— Колодец во дворе за домом. — Добавила Айрис, тяжело дыша и по прежнему отказываясь на него смотреть.

Могло бы показаться, что она читает его мысли. Думая над тем, возможно ли это, Брес направился за дом, торопясь утолить жажду. Провозившись с журавлем с несколько минут, Эохайд вспомнил те беззаботные дни, когда все необходимое доставлялось в его покои по щелчку пальцев. Однако теперь, вода полученная собственными усилиями показалась ему намного слаще.

Размышляя, вспоминая, пытаясь найти выход, Брес простоял на заднем дворе, наверное, с час. Пока его не застало врасплох явление Авроры, которая на своей крылатой колеснице проскакала над спящим городом, пронзая ночную тьму первым, ярким лучом. Так вот как рассвет выглядит с земли…

Потрясенный, Брес быстро направился обратно к миртовому дереву, чтобы показать чудо пробуждения нового дня невежественной человечке. Странное дело, но у него даже не возникло мысли, что нечто настолько пленительно-прекрасное и волшебное может быть рядовым событием или же достоянием каждого.

Обойдя дом, он приблизился к Айрис. Та стояла над могильным холмом, опираясь на лопату. Плечи ее подрагивали то ли от тяжелого дыхания, то ли от плача, то ли от холода. Как бы то ни было, Брес отважился заглянуть в ее лицо. Было несколько любопытно увидеть это лицо неприкрыто страдающим.

Айрис смотрела на горизонт, в сторону моря, где еще упрямо чернел вчерашний день. Ее глаза были сухими и излучали завидную безмятежность.

— Почему ты не плачешь? — Несколько растерянно пробормотал Брес, не собираясь долго выбирать тему для разговора.

— Прости? — Когда она посмотрела на него, глаза в глаза, он отвернулся. Ненавистное отражение! Почему в ее глазах он кажется самому себе уродом?

— Вы, женщины, кидаетесь в слезы даже без повода. А ты увидела смерть. Разве это не пугает тебя?

Ему нет дела до ее жалости к старухе, без этой карги мир не обеднеет. Но как же страх? Это чувство точно должно было коснуться ее смертного сердца.

— Да. Видеть смерть страшно. — Пробормотала она, прекращая его мучить взглядом и обращая глаза обратно к горизонту. — Но избегать ее вида нет смысла. Смерть должна находиться перед глазами у каждого, ведь Аид вызывает нас не по некому временному списку. Тем более когда мы выяснили, что мне тоже недолго осталось.

Закинув лопату на плечо, Айрис побрела к дому.

— Недолго? — Брес поспешил за ней, начиная ненавидеть ее привычку оставлять его за своей спиной. — Сколько тебе? Семнадцать? Восемнадцать?

— Я не знаю точно. Больше двадцати. — Ответила она, проходя по комнатам и собирая мешковатую суму как будто в дорогу.

— Больше? То есть… ты можешь умереть в любую минуту?

— Кто знает.

— Нет. Ина не могла так поступить, ты же не успеешь помочь мне… — Обеспокоенно начал Брес, замирая, когда остановилась Айрис.

— Кто сказал, что я буду тебе помогать?

— Но ведь…

— Разбирайся со своими проблемами сам. — Бросила девушка сухо. — Теперь нет смысла рассчитывать на мою помощь. Если бы Морта была жива… она знала всех богов и их слабости наперечет, потому быстро нашла бы выход. А ныне от нее осталась лишь недописанная книга.

Ох ты ж, чертова карга! Нашла время, чтобы уйти на покой! однако…

— Отлично! Книга? Где она? Там точно…

— Там ничего нет.

— Откуда ты можешь это знать?

— Потому что я писала ее. — С этими словами Айрис прошла к лестнице, поднимаясь в верхние комнаты. — Я не помогу тебе. Даже не потому что не хочу, хотя что уж тут скрывать, я не хочу. Моих знаний недостаточно, даже чтобы себе помочь.

— И что же… — мне теперь делать?

Силы небесные! он — прекрасное, могущественное божество — правда хотел задать этот вопрос слабой человеческой девчонке?

Остановившись перед входом в гинекей, Брес напряженно следил за тем, как девушка открывает сундуки, начиная доставать оттуда еще несшитые между собой «тетради» отдельных глав книги. Их оказалось не так уж много. Листы пергамента ровные и испещренные мелким-мелким набором букв латинского алфавита были бегло ей просмотрены и в итоге завернуты в лоскут выскобленной, растянутой телячьей кожи.

— Ты куда-то собираешься? — Решил он спросить, когда в тревожном молчании прошло несколько минут.

— В Александрию.

Это прозвучало так, словно она намеривалась просто перейти на другую улицу, а не плыть на корабле в течение долгих дней. Вместе с крысами, вонючими матросами, опасностью чумы и катастрофической нехваткой продовольствия и воды.

— И что там, в Александрии?

— Кроме прочего: философы, библиотека, Мусейон, гимнасий.

— Что ж, ладно…

— Я не беру тебя с собой. — Отрезала Айрис, делая видимость чрезвычайной занятости.

— Не берешь? Меня не надо «брать», тем более кому-то вроде тебя. Я в состоянии и сам добраться…

— Ты не понял. Чтобы попасть на корабль нужно иметь при себе много денег. Очень много. Только так ты убедишь экипаж корабля в том, что вместо еще одной бочки с перстной водой они должны взять на борт тебя. А таможенный налог? У тебя ведь при себе одна единственная монета и та — серебряная.

— Мне льстит твое беспокойство.

— Я лишь говорю, что не буду платить за тебя.

— Я бесценен, женщина. Так что если и есть такие деньги, которые могли бы покрыть мою стоимость, ты их в глаза не видела! — Последние слова он уже кричал ей вслед, потому что Айрис, забрав тетради и суму, покинула гинекей и ушла во двор.

Игнорирует его! Словно он внезапно стал походить прозрачностью на воздух. Словно вчера не она, а другая, мысленно умоляла трахнуть ее прямо на том симпосии.

Брес нашел Айрис у колодца: она наполняла водой большой бурдюк. Девушка уже успела посетить кладовую, забрав оттуда хлеб, припеченные края которого выглядывали теперь из сумы.

— Но ведь у тебя в Александрии ничего нет! — Разрушил неуютную тишину Брес, ходя вокруг колодца.

— А что у меня есть тут? — Айрис заткнула бурдюк пробкой. — Охапка недоброжелателей, число которых возросло после вчерашнего. С сотню постыдных воспоминаний, на которые я натыкаюсь чуть ли не на каждом углу. Злобы, презрения, отвращения, как из рога изобилия. Больше меня тут ничто не держит.

Словно подтверждая свои слова, она решительно распрямилась, закинула суму на одно плечо, а на другое — бурдюк и с той стремительностью, на которую вообще способен человек, не спавший всю ночь, пошла к морю.

— А как же дом?

— Хочешь, забирай себе. — Бросила Айрис через плечо, после чего добавила: — Не ходи за мной.

Естественно, он пошел.

Уже через час они сидели в порту, по одиночке ожидая отправление одного керкура (прим.: торговое судно). Молча и словно не замечая друг друга, они следили за тем, как матросы грузили тюки с товарами и бочки с вином и водой на борт.

Айрис, как и предупреждала, заплатила исключительно за себя. Брес же даже не пытался договориться с начальником экипажа о месте на корабле, вероятно, думая, что этот вопрос решен и так. Ведь он везде к месту и нигде не лишний.

— Ладно. — Протянул тихо Брес и Айрис напряглась, готовая на любое его слово ответить резким «нет». Однако, как вскоре выяснилось, обращался он не к ней. — Хорошо, Ина, ты победила. Слышишь? Я раскаиваюсь! Ты же не можешь на самом деле обречь меня на эти муки — жизнь под одним небом со смертными? Среди этой вони, нищеты и уродства? Конечно, нет, ты милосердна и знаешь мою привязанность к тебе. Да и что говорить, ты и сама не сможешь долго без меня обходиться…

Айрис обреченно закатила глаза. Даже умоляя о прощении он не уничижал, а восхвалял себя. Что ж, ему придется очень скоро разувериться в том, что мир вращается вокруг него.

— Ты же слышишь меня, любимая?! — Повысил голос Брес. И потому, и без того приковывающий к себе взгляды, он стал буквально центром внимания всего порта. — О, великая, коварная, могущественная, прекрасная, гордая…