— Доминик, — хриплым от волнения, но нежным голосом заговорил Маркус, — я знаю, как потрясло вас исчезновение короля. Сейчас вы уязвимы и очень нуждаетесь в поддержке. Но я никогда не позволю себе воспользоваться вашей уязвимостью. Пожалуйста, простите меня.

Слезы потекли по щекам; Доминик не могла их остановить. Как не могла и отвести взгляд от чеканного лица Маркуса.

— Маркус, мне не за что вас прощать! Да, вы меня поцеловали, но я ответила на поцелуй! И потом... все равно... я...

Она сбилась и умолкла. Несказанные слова подстреленной птицей трепыхались в горле.

Он осторожно и ласково погладил ее по плечу.

— Что, Доминик? Если я вас расстроил, не стесняйтесь об этом сказать. Мне вы можете говорить все.

Его ласковое прикосновение, нежность во взоре, сострадание в голосе — все это лишило Доминик последних сил. Слишком долго она была одна, слишком долго мучилась от страха перед будущим. И теперь почувствовала: она умрет, если не поделится с Маркусом своей бедой. Немедленно. Сейчас же.

Сдавленно всхлипнув, она бросилась ему на грудь и, не таясь, зарыдала у него на плече.

Сжав ее в объятиях, Маркус бормотал ей на ухо какие-то бессмысленно-успокаивающие слова. Сердце его разрывалось на части; с ужасом и болью он понимал, что чувства его к этой женщине далеки от простого желания защитить.

— Все хорошо, Доминик. Все будет хорошо. Вы не одна. Пройдет время, и вам станет легче. Смерть отца еще не конец света.

При этих словах Доминик подняла на него залитые слезами глаза.

— Маркус, дело не в отце! Совсем нет! Я тоскую по нему, мне больно... но есть кое-что еще... то, чего я страшно стыжусь, не зная, что делать, как жить дальше...

— Стыдитесь? — изумленно повторил он. — Но чего вам...

Договорить он не успел.

— Я беременна, — выпалила она. — Почти четыре месяца. Никто из родных не знает. Вообще никто. Только... теперь вы.

Если бы Доминик дала ему пощечину, Маркус и тогда не был бы так потрясен. Она ждет ребенка! Другой мужчина занимался с ней любовью! Эта мысль пронзила его словно отравленное копье.

— Беременна? Но кто...

Вырвавшись из его объятий, она торопливо смахнула слезы со щек.

— Это гадкая история, Маркус. Я повела себя как дура — никчемная, безмозглая дуреха! Он... это был мой однокурсник. Мне он казался просто совершенством. Такой нежный, внимательный... Нет, ничего особенного в нем не было, просто... думаю, дело в том, что он обращался со мной как с самой обычной девушкой, видел во мне ту, кто я есть. Он ведь и понятия не имел, что я принцесса.

— Догадываюсь, — поморщился Маркус.

Доминик покачала головой.

— Нет, Маркус, вы не понимаете. Именно это и привлекло меня к нему. Я никогда не стремилась привлекать к себе внимание титулом. Вот и вообразила, что Брайс любит меня ради меня самой... Но он меня не любил, и теперь я проклинаю себя за то, что попалась на его удочку!

Маркус глубоко вздохнул, словно пытался овладеть собой.

— Неужели никто из ваших подруг не понимал, что происходит, не пытался вас предостеречь?

Бледные щеки ее окрасились румянцем.

— Хотела бы я иметь подруг! Но, честно говоря, Маркус, в университете я по большей части держалась особняком. У меня, конечно, были приятельницы, но своими переживаниями я ни с кем не делилась. И дело не в том, что я приехала из Европы, а в том, что мне приходилось скрывать свое положение. Из-за этого я чувствовала себя словно за стеклянной стеной. Но вы знаете: я обещала отцу, что буду соблюдать инкогнито. Только на этом условии он согласился отпустить меня учиться в Новую Англию. Он заключил секретный договор с президентом, и декан колледжа дал подписку, что мое настоящее имя останется тайной. Оно должно было быть использовано один-единственный раз — в дипломе, — но и тогда держаться в секрете. Король боялся, что кто-нибудь похитит меня ради выкупа или еще каким-то образом попытается меня использовать.

— Могу понять страхи вашего отца, — вновь поморщился Маркус. — Но, по-видимому, этот Брайс использовал вас и не зная вашего настоящего имени.

Доминик тяжело вздохнула.

— Когда я встретила Брайса, казалось, что мое положение его не интересует. Обычная девушка по имени Доминик Данфорт вполне его устраивала. По крайней мере так он говорил.

— Почему же вы решили, что Брайс вас не любит? Если мужчина...

— Он женат, Маркус, — прервала она. — Я узнала об этом случайно, а когда задала прямой вопрос, он даже не потрудился солгать. Мало того, умолял меня не устраивать скандала. Поведал, что его жена ждет ребенка и он беспокоится о ее здоровье. Вот так я поняла, как он ко мне относится, — горестно закончила она.

Маркус стиснул зубы. Впервые в жизни он испытывал горячее желание схватить другого человека за горло и придушить голыми руками.

— Так, вы не признались ему, что беременны?

— Нет. Ясно было, что для него это ничего не значит. Он женат и не собирается оставлять жену. Да и сама я теперь, когда знаю, что он за человек, не хочу иметь с ним никакого дела. И уж точно не собираюсь разрушать семью. Пусть следующая бедняжка, которую он соблазнит, расскажет его жене, что она замужем за подонком.

Маркус вздохнул с облегчением.

— Совершенно с вами согласен. Этот мерзавец заслужил трепку. Но, если бы вы попытались ему отомстить, это могло бы плохо кончиться для вас самой.

Доминик печально покачала головой.

— Догадываюсь, что вы сейчас обо мне думаете. Я просто дура, верно? Вы бы никогда не позволили женщине так себя одурачить.

— Вы забываете о Лизе, — угрюмо напомнил ей Маркус.

Доминик подняла удивленный взгляд.

— Но это совсем другое дело! Лиза была вашей женой. И она любила вас, когда выходила замуж.

«А так ли это?» — спросил себя Маркус. Верно, когда они только поженились, Лиза постоянно твердила, что его любит. Особенно когда хотела что-то от него получить. Но теперь, оглядываясь на свою несостоявшуюся семейную жизнь, Маркус ясно понимал, что Лиза, скорее всего, никогда не любила его по-настоящему. Ее восхищало его высокое положение при дворе и близость к королевской семье; она восторгалась его высоким жалованьем, обожала заниматься с ним сексом... Но, когда разразилась беда, она ушла от него, не оглянувшись.

— Когда мы развелись... впрочем, это неважно. — Он тряхнул головой и расправил плечи. — Сейчас важнее другое: что вы собираетесь делать?

— Маркус, я не знаю, как рассказать об этом родным, — печально призналась Доминик. — Вы представляете, как они встретят эту новость? Особенно мама.

— Да, вам нелегко придется, — угрюмо кивнул он.

Доминик гордо расправила плечи, давая понять, что готова с достоинством встретить заслуженный позор. В последние недели она не раз задумывалась о том, сможет ли это выдержать, но Маркус не должен знать о ее сомнениях.

— Понимаю, легко не будет. Но, что бы ни говорили мама или другие, я люблю этого ребенка, хочу родить его и воспитать — пусть даже мне придется покинуть Эдембург!

Глаза Маркуса сверкнули. Он не позволит ей покинуть страну в одиночестве, под грузом такой ноши — об этом и говорить нечего!

— Нет, Доминик, до такого не дойдет. Ваши родные любят вас. Они никогда от вас не отрекутся.

Доминик прикусила губу.

— Маркус, я в этом не уверена. Моя беременность опозорит не только семью, но и страну. Я... я почти рада, что папы больше нет с нами — он ничего не узнает, не услышит сплетен обо мне. Представляю, как ему было бы стыдно, как бы он возненавидел меня за то, что я его подвела!

Душу Маркуса терзала острая боль. Доминик проклинает себя за то, что поверила клятвам и обещаниям ловкого обманщика, иными словами, за то, что повела себя по-человечески. Этот Брайс обманул ее так же, как его самого обманула Лиза, только он распознал обман гораздо позже...

— Доминик, все мы совершаем ошибки. То, что вы ждете ребенка, не преступление и не позор. Ваше чувство было чисто, и не ваша вина, что оно обратилось на недостойного человека.