Если бы я умел писать стихи, то обязательно написал бы Оду Лени. Благодаря лени человечество ежеминутно не совершает массу гибельных глупостей, и много тому примеров, когда Лень (я не зря пишу ее с большой буквы) приносит пользу – от великой, как изобретение колеса или стиральной машины, до более узкой, лично для того или другого человека.

С газетным обрывком был тот самый случай. Я взял и стал читать его и перестал слышать шум моря, визг и гвалт купающихся, перестал чувствовать так раздражавший меня низовой ветер с песочком. Статья в газете была невелика по объему, но в ней рассказывалось такое, о чем я еще никогда нигде не читал. В ней рассказывалось о том, как наш солдат бежал из немецкого плена, а дома его опять-таки посадили за колючую проволоку.

На подпись я не обратил внимания.

Это наверняка была одна из самых последних, можно сказать, случайных оттепельных статей. Я аккуратно сложил обрывок и сунул в карман брюк, которые лежали рядом на песке.

Случайно прочитанное запало мне в душу, и к осени у меня фактически сформировался в общих чертах сюжет будущего романа, который еще не имел названия.

У нас в городе была большая больница, она называлась Центральной, наверное, она и сейчас так называется. Несколько лет, в детстве, я жил рядом с этой больницей, потому что мой дед Адам строил там свой очередной дом, из тех, которые он всегда не достраивал и брался строить новый.

В нашем не очень озелененном городе усадьба Центральной больницы была весьма привлекательным местом для нас, детворы, – там росло много деревьев и кустарников – было где поиграть и в прятки, и в казаки-разбойники. С тех пор я запомнил больничного ночного сторожа, у которого вместо левой ноги была деревянная култышка. В моем воображении все соединилось каким-то образом и как-то само собой выплыло название будущего романа: «17 левых сапог». А когда есть название, то можно и начинать работу. В январе 1964 года я уже написал первую главу книги.

В том же 1964 году случилось и еще одно очень важное для этого романа событие. В нашем построенном пленными немцами добротном двухэтажном каменном доме с деревянными лестничными пролетами на одной с нами лестничной клетке – дверь в дверь – жил скромный бухгалтер Николай Иванович. Он был невысокого роста и неприметной наружности. Единственное, что было в нем приметного, – это исключительная доброжелательность: к мужчинам, к женщинам, к старикам и детям, к знакомым и незнакомым, ко всем без разбору. В дальнейшей жизни я не раз убеждался, что люди героического склада, как правило, очень скромны лично и очень доброжелательны к окружающим. Наверное, их могучий дух и сила характера как бы диктуют им именно такую линию поведения в обществе. По-настоящему сильные люди никогда не бравируют своими возможностями, в том числе и потому, что знают себе цену.

Я запомнил Николая Ивановича вешающим во дворе белье на просушку. С ожерельем прищепок на шее, с большим эмалированным тазом в руках. А тут вдруг бах – статья в нашей местной газете о том, что «орден нашел героя», о том, как нашего Николая Ивановича вызвали в военкомат и там вручили ему орден Красной Звезды, к которому он был представлен давным-давно, еще в войну, но тогда наградить его не удалось, потому что наш Николай Иванович «пропал без вести», а на самом деле попал в плен. Пять раз бежал он из немецких концлагерей и шестой раз из Освенцима.

Таким образом, судьба главного героя романа определилась, а с ним, по ходу написания книги, и другие судьбы других персонажей романа «17 левых сапог». В дальнейшем Николай Иванович Масленников рассказывал мне об Освенциме и о других немецких концлагерях и пересыльных тюрьмах – все это, конечно, помогло мне сделать фактуру романа подлинной.

Не хочу сбиваться на пересказ своей автобиографии, поэтому не буду дальше распространяться и по поводу работы над романом «17 левых сапог». Скажу только, что я рад, что роман до сих пор живой и его читают.

Хочу заметить, что в описываемые мной времена в Советском Союзе прекрасно работала система книжного распространения, и по поводу романа «17 левых сапог», изданного в 1967 году в Дагестанском книжном издательстве тиражом 50 тысяч экземпляров, я получил многие сотни писем из разных уголков страны. Я очень благодарен всем людям, написавшим мне письма тогда и пишущим их до сих пор.

В 1990 году на киностудии имени А. М. Горького режиссер Илья Гурин сделал по роману «17 левых сапог» два варианта фильма – один, пятисерийный, для телевидения и другой, двухсерийный, для проката в кино.

В главной роли снялся народный артист СССР Иван Лапиков. До сих пор фильм время от времени «крутят» по телевидению, продают на видеокассетах.

А теперь, хочешь не хочешь, нужно вернуться к тому обрывку газеты, который ударил мне в лицо на махачкалинском пляже и с которого все началось.

В самом начале восьмидесятых годов, когда я работал в Главной редакции издательства «Советский писатель», у нас сменился Главный редактор. Вместо ушедшей на пенсию замечательного издателя Валентины Михайловны Карповой пришел выпускник Академии общественных наук ЦК КПСС Игорь Михайлович Бузылёв. Это был очень симпатичный, хорошо образованный человек из журналистики, а точнее, из газеты «Известия». Мы познакомились, и я стал вспоминать, откуда знаю его фамилию, что с ней связано?

Сразу не вспомнил.

А через неделю или две меня вдруг осенило: «Да это же автор той самой статьи».

Газетного обрывка со статьей Игоря Бузылёва к тому времени у меня уже и в помине не было. Но я читал ее не раз и запомнил, что это была газета «Известия» (как было напечатано мелким шрифтом внизу страницы), запомнил и имя автора.

Я коротко пересказал Бузылёву смысл той статьи и спросил, не он ли автор?

Оказалось, что он.

Вот такая история. Так на моих глазах Его Величество Случай замкнул еще один круг жизни.