– Благослови тебя Бог, госпожа графиня! – Амальберга прижала руку к груди. – Я поручаю мою девочку тебе… и милосердному Господу.

Подарки, и впрямь попахивающие дымом, Харальд все-таки принял, хоть и смотрел на них с презрением, будто на кучку сношенных тряпок. Четырех дочерей Альдхельма Теодрада увела в девичью – отдельное помещение в углу усадьбы, просторную полуземлянку, где жили ее служанки и занимались разными женскими работами. Уходя, Рейнельда все оглядывалась на Рерика, и он провожал ее глазами. Мысль жениться, да еще и на дочери Альдхельма, для него была полной неожиданностью, и он никак не мог решить, нравится ему это или нет. По крайней мере, сама Рейнельда возражений не вызывала. Знатного рода, богатая невеста, она вполне годилась продолжить род конунгов. В самом расцвете, не увядшая, но и не слишком юная – Рерику не нравился обычай знатных франков выдавать замуж двенадцатилетних девочек, которые в первый же год умирают родами, а если выживают, то к тридцати превращаются в беззубые развалины. Графиня Гизела – редкое исключение, да и то потому, что родила только двоих детей. А не как королева Гильдегарда, любимая жена Карла Магнуса, которая на двадцать шестом году жизни умерла, будучи матерью одиннадцати детей, которые буквально выжали ее без остатка. А Теодрада, в четырнадцать лет перенесшая неудачные роды, больше, по-видимому, детей иметь не будет. И именно поэтому, как понимал Рерик, его собственный брак приобретает для будущего рода определяющее значение. Христианину допустимо иметь только одну законную жену, а передать наследие рода детям какой-нибудь рабыни-наложницы Харальд не сможет. Конечно, многие короли по старой памяти еще наделяют детей от наложниц, как и от законных жен, но церковники клеймят таких детей позором и отказывают им в правах на уважение. Значит, все, что они завоевали и еще сумеют завоевать, достанется детям Рерика. Ну, что же. Красивая и здоровая по виду, Рейнельда выглядела вполне достойной стать матерью будущих внуков Хальвдана Ютландского. А если дети унаследуют ее смелость, то Альдхельма, пожалуй, можно будет поблагодарить за такую дочь.

Но знакомиться с возможной невестой и размышлять о своем будущем Рерику было некогда. В этот же день он во главе своей дружины отправился в марши – на родовой терп Эвермода, дяди Альдхельма. С ним было около ста человек. Даже если Эвермод вздумает противиться, этого хватит. Но Рерик надеялся, что до драки дело не дойдет – в нынешних условиях они не могли себе позволить терять людей. В этом отношении он надеялся на аббата Бернульфа, который тоже ехал с ним. Аббат Сен – Ломэ тоже состоял с Альдхельмом и Эвермодом в отдаленном родстве, и поэтому от него там будет больше пользы, чем от пришельца Хериберта.

Рерик уже не раз бывал на побережье, но не уставал удивляться тому, насколько Фризия не похожа на лесистый Смалёнд, в котором выросли сыновья Хальвдана. Берега Фризии были очень низкими, пологими, и медленно-медленно повышались на протяжении десятков «роздыхов» вглубь. Эта прибрежная полоса называлась у фризов маршами. Со стороны моря марши неприметно переходили в так называемые ватты – почти такие же песчаные поля, но появлявшиеся на свет только во время отлива. Во время штормов ветры загоняли морскую воду очень далеко на сушу – даже на пару дневных переходов. Вдоль берега тянулись продольные песчаные дюны, отгородившие море от суши. Ил, который несли в море могучие фрисландские реки – Рейн, Эмс, Вехт, Шельда, Маас, Везер, – задерживался на песчаных валах, и постепенно там образовывались пышные луга с солоноватой травой. Для земледелия здесь было слишком влажно, но скотоводством фризы занимались издавна. Между маршами и основной частью суши тянулись торфяные болота, из которых жители лишенной леса страны добывали себе топливо.

На маршах предки нынешних фризов стали селиться, как рассказывали, еще в те времена, когда сами боги сходили на землю, то есть больше тысячи лет назад. Они разводили скот на пышных влажных лугах, удавалось здесь выращивать лен, ячмень или овес, но пшеница или рожь на переувлажненной соленой почве расти не хотели. Поэтому жители маршей издавна вели обширную меновую торговлю с жителями глубинных берегов, занятых земледелием. Этим они отличались от многих других народов, которые и сейчас еще производили все необходимое для жизни в собственном доме и покупали разве что соль. А для фризов торговля с самых древних времен была основой существования, потому они и преуспели в ней раньше всех прочих. По крайней мере, в этой части обитаемого мира.

Для защиты от наводнений жители маршей уже много веков назад начали создавать искусственные насыпи – их называли «верде». На вершинах насыпей и располагались терпы, то есть поселения, но постепенно этим словом стали обозначать и сами насыпные холмы. Терпы были поистине основой существования прибрежных фризов, потому что иначе их самих, их дома и хозяйства постоянно смывало бы в море. Больше всего их было возле источников пресной воды, возле проток, рек и ручьев, служивших дорогами. Иной раз море, разъярившись, все же пожирало холмы, созданные неустанным трудом поколений, и люди уходили, чтобы где-то поодаль создать новый терп. А когда море отступало, на покинутых холмах снова появлялась жизнь.

По пути Рерик с дружиной проезжал мимо флаков – так местные жители называли свои поселения, возникшие на наиболее высоких частях маршей, где не требовалось искусственно поднимать уровень почвы. Из-за недостатка места домишки теснились плотно друг к другу, и это казалось удивительным для смалёндцев, привыкших к тому, что от одного хутора до другого – день пути и все лесом.

Род Эвермода когда-то тоже занял такое безопасное возвышенное место, но с течением времени, спасаясь от подступающего моря, его предкам все же пришлось подгребать землю, создавая себе безопасный клочок суши. Сначала создавалась насыпь для каждого дома в отдельности, но потом отдельные терпы соединили валами, а пространство между ними засыпали землей – и получился большой, по местным меркам, родовой терп. Фризы по праву гордились своими трудами и не зря говорили, что своими руками создают свою землю. И они могли гордиться своим упорством и трудолюбием, благодаря которым теперь жили на плоской вершине рукотворной горы, подобно богам.

Завидев во главе приближающегося отряда аббата Бернульфа, обитатели терпа приготовились встретить пришельцев мирно. И все же на лицах людей, собравшихся на внутренней площадке у колодца, отражалась настороженность, тревога и враждебность. Дома стояли вдоль края площадки по кругу, и каждый состоял из двух частей, человечьей и коровьей, объединенных под одной крышей. Причем жилая часть была обращена вовнутрь, а коровья – наружу, таким образом, что навоз и прочее само собой утекало прочь с вершины холма. Дома такого рода строили предки фризов полторы тысячи лет назад, и потомки почти ничего в них не меняли, сохраняя старинные порядки и обычаи как самое драгоценное свое наследие. И, глядя на эту землю, буквально поднятую человеческими руками со дна моря, Рерик не мог не уважать народ, среди которого им досталось жить. Его собственные предки тоже существовали в неразрывной связи с морем, однако фризы не только сотрудничали, но и боролись с ним, как с чудовищем, постоянно пытающимся их проглотить – и не думали даже робеть или опускать руки в этой борьбе.

У колодца, который здесь был и источником воды, и местом поклонения древним богам, стоял сам Эвермод эделинг, глава рода. Старший родич Альдхельма был уже совсем стар, его задубевшее от жизни под ветрами и дождями лицо было покрыто морщинами, но глаза смотрели строго и твердо. Одет он был в самую обычную одежду из льна и шерсти, но и в ней выглядел величественно, будто король этой удивительной земли. Рерик уже однажды видел старого Эвермода, но сейчас посмотрел на него с совершенно новым чувством. Ведь если их замыслы осуществятся, то двоюродный дед Рейнельды станет и его родичем.

Впервые сейчас он сообразил, что через невесту из дома Эвермода приобретет родство с фризами, с их древним кюнингом Радбода, с самой этой землей. Станет здесь своим, пустит корни в эту влажную, просоленную морем землю, и дети его будут потомками тех, кто в течение многих поколений вытаскивал землю из моря… Это было все равно что самому родиться заново, в какой-то другой стране, среди иного народа. Все это мгновенно промелькнуло в голове, и Рерик опять не успел понять, хочет он этого или нет.