Глупое это дело рассказывать или описывать эротические сцены. Чистой воды враньё. У каждого это происходит по‑своему и никогда не бывает одинаковым. А то, что пишут есть чистый бред воспалённого воображения. Когда двое сливаются воедино, происходит волшебство. Ни о чём они не думают, не парят в небесах, не летают над землёй. Всё это фантазии больного ума. Этим двоим не до мыслей, не до размышлений и прочей чепухи. Они – единое целое и этим всё сказано. Они друг в друге, они неразделимы, они не мыслят, они чувствуют. Это единственный процесс в котором мозг, точнее ум, не принимает никакого участия. Он только помешает. Здесь полная власть принадлежит сердцам и только им.

– Только ты не думай, что случившееся даёт тебе права на меня. – Сказала Маша, когда мы немного отдышались.

– Я вообще ничего не думаю. – Ответил я, продолжая ласкать её грудь.

– Ненасытный.

– Да. – Простодушно согласился я. – О такой девушке мечтает каждый мужчина.

– Не льсти, не люблю.

– Я не льщу. Я говорю правду. И могу это доказать.

– Как?

– Вот так!..

И мы вновь слились в единое составляющее.

– Откуда ты такой голодный взялся? – Спросила Маша, немного придя в себя после очередной эйфории чувств.

– Я же сказал, это ты так возбуждаешь.

– Врунишка.

– Никак нет.

Её рука скользнула вниз и принялась выделывать там такое!.. Губы её заскользили по моей шее. Бугорки грудей упёрлись в живот, спускаясь всё ниже и ниже.

– Вообще‑то девушки после потери девственности чаще всего флегматичны, даже скорее фригидны. – Сказал я, вновь утопая в наслаждении.

– Много ты знаешь. – Возразила Маша, когда всё закончилось.

В результате, уснули мы лишь под утро.

Проснулся я от потока свежего воздуха, хлынувшего в палатку. Девушки рядом не было. Выбравшись наружу, увидел её далеко от берега. Вздрагивая от прикосновения прохладной воды, вошёл в море и поплыл к ней. Маша меня не заметила, и не услыхала за шумом волн. Подкравшись к ней, я обхватил её и принялся целовать. Девушка сначала дёрнулась, но, узнав нахала, обмякла, и предложила:

– Давай на берег. Я уже слегка замёрзла.

Мы поплыли рядом. Когда уже можно было стать на ноги, я подхватил Машу на руки и понёс к берегу, но, не донёс. На мели не удержался, и упал на спину. Девушка оказалась сверху. Ночные игры продолжились в воде.

– Слушай, какой ты ненасытный! – Задыхаясь, сказала Маша. – Откуда в тебе столько энергии?

– Не знаю. – Ответил я.

Наконец мы успокоились, и принялись готовить завтрак. В этот момент показался из‑за стены обрыва Митька.

– Эй! Что это вы там делаете? – Заорал он, издалека.

– Кушать готовим. – Ответила Маша.

– Как вам не стыдно! – Возмутился Митька, выбираясь на берег. – Мы там сума сходим от беспокойства, а они, видите ли, кушать готовят!

– А что случилось? – Забеспокоился я.

– Как что? – Удивился моей непонятливости Микешка. – Вчера уплыли, и до сих пор ни слуху, ни духу! Мы уж перепугались, не потонули ли?!

– Нет, не потонули. – Ответил я, догадавшись, что Митька был здесь некоторое время назад и видел наши кульбиты в воде.

– Ну, и слава богу. – Сказал он. – Давайте, собирайтесь, поплывём к Карине. Она там уже заждалась. Да и рыба может пригореть.

Залив костерок, мы устроились в лодке и отчалили.

Карина встретила нас заинтересованным взглядом.

– Чего так долго? – Спросила она, глядя на Микешку.

– Ммммм… – Замялся тот. – Я же сетку ещё поставил.

Он яростно подмигивал подруге, но та либо не видела, либо делала вид, что не видит.

– Митя, как тебе не совестно?.. Я же одна осталась!.. Мало ли что могло произойти.

Тут до меня дошло, что и эта лиса видела всё, и укоряла Микешку сейчас именно за то, что он не сделал с ней тоже самое, что я с Машей. Мне стало неудобно. Не люблю я коллективный секс. Не люблю за другими подсматривать, и наоборот. Маша, видимо, тоже поняла, потому что щёчки её слегка порозовели.

– Ну, Прости. – Принялся извиняться Митька, целуя Карину.

– Ладно тебе, на первый раз прощу. Лучше за рыбой пригляди.

День пролетел незаметно. Вернувшись к своей палатке, я извлёк на свет божий портативную газовую плитку и водрузил на неё чайник. Маша устроилась на циновке у самой кромки воды. Обхватив коленки, она задумчиво глядела в набегающие волны.

– Чай, сударыня. – Сказал я, подходя и вручая кружку благоухающего напитка.

– Спасибо. – Машинально, как мне показалось, поблагодарила девушка, принимая чашку.

– Присесть можно?

– Да, конечно. Теперь‑то уж чего?..

– Не понял?.. – Я замер, не успев усесться.

– Не прикидывайся. Ты всё прекрасно понял. – Сказала девушка, и отхлебнула из чашки.

– Нет, не понял.

– Да садись ты, садись.

Я опустился на циновку рядом.

– Как тебе утренняя сцена?

– Какая? – Уточнил я.

– Ты на самом деле не понимаешь, или дурачишься? – Она резко повернулась ко мне, чуть не расплескав чай.

– Действительно не понимаю. Если ты имеешь в виду сцену в воде, это одно.

– А сцена у костра?

– Ты подразумеваешь сцену, разыгранную для нас Микешкой с Кариной?

– Да.

– Ну!.. Я очень не люблю, когда за мной подглядывают. Особенно в подобных ситуациях.

– Я тоже. Но теперь все трепаться начнут.

– Не начнут. Микешка парень не из болтливых. Да и Карину я знаю давно. Она из зависти рассказывать не будет. Видела, как она обиделась на Микешку за то, что он с ней так не играл.

– Ты думаешь, она серьёзно? – Уточнила Маша.

– Разумеется.

– На чём основаны твои утверждения?

– На знании женской психологии.

– Ты и меня таким образом вычислил?

– Нет. Даже и не думал.

– Всё равно узнают. – Печально вздохнула девушка.

– А почему тебя это так пугает?

– Я не хочу, чтобы моё имя трепали.

– В каком смысле?

– В смысле, проститутка.

– Знаешь, – вполне серьёзно заговорил я, – проститутки этим зарабатывают. Потому их так и называют.

– А тех, кто не за деньги, называют леди?! – Грустно улыбнулась она.

– Откуда у тебя такие сведения?

– Жизненный опыт.

– Хм. Насколько я могу судить, такого опыта у тебя никогда не было. Ведь вчера это случилось впервые.

– Ну и что?

– Не волнуйся ты так. Никто ничего не узнает, это раз, а во‑вторых, знаешь ли ты, что согласно религии Вавилона, все девушки до свадьбы должны были пройти, скажем, курс "молодого бойца" в святилище богини Иштар. Некоторым из них удавалось пробыть там достаточно краткое время, а другие оставались там годами. Знаешь, от чего это зависело?

– Откуда же?!

– Просто потому, что в те времена процветала храмовая проституция, и девушка должна была отдаться за деньги, которые шли в казну храма. А в Греции существовали гетеры. Умнейшие женщины.

– Проститутки для богатых.

– Нет. Они отдавались далеко не всем богатеньким. Чаще всего им платили за беседы, за песни. Они очень много знали, были начитанными, владели музыкальными инструментами, имели хорошие голоса и слух. В общем, со всех сторон дамы были весьма талантливые. У японцев гейши. Настоящая гейша очень дорогая. Её нельзя уложить в постель. Она исключительно для услады души и должна оставаться девственницей до старости.

– и что, никто не пытался заплатить столько, чтоб воспользоваться? – Заинтересовалась Маша.

– Их нельзя купить. Их нельзя выкрасть. Они сами на это не пойдут, ни за какие деньги.

– Почему?

– В их учение вложено столько денег, что никакому богачу не уплатить. А даже если таковой и найдётся, то гейшу убьют. Она не должна оставаться в живых после потери девственности.

– Откуда ты всё это знаешь?

– Книжки умные читаю иногда.

– А знаешь ли ты, что девушка, точнее её лоно, запоминает своего первого мужчину на всю жизнь. Это происходит на генетическом уровне. Таким образом, связь между ними остаётся на всю жизнь. – В свою очередь спросила маша.