Кэри огляделась по сторонам.

— Э-э-э… вряд ли. Я занята. На неделю вперед.

— И чем же? — Ее голос звучал возмущенно, отказываясь верить, что в жизни может быть что-то важнее ее планов.

— Нужно привести в порядок… — Дом. Мысли. Чувства. — …дела.

— Приведешь потом.

— Нет. Не могу.

— Ну и черт с тобой. Я и одна отлично проведу время. — Ответила с надменной усмешкой Миранда, завершая разговор протяжным «пи-пи-пи».

Что сказать, разговаривать с Мирандой — одно, а смотреть ей в глаза — совсем другое. Она не может находится рядом с законной супругой мужчины, вид которого заставляет ее думать о непозволительных вещах… непозволительно желанных. Боже, когда ты стала такой дурой, Кэри, детка? Ведь кроме того, что Эохайд чужой, он, что важнее, такой же мужчина. В том смысле, что один из этого племени уже успел в свое время показать ей все «прелести» физической любви. И Каролайн не слишком торопилась давать этому опыту второй шанс.

Отстирав груду белья, вынеся еще больше мусора, отвезя в ближайшую химчистку ковер, Кэри в итоге легла на вымытый пол в своей комнате. Кровать с некоторых пор была осквернена безудержным сексом какой-то сплетенной страстью триады. И Кэри теперь смущенно отворачивалась от своей постели, словно ту до сих пор сотрясала бешенная скачка.

Непривычное спокойствие, которое было ярким контрастом вчерашней вакханалии, нарушил звонок телефона. Очередной. Лениво вытащив мобильник, Каролайн глянула на экран, после чего устало вздохнула.

— Миранда?

— Каролайн.

Низкий, богатый, мужской голос заставил кровь в ее венах застыть. Звонит ей. Думает о ней. Прямо сейчас. Кэри захотелось отодвинуть трубку подальше, дабы мужчине не стало известно, как радо слышать его ее сердце.

— Сэр. — Читай: все что было вчера — нелепый кошмар. Который не повторится. Ни в коем, мать его, случае.

— Миранда звонила тебе…

— Ага.

— Это правда, что ты не сможешь найти завтра время? Мне было бы намного спокойнее, если бы я знал, что рядом с ней будет кто-то… мыслящий.

Ох, вот оно как. Кто-то мыслящий. Ясно.

— Я знаю, что не должен просить тебя об этом. Однако я не могу пойти с ней сам, а мне важно знать, что с ней все будет в порядке.

— Без проблем. — Ответила Кэри хрипло, едва слышно. — Конечно, я… побуду с вашей женой.

Он долго молчал, давая простор воображению: о чем может в эту самую секунду думать мужчина?

— Спасибо.

— Не за что.

Она сбросила первой, накрывая глаза предплечьем. Холодность ламината в этот момент была настоящим благословением.

Каролайн Атолл, видимо, никогда не училась на своих ошибках, потому и в этот вечер потратила несколько часов на выбор наряда. Она примеряла юбки, прохаживаясь возле зеркала. Добавляла к ним блузки, майки, футболки… ни один цвет, казалось, не шел ей. Она брала в руки платья, прикладывая к себе, пытаясь представить себя со стороны… Боже, ну если такие счастливицы, которые могут сразу определиться!

В конце концов, два часа словно угодили в черную дыру, утраченные безвозвратно и в пустую: Кэри надела свой повседневный костюм — черные джинсы и клетчатую рубашку. Единственно — волосы распустила, что на самом деле, уже было вольностью. Потому что с некоторых пор Каролайн не знала, что для мужчин не является «пригласительным жестом».

Яркий цвет помады. Любопытный взгляд. Короткая юбка. Может быть, даже распущенные волосы. Да, после озвученного пьяным Джеем «ты же сама напрашиваешься», было трудно ужиться в невероятно узких рамках благопристойности. Ведь, с его слов, любой женщине нужно носить исключительно монашескую рясу, дабы не провоцировать несчастных мужчин.

Когда Кэри вышла из дома, предварительно предупредив брата о возможности ее задержки на неопределенный срок, Миранда еще не подъехала к месту встречи. Что дало возможность наполнить голову пустотой и прохладой октябрьского воздуха.

Прошло несколько спокойных минут, после которых выяснилось что Миранда сегодня остановилась на красном. Машина, платье, туфли, побрякушки. И нет, это было не запрещающим сигналом светофора, скорее, тряпкой для быка. Или… быков? Ведь, бог свидетель, в списке важных дел на этот вечер у Миранды не числилось «подумать о приличиях».

Похоже воспитательная беседа с родителями не дала плодов, но, как говорится, не сейте на камне…

— Чего это ты передумала? — Спросила Мира, когда Кэри расположилась рядом в ее порше с откидным верхом.

Что ж, было логичным предположить, что мистер Эохайд решил не сообщать своей жене о том, что тайком поставил к ней сторожевую мыслящую собаку.

— Дома тоска смертная. — Озвучила Кэри первое что пришло в голову.

Миранда покивала, обведя свою попутчицу сканирующим взглядом, выдавая эпикриз:

— Наряд — отстой.

— Спасибо.

— И мелирование давно не в моде.

— Что тут скажешь. — Каролайн отвернулась, заправляя седую прядь за ухо.

— В любом случае, шмотки — не самое главное. — Авторитетно заявила Миранда. — Главное — улыбайся и чаще хлопай глазками.

— Запомню. Спасибо.

— Да. Учись, пока я жива. — И роковая женщина заливисто расхохоталась.

Вела машину Мира так же, как и жила: стремительно, с размахом, плюя на все правила разом. А Кэри все время поездки смотрела отчего-то на нервные, короткие женские пальцы, впившиеся в руль, как утопающий в спасательный круг. Что наталкивало на мысль: почему Миранда и мистер Эохайд, столь непохожие в одинаковых ситуациях, по жизни смотрящие в разные стороны, решили, что им по пути? Хотя вряд ли этому есть математическое объяснение, которое она сможет принять за аксиому.

Вероятно, мужу Миранды известно что-то такое, что перекрывает все недостатки его жены. Какое-то по-настоящему драгоценное, чистое качество ее души, за которое он некогда полюбил эту женщину. Ведь было глупым считать, что такой образованный и самодостаточный человек мог поставить главным критерием в выборе своей супружницы только лишь красоту. Пресную, быстро приедающуюся и такую скоротечную плотскую привлекательность.

И потому, весь вечер Кэри всматривалась в Миранду, пытаясь отыскать это качество. Ей нужно было найти его! Пусть Миранда даст ей повод с чистой совестью потерять всякую надежду на… на… черт ее знает на что! Физическая измена привлекала (пугала?) Каролайн и вполовину не так сильно, как измена духовная. Такая измена предполагала не нахождение в спальне мужчины, в его кровати, под простынями, согретыми их общим теплом. А в его библиотеке, рядом с ним, объясняющим ей, как он понимает Энгельса или Ницше. Ей нужно было сплетение не тел, а мыслей… чтобы они находили друг друга в словах, в понятиях, а не (только) в страстных прикосновениях. Чтобы один высказывал идею, а другой, словно она была его собственной, развивал ее, придавал ей форму, доводил ее до совершенства. И чтобы однажды мистер Эохайд признал, что она понимает его и потому… лучше его жены.

Небеса, видели ли вы человека более убогого и достойного презрения?

Как жаль, что поиски морального клада, закопанного столь глубоко в душе Миранды, так и не увенчались успехом. Было даже похоже, что Миранда, прочитав мысли Кэри, решила посмеяться над ней. Словно говоря: даже если я сделаю так, он будет только моим.

Клуб сотрясался техно-музыкой и движениями огромного бесполого, многорукого, многоногого пестрого чудовища — людской толпы, жаждущей «хлеба и зрелищ». И хотя Кэри никогда не была домашней девочкой, она всегда обходила такие сборища стороной, больше предпочитая активный отдых в компании знакомых и друзей. Тогда как Миранда, стоило ей оказаться объятой этим духом гедонизма, расправила плечи-крылья и вздохнула. Словно рыба, оказавшаяся наконец-то в воде.

Кошачьей, отрепетированной походкой доступного соблазна женщина в красном прошла к барной стойке, уводя за собой взгляды нескольких претендентов на «эй, не хочешь развлечься?». И стоило Миранде и Кэри опуститься на высокие стулья, а рядом, как по задумке Копперфильда, появились первые кандидаты.