей «помпезным фуриозо» в конце стихотворения.) «On dit»слух, сплетня’ (фр.). Мост Ахов представляет собой ироничный намёк на Мост Вздохов в Венеции — мост между Дворцом дожей, в котором заседал Совет десяти, и тюрьмой, которая также была местом казни. Осуждённый, которого вели по этому мосту в тюрьму или на казнь, мог бросить с него последний взгляд на Венецию. В Оксфорде, как и в Кембридже, сейчас существует приблизительная копия Моста Вздохов  (в Оксфорде точнее воспроизводящая оригинал), но она появилась позднее Кэрролловой эпохи. «Король Джон» — пьеса Шекспира; как указывает Стюарт Доджсон Коллингвуд, маленький Чарльз Лютвидж и сам в детстве охотнее всего разыгрывал при помощи самодельного кукольного театра перед публикой, состоящей из членов его многочисленной семьи, пьесу с таким названием — вероятно, собственную адаптацию Шекспировского сюжета. «Ряд на ряд». Благодаря этому выражению финал настоящего стихотворения в наши дни, вопреки, может быть, намерениям автора, приобрёл особенно зловещее звучание. Дело в том, что реплика «сестрицы» отсылает к печальным страницам «Декамерона», а именно к описанию чумы в Предисловии к Первому дню: «Так как для большого количества тел, которые, как сказано, каждый день и почти каждый час свозились к каждой церкви, не хватало освящённой для погребения земли, особливо если бы по старому обычаю каждому захотели отводить особое место, то на кладбищах при церквах, где всё было переполнено, вырывали громадные ямы, куда сотнями клали приносимые трупы, нагромождая их рядами („ряд на ряд“, как дословно в полном английском переводе Джеймса Макмюллена Ригга начала XX века, — А. М.), как товар на корабле, и слегка засыпая землёй, пока не доходили до краёв могилы». (Пер. А. Н. Веселовского.)

вернуться

67

«Темой» для последующих «вариаций» служит здесь широко известный в ту эпоху отрывок из романа в стихах и прозе Томаса Мура «Лалла-Рук» (поэма «Солнцепоклонники», часть 1-я, ст. 283—286). В оригинале он звучит примерно так:

Не звал я дорогой газели
Меня потешить томным оком,
А если сблизиться мы смели,
Я нёс ей гибель тёмным роком.

Приведу читателю ещё один пример пародийного использования этих же строк (роман Диккенса «Лавка древностей», гл. 56): «— Со мной всегда так случается, — говорил мистер Свивеллер, — всегда! Мечты мои косил злой рок, таков удел мой с детских лет — взлелеешь нежный ты цветок, и он увял, цветка уж нет. Пленит ли сердце мне газель, лаская взор мой красотой, я поднесу к устам свирель, — а глядишь, эта газель взяла да и выскочила замуж за какого-нибудь огородника». (Пер. Н. Волжиной.)

вернуться

68

Одна из самых известных Кэрролловых пародий за пределами сказок об Алисе. Пародируется техника версификации в драматической поэме Альджернона Чарльза Суинберна «Аталанта в Калидоне» (1865, за три года до появление Кэрролловой пародии) на известный мифологический и литературный сюжет. Суинберн, признанный виртуоз рифмовки и новаторских приёмов комбинирования стихотворных размеров в пределах одного и того же стиха (в частности, анапеста с ямбом в стихе «Аталанты»), подвергался нареканиям за «подчинённость смысла звучанию вплоть до полной утраты смысла». В качестве примера отчётливого пародирования этой особенности творчества Суинберна («громогласной бессмыслицы») современный исследователь (Jonathan Bate) специально приводит стих из Кэрролловой «Аталанты» «Когда бел ещё свадебный торт и пока желтоват флёрдоранж». Впоследствии Кэрролл напишет ещё одну пародию на Суинберна — стихотворение «Росточком был мал старичонка» для второй части романа «Сильвия и Бруно». Кэмден-Таун — район на северо-западе Лондона, славный своими уличными рынками (которые можно считать даже одним большим, «блошиным», рынком) и увеселительными заведениями (ныне — музыкальными площадками альтернативной культуры). Дандрери — персонаж знаменитой пьесы Т. Тейлора «Наш американский кузен» (1858), незадачливый и глуповатый, но в целом добродушный светский бездельник; имя стало нарицательным. Оглашенье, лицензия — два способа сочетаться браком в викторианской Англии. Первый способ подразумевал предварительное оглашение имён брачующихся в приходской церкви в два отдельных приёма. Во втором случае, при игнорировании процедуры оглашения, жениху требовалось специальное разрешение — лицензия на вступление в брак, которую следовало покупать в канцелярии викария (заместителя епископа). Геро — известная героиня трагической любовной истории, жрица культа Афродиты на азиатском берегу Геллеспонта (Босфора). Леандр, возлюбленный Геро, ради свидания с ней каждую ночь переплывал Геллеспонт с противоположного, европейского берега, и маяком ему служил возжигаемый Геро огонь на тайном светильнике.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: