— Итак, — сказала тихо Алисса, — граф Салисбюри исполнил верно свой обет?

— Исполнил, графиня, — отвечал в свою очередь другой рыцарь, приблизившись к ней, снимая шлем и преклоняя колено. — Исполните ли вы теперь обет ваш?..

Алиса вскрикнула. Этот второй рыцарь был граф Петр Салисбюри, у которого один глаз был завязан шарфом Алиссы, с того самого дня, как она произнесла обет; в чем удостоверяли несколько капель крови, запекшиеся на нем от легкой раны, полученной им в голову.

Через две недели после этого происшествия, королева вышла на берег Фландрии в сопровождении Готье-Мони, в то время, как граф Салисбюри праздновал, в принадлежащем ему замке Варк, свое бракосочетание с прекрасною Алиссой Гранфтон.

Эти два обета исполнились первые из всех, произнесенных над цаплею.

Однако, несмотря на тот восторг, с которым приняли участие в этой войне, германские владетели, как мы уже сказали выше, медлили с исполнением своих обещаний. Но Эдуард ожидал с терпением, благодаря подвигу, совершенному Готье-Мони; почему и повелел проводить под охрану верной стражи королеву Филиппу Гейнау в замок Тун-Эвек, где она, по произнесенному ею обету, разрешилась от бремени на земле Франции сыном, которого назвали Иоанном, герцогом Ланкастерским. Шесть недель спустя после этого, она приехала в Ганд и жила в замке графа, расположенном на площади Вандреди.

Все эти промедления давали Филиппу Валуа время сделать приготовления к войне, необходимые для того, чтобы действовать быстро, по предложению Эдуарда, который желал ее вести с быстротой внезапного нападения. Но Франция не такое государство, которое можно было бы покорить разом, завоевать в одни сутки, в одну ночь сменить и ее властителя и ее знамена. Филипп получил вызовы от владетелей Империи и, ожидая объявления войны, собрал всю армию во Франции; начал переговоры с Шотландией, послал сильные гарнизоны в Камбрези, где действия Готье-Мони и графа Салисбюри были первым началом военных действий. Приказал войскам своим занять графство Понтие, которым владел Эдуард по матери своей, и отправил послов к многим владетелям Империи, в том числе и к графу Гейнау, своему племяннику, наследовавшему графство после отца, умершего от подагры, недолго спустя после того, как он во время этой болезни принимал посланников короля Эдуарда, к герцогу Лорренскому, графу Бару, епископу Меца и Адольфу Ламарку уговорить их, чтобы они не принимали участия в заговоре против него. Четверо последних отвечали ему, что они отказали Эдуарду в содействии, которого он от них просил. Что же касается до графа Гейнау, то этот последний письменно уведомил его, что так как он одинаково зависит от Германии как и от Англии, то до тех пор, пока Эдуард будет сражаться на землях Императора, как наместник Империи, он останется союзником Эдуарда; но как только Эдуард вступит во Францию, то он присоединится к Филиппу Валуа, и будет помогать ему защищать его королевство по двойной его обязанности против обоих государей. В заключение Филипп дал знать Гугу Кирету, Николаю Бопоше и Барбеверу, начальникам своего флота, что война объявлена между Францией и Англией, вследствие чего разрешил им идти на неприятеля и причинять ему всякий вред, какой только будет можно. Отважным пиратам не нужно было повторения этого приказания; они пустились к берегам Англии, и однажды в воскресенье утром, в то время, как все жители были в церкви, они вошли в гавань Сутамптона, вышли на берег, разграбили город, похитили жен и дочерей жителей, нагрузили свои корабли добычей, сели на них и с первым приливом моря удалились с быстротою хищных птиц, унося в когтях своих внезапно похищенные ими жертвы.

Со своей стороны, король Англии отправился со всеми его окружавшими из Малина в Брюссель — резиденцию герцога Брабандского, чтобы самому удостовериться, до какой степени можно надеяться на его обещания. Он нашел там Роберта д’Артуа, неутомимого в своих военных предприятиях, возвратившегося из Гейнау. С этой стороны известия были благоприятны; молодой граф, подстрекаемый своим дядею Иоанном Бомоном, неутомимо вооружался и готовился с наступлением военных действий участвовать в них. Герцог же Брабандский оказывал постоянно одинаковое расположение; и, получив известия, что Эдуард намерен был осаждать Камбрей, поклялся соединиться с ним в этом городе с тысячью двумястами копьеносцев, и восьмью тысячами пехоты. Это обещание успокоило Эдуарда, получившего сведения, что и владельцы Империи приближались также к нему на помощь, почему и отправился в путь; переночевав первую ночь в Нивеле, прибыл на другой день вечером в Моне, где нашел молодого графа Гильома, своего зятя, и мессира Иоанна Бомона, своего маршала в Гейнау, который обязался произнесенным им обетом вести армию во Францию.

Эдуард пробыл два дня в Монсе, где его со всей свитой, состоящей из двадцати самых знатных баронов, великолепно угощали местные графы и рыцари. В продолжение этих двух дней все войска, расположенные в этой стране, соединились с ним; после чего, начальствуя над многочисленной армией, он пошел к Валенсьеню, но вступил в него только с одиннадцатью рыцарями, оставив войска свои в окрестностях города; прибывшие прежде него граф Гейнау, мессир Иоанн Бомон, сир Енгиен, сир Фаноэл, сир Вершни и другие знатные дворяне выехали к нему навстречу до ворот города. Из них один только граф Гейнау остался во дворце и встретил его на лестнице со всем двором своим.

Прибыв на главную площадь, король Эдуард остановился перед дворцом; и епископ Линкольнский спросил громким голосом:

— Гильом Оксонь, епископ Камбрейский, увещеваю вас, как уполномоченного короля Эдуарда, наместника Римского Императора, отворить город Камбрей, иначе вы преступите долг ваш против Империи, и мы войдем насильно.

Но так как ответа на эти слова не последовало, может быть, за отсутствием епископа, то он вторично сделал следующее воззвание:

— Граф Гильом Гейнау, мы взываем к вам именем Римского Императора, служить королю Англии, его наместнику в городе Камбрей, который он намерен осаждать с обещанными вами ему войсками.

Граф Гейнау отвечал:

— Охотно исполню мою обязанность. — И в ту же минуту сошел с лестницы, принял стремя сходящего с лошади короля и проводил его в главную аудиенц-залу, где приготовлен был великолепный ужин.

На другой день король Англии прибыл в Гаспр, пробыл в нем двое суток для отдыха, ожидая свои войска из Англии и союзников из Германии, где и присоединились к нему сперва молодой граф Гельдр со своими людьми, маркиз Жюлие со своим отрядом, маркграф Мисньи, граф Мон, граф Сальм, сир Фокемон, мессир Арнуль Блангейм и множество других знатных рыцарей и баронов. И когда все, кроме одного только герцога Брабандского, обещавшего соединиться с ним в Камбрее, прибыли, то они отправились и по прибытии расположились под своим городом. На шестой день прибыл верный своему слову и герцог Брабандский с девятьюстами копьеносцев, не считая других воинов, и остановился на берегу реки Еско, — противоположном тому, на котором находился Эдуард, и велел устроить через нее мост для сообщения между обеими армиями и, расположившись лагерем, послал вызов королю Франции.

Пока приготовления эти происходили в Камбрее, дворяне, желавшие прославить себя военными подвигами, разъезжали в окрестностях от Авена до Дуэ, и находили везде обилие, плодородие и большие запасы, потому что в этой стране с незапамятных времен не было войны. В один из этих разъездов мессир Иоанн Бомон, мессир Генрих де Фландр, сир Фокемон, сир Ботерзен и сир Кюк в сопровождении пятисот воинов, заметили вдали город Гайнекур, в укрепления которого окрестные жители перенесли все свое имущество. Это обстоятельство, кроме желания отличиться военным подвигом, усиливало мужество рыцарей того времени, которые почитали всякую добычу даром неба. Поэтому, надеясь напасть врасплох, приблизились к городу; но так как довольно большие отряды неприятеля были часто видимы в окрестностях, хотя, впрочем, и не так многочисленные, чтобы сделать нападение, то одно появление их заставило жителей принять все меры осторожности. Сверх этого в городе находился один аббат, предприимчивый и отважный человек, который, по обычаям того века, с равным искусством мог управлять копьем и посохом, почему, приняв на себя распоряжения по защите города, велел за воротами Гайнекура сделать с величайшей поспешностью палисад, оставив довольно большое пространство между ним и воротами; разместил людей по валу, назначив из них часовых, снабдил их камнями, известью и всеми воинскими снарядами, бывшими тогда в употреблении; избрал для себя место с самыми храбрыми, каких только мог набрать, между палисадом и городом, оставив ворота за собою, чтобы в случае отступления можно было укрыться за ними. Сделав все эти расположения, он ожидал неприятеля, который вскоре после этого подступил, но, заметив, что внезапного нападения сделать невозможно, начал с осторожностью приближаться к городу, хотя со стороны ожидающих приступа не было никакого к тому препятствия.