– Ловко ты крутишь баранку, – сказал Адам, когда они выехали с привокзальной площади.

Александра ничего не ответила, а потом разговор пошел как-то так тупо, будто у малознакомых людей.

– Как Ксения, дети?

– Нормально. А как твой муж, дочь, мать?

– Нормально.

По полупустому Садовому кольцу они быстро докатили до места. Александра по-хозяйски заехала в открытые ворота длинного массивного здания на спуске от Садового кольца вниз по Баррикадной улице.

– Выходи, приехали, – скомандовала она Адаму.

– А чемодан?

– А чемодан спусти с сиденья вниз, чтоб в глаза не бросался. Ага, вот так, за спинку переднего сиденья.

– Дядя Вася, во-первых, с добрым утром, а во-вторых, пригляди за машиной, – сказала она сторожу, одетому в высокие серые валенки с калошами и в овчинный полушубок.

– А как же, Александра Александровна, для вас всегда рады стараться! – бодро отвечал ей краснолицый сторож неопределенного возраста и даже взял под козырек растопыренной пятерней, отчего чуть не сбил у себя с головы ушанку.

– Вольно! – засмеялась Александра, и сторож заулыбался ей в ответ, сощуривая и без того заплывшие глазки и очень довольный своей шуткой.

– Ты тут своя? – поспевая за Александрой, спросил Адам.

– Своя. Сейчас отведу тебя в деканат, сдам с рук на руки. Потом у меня две пары лекций, а там посмотрим.

– Где-то у них общежитие? У меня есть адрес.

– Разберемся, и с общежитием, и со всем на свете. Если освободишься раньше, жди меня здесь, на втором этаже. Тут и тепло, и буфет днем откроется. Ты ел?

– Да.

– Тогда вперед!

Чтобы упредить расспросы и недоумения, Александра представила в деканате Адама как своего двоюродного брата: фамилия-то у них была одна и не слишком распространенная в России, это тебе не Сандомирско-Домбровский плацдарм.

– Девочки, так что прошу любить и жаловать, – сказала она по поводу Адама девчонкам в деканате. – Хотя любить, пожалуй, лишнее – у него жена очень строгая!

– Волков бояться – в лес не ходить, – ответила за всех смешливая, хорошенькая лаборантка Зоя, сияя ореховыми глазками, которые обычно «пробивали мужиков» с первого взгляда. Прежде Зоя нравилась Александре и веселостью, и плутовскими глазками, и нежным цветом белокожего лица, в особенности высокой шеи, прежде всегда нравилась, а сейчас вдруг показалась развязной и наглой.

Адам все это время смущенно молчал. Он привык к повышенному вниманию прекрасного пола, но здесь что-то его смутило, то ли то, что девушек и молоденьких женщин было в деканате так много, то ли то, что Александра представила его двоюродным братом.

Первую лекцию Александра прочла из рук вон плохо. Запиналась, путалась, забывала то, что прежде у нее от зубов отскакивало.

– Вторая пара отменяется, – неожиданно для самой себя сказала она слушателям после звонка на перемену. – Свободны! – Решение отменить лекцию пришло к ней внезапно, а значит, было верным, она всегда следовала подобным порывам души. Как говаривала в таких случаях сама Александра: «Значит, судьба ведет. Взяла за шкирку и повела».

– Какой у вас брат красивый! – встретила ее в деканате Зоя, которую она уже почти ненавидела. – И фронтовик, и трое детей, и жена молодая. Мы тут анкетку глянули.

– Да-да, все при нем, – как бы рассеянно и глядя в пол, отвечала Александра. – Во сколько он заканчивает?

– В три! – хором ответили ей из глубины большой полутемной комнаты сразу несколько лаборанток разных кафедр.

«Видно, он взволновал весь курятник», – с ехидцей подумала Александра.

– Передай, пусть меня ждет, я успею к трем, – обратилась она к Зое, с которой прежде, как и с другими девчонками-лаборантками, у нее были самые дружеские, свойские отношения. Они знали, что она блестящий детский хирург, фронтовичка, что муж у нее большой генерал, они восхищались ею и в глаза и за глаза, и она, Александра, любила поболтать с ними, посмеяться, а в случае чего, бывало, и заступалась за девочек, хоть перед начальством, хоть перед посторонним обидчиком. – Так передайте – к трем! – повторила Александра, уходя за дверь.

– Передадим. Он за направлением в общагу еще зайдет.

– Что за жаргон, что за общага?! – громко и зло крикнула Александра из-за порога, но не вернулась, а пошла по своим делам.

– Что это, девочки, на нее наехало?! – удивленно спросила за всех маленькая, сутулая лаборантка в круглых очках с толстыми стеклами. – Она же такая хорошая, наша Саша…

Дальше обсуждать Александру Александровну никто не решился. Все молча склонились над бумажками, изображая упорный труд.

– А двоюродные брат и сестра могут быть любовниками? – наконец спросила все та же девочка в очках, которую звали Лидой, видно, интуицией ее Бог не обидел.

Девочки-лаборантки учились кто на старших курсах мединститута, кто в ординатуре, а на курсах подрабатывали.

– Ты, Лидок, чем латынь зубрить день и ночь, лучше бы книжки про любовь читала. Кузен плюс кузина равняется любовь – половина французской литературы из этого сделана, – со знанием предмета сказала Зоя, которая была не только хорошенькая, но еще и начитанная.

Выйдя из здания Всесоюзных курсов повышения квалификации врачей, Александра села в свою машину и поехала к Нине.

Нина встретила ее с распростертыми объятиями и в прямом, и в переносном смысле этих слов.

– А я как раз кофе сварила большую турку – как знала, что ты заявишься.

За кофе на большой генеральской кухне с окном во внутренний двор Александра первым делом рассказала Нине о своем разговоре с Иваном, о его обещании «сохранить» мужа Нины, вспомнила даже про Кутузова, в том смысле, что «шестьдесят лет не возраст» для увольнения опытного и много знающего генерала.

– Как твои сыновья? – спросила Александра.

– Большие, у старшего уже усы растут, скоро окончит школу. Младший тоже вымахал на голову выше меня. Послушай, а чего это ты такая перевернутая? – вдруг внимательно взглянув в лицо подруги, спросила Нина.

– Приехал, – чуть слышно ответила Александра.

– Да ты что! Неужели? Поздравляю!

Нине ничего не нужно было объяснять: ни кто приехал, ни откуда.

– Где он сейчас?

– На курсах повышения. К трем я должна заехать за ним.

Подруги замолчали, и не потому, что говорить им было нечего, а потому, что хотелось сказать слишком многое. А нужно ли? Вот вопрос. Наверное, все-таки говорить не о чем, и так все понятно.

– Ты дашь мне ключи от своей дачи? – не глядя Нине в лицо, кося глазами, спросила Александра.

– Саша, что за вопрос? Айн момент! Скоро Нина вернулась с ключами и положила их на стол перед подругой.

– Большой ключ от дома, маленький от сарайчика – там дрова, топор. Дом вымерз за зиму. Ты когда-нибудь управлялась с печкой?

– На фронте. А так, нет. Даже в «дворницкой» у нас с мамой было паровое отопление.

– Ничего, управишься. А он рукастый?

– Какой же хирург не рукастый?

– А-а, наверное. Время есть, сиди, я тебе все соберу честь честью – вроде приданого, – засмеялась Нина, уходя в глубину квартиры. Провожая ее взглядом, Александра не могла не обратить внимания, как красиво ступает Нина, как величественно несет свое прогибающееся в такт шагам, чуть-чуть располневшее и такое ухоженное тело. «Ей к сорока, как и мне, – подумала Александра, – она в расцвете зрелой женственности. Она завидует мне белой завистью – это правда…»

Александра прошла в коридор к телефону, позвонить маме. В те времена почти у всех телефон почему-то стоял в коридоре, люди, видимо, еще не были приучены к комфорту, а телефонные звонки раздавались очень редко – и телефонов было мало, и звонили, как правило, только по делу.

– Ма, привет! У меня? Все в порядке. Да, встретила и сдала его на курсы. Да, общежитие есть. Ма, я звоню сказать, что сегодня у меня ночное дежурство. Все, пока! – и Александра бросила трубку, как раскаленную.

Узкая, непривычно гладкая и чистая от снега асфальтированная дорога, разделенная посередине свежей белой полосой, замысловато петляла среди соснового леса.