– И вы собираетесь добыть этот залог силой?

– Я собираюсь добыть его любой ценой. Я не из тех, кто отступает. И я…

– Но чем же вы тогда лучше норманнов, этих исчадий ада, язычников и насильников? Вы, благородный франк, сын графа, христианин…

– Погодите! – Хильдемар вдруг поднял руку и прервал ее, и Теодрада замолчала, потому что тоже уже какое-то время слышала из-за двери непонятный шум.

Еще во время их спора она смутно различала вроде бы стук в ворота усадьбы, какие-то голоса во дворе, слышные сквозь щели в ставнях. Теперь шум переместился внутрь дома: в переднем покое раздавались голоса, вроде бы, самого хозяина, и еще другие, мужские голоса. Оба сына сеньора Майнрада находились в королевском войске, из мужчин в доме оставались только слуги, но эти голоса были слишком уверенными для слуг.

– Похоже, еще кто-то приехал, – сказал Хильдемар. – Эй, Ведо! – он оглянулся и толкнул ногой своего оруженосца, лежащего на полу. – Быстро встал, ленивая тварь! Поди узнай, что там такое.

От шума уже многие проснулись. Теодрада отошла назад к кровати и присела, завернувшись в накидку. Ее била дрожь от волнения: только что она пережила посягательство на ее тело и ее честь, а тут еще какой-то ночной переполох. Мысль о норманнах не шла у нее из ума. И хотя она не очень-то верила, что пешие отряды варваров сумеют их догнать, в голове засело сказанное Хильдемаром об участи оставшихся в Сен-Кантене монахинь. Раньше она не думала об этом, но ведь он прав. Останься она в городе… Какого ужаса она избежала! И на миг мысль о том, чтобы приобрести мужа и защитника, показалась ей соблазнительной. Но Теодрада отбросила ее. Король повелел отвезти ее в монастырь, ее родные тоже считали это наилучшим выходом. Господь руками аббатисы отослал ее из Сен-Кантен и спас, а то, что по пути к ней присоединился виконт Хильдемар – скорее происки дьявола, чем проявление Господней воли.

Тем временем оруженосец вернулся.

– Там приехал еще один сеньор, – доложил он. – Какой-то Теодебальд из Бельвилля, и с ним его люди.

– Много людей?

– Вроде десятка два будет. Я видел человек пять – из них трое точно норманны.

При этом слове все встрепенулись. А Теодрада напряженно вспоминала. Теодебальд из Бельвилля… Она помнила виконта Бельвилльского, который не раз посещал графа и графиню Амьенских, когда Теодрада жила у них перед замужеством. И его звали Теодебальд… или Теодеберт, может быть, но как-то так. По тем посещениям он показался ей благородным, достойным, добрым и честным человеком. Да, она отлично его помнит. Невысокий, с полуседыми кудрями и большим горбатым носом, виконт Бельвилльский обходился с ней с почтительностью преданного слуги и добротой многодетного отца. У него самого, помнится, детей было пять или шесть, и они воспитывались у графа Гербальда, как и положено отпрыскам его знатных подданных. Вот кого она избрала бы в спутники и защитники гораздо охотнее, чем Хильдемара!

Теодрада приободрилась. Мысль о том, что совсем рядом находится такой верный друг, придала ей сил и смелости. Нужно лишь подать ему знак, что она здесь и нуждается в помощи.

Хильдемар тоже несколько расслабился. Для него не было новостью, что иные сеньоры, растеряв на полях сражений собственных людей, нанимают норманнов из пленных или отбившихся от своих, иной раз целые дружины с мелкими вождями во главе, которые считают более выгодным получать серебро как плату за службу, не осаждая города и монастыри. Никакого Теодебальда из Бельвилля он не знал, но от обладателя этого имени не ждал для себя никакой опасности.

Теодрада лихорадочно прикидывала, под каким предлогом выбраться из спального покоя и позволит ли Хильдемар ей выйти, если она вдруг, например, схватится за живот. Тем временем дверь открылась, и в проеме показался сеньор Майнрад с факелом.

– Вы не спите, виконт? – он нашел глазами Хильдемара. – Уж простите, что пришлось вас обеспокоить. Но только тут новые гости прибыли, а я ведь дал обет Господу не отказывать никому в приюте, может, за это он сохранит моих сыновей. Приехал некий Теодебальд из Бельвилля, я, правда, не слыхал о нем, но ничего худого тоже о нем не знаю, так пусть переночует. Вот только людей при нем аж двадцать человек, и почти все норманны. Он клянется, что они ему служат и никому вреда не причинят. Только разместить мне их уже негде, под открытым небом ведь не оставишь. У вас тут еще есть место на полу, я велел принести еще соломы, хотя бы человек шесть-семь еще положим, а остальных я к себе в спальню возьму и в общем покое устрою.

– Да, разумеется, – произнесла Теодрада, скрывая ликование. – Мы будем рады разделить этот гостеприимный кровь с другими путниками. Передайте, что мы хотели бы предложить часть нашего ложа виконту Теодебальду. Я знавала его прежде и могу подтвердить, что это чрезвычайно достойный и благородный человек.

– Вот и славно! – обрадовался сеньор Майнрад. – Так я сейчас его позову.

– Вижу, вы предпочитаете разделить ложе не только со мной, но и с этим мужчиной? – насмешливо проговорил Хильдемар. – Лихо для почти монахини, как вы себя называете! А вы и правда его знаете? Это большая неудача. А вдруг и он вас помнит как… Словом, он может очень удивиться, увидев вас под именем Адельтруды из Кателе. И потом будет рассказывать, что вы назвались моей женой. Впрочем, я опровергать его слова не стану, а у вас не выйдет, поскольку он своими глазами увидит, как вы делили со мной ложе.

Но Теодраду эти речи не смутили – она верила, что виконт Бельвилльский примет ее сторону и избавит ее от этого «супруга»!

Но молодой человек, шагнувший вслед за Мейнрадом через порог, показался ей совершенно незнакомым, и она даже подумала, что это не сам Теодебальд, а его оруженосец или кто-то еще из сопровождающих.

А дальше все происходило очень быстро, и каждый миг приносил новую неожиданность.

Глянув на нее, новый гость перевел взгляд на Хильдемара и тут же переменился в лице. Невольно охнув, он быстро глянул назад и воскликнул:

– Это он! Он здесь! И женщина! – Гость снова взглянул на Теодраду, которая в ожидании поднялась на ноги.

И тут же чья-то решительная рука сдвинула молодого человека с порога спальни. Взамен появился другой – тоже совсем молодой парень, лет восемнадцати, среднего роста, с решительным лицом. И почему-то с первого взгляда на него Теодрада поняла, что это норманн. Она не так часто видела норманнов, но в этом лице было что-то иноземное, и не требовалось даже разглядывать его одежду, чтобы найти иные отличия от франков.

На нее саму сейчас никто почти не смотрел. Бросив на нее быстрый взгляд, норманн глянул на Хильдемара и бросился к нему. Каким-то чудесным образом в его руке оказался меч – как будто вынутый прямо из воздуха, и Теодрада невольно вскрикнула, вдруг увидев, как отблески факелов скользят по обнаженной острой стали.

А Хильдемар проявил в эти мгновения что угодно, но только не удивление. Быстрее молнии он метнулся к ложу и схватился за собственный меч, лежащий возле изголовья. И едва успел повернуться, когда норманн обрушил на него первый удар.

В покое началось что-то ужасное. Лежащие и сидящие на полу воины Хильдемара вскакивали, путаясь в плащах и нашаривая свое оружие, в дверной проем лезли бородатые варвары, тоже вооруженные, с ходу вступали в схватку с людьми виконта. Теодрада бросилась снова на кровать, отползла к стене и забилась за угол, надеясь, что полог и столбы защитят ее, укроют. Она совсем не понимала, что происходит. Так это не виконт Бельвилльский, это норманны, и совсем не такие мирные, как им пытались внушить! И чего им нужно – сокровище Святой Троицы? Вспомнив о драгоценном ящике, Теодрада пыталась выглянуть, но из-под полога не видела почти ничего. Совсем рядом боролись люди, слышались яростные крики, проклятья, звон железа, и никак нельзя было разглядеть, что происходит в том углу, где устроились две монахини. Тот ужас, пережитый в Сен-Кантене, мигом догнал ее и накрыл, и Теодрада едва могла связать в уме слова молитвы, не помня себя от потрясения. Рядом с ложем кто-то стонал и хрипел, раздавались крики на чужом языке, лишь смутно похожем на франкский. И она старалась плотнее вжаться в стену, полная безумной и детской надеждой, что в темном углу за пологом ее не найдут, не тронут.