Кажется, тема была подходящей. Совершенно выбивающая из колеи, приводящая в чувства.

— Куда ты хочешь уехать?

Каролайн повернулась к Эохайду, который сидел за столом, смотря на нее с абсолютной серьезностью. Он даже не потребует объяснений?

— Я не хочу менять город, только лишь дом. Потому что… — Ноги ослабли, и она поспешно села на ближайший стул. — Я приходила сюда, после того, как провела три дня в госпитале. Мне буквально приказали уйти и привести себя в порядок. Когда я пришла сюда, полиция уже закончила свою работу… мне пришлось убирать всю эту кровь и… в общем-то, я больше не могу заходить в ту комнату. Даже просто находиться здесь довольно тяжело для меня. Не думаю, что смогу это забыть. Не важно, сколько времени пройдет.

— Ясно.

— Прости, что опять обременяю тебя. Займемся этим, когда ты поправишься.

Над ними нависло тяжелое молчание, которое только и напрашивалось на то, чтобы его нарушили. Они до сих пор не поднимали разговора о произошедшем, потому что оба были в достаточной мере изранены и нуждались во времени. Необходимо было расстояние, позволяющее взглянуть на случившееся со стороны. Но теперь затронутая тема наталкивала на размышления о чудовищном событии, перевернувшем их жизнь.

— Кэри. Ты должна кое-что узнать… обо мне. И том, что тут произошло. — В итоге молчание нарушил именно Эохайд, принимая весьма угнетенный вид. Словно решаясь на что-то отчаянное. — Вообще-то, я должен был рассказать тебе это уже довольно давно, однако… даже сейчас тебе это покажется настоящим безумием.

Ого, она не сбежала с криками сразу же — хороший знак.

Взяв небольшую паузу, мужчина взглянул в ее сосредоточенное лицо, словно пытаясь запомнить ее до переломного момента. Ведь факт остается фактом, его исповедь многое изменит. Может быть, даже больше, чем тот роковой выстрел.

Словно испытывая физическую боль от воспоминаний, Брес заговорил, упрямо смотря исключительно в столешницу, их разделяющую. А Кэри ни разу не попыталась его перебить, слушая рассказ длинною в бесконечность, не двигаясь, не издавая ни звука.

— …а потом… когда мы вновь встретились, в той библиотеке, я… если честно, я уже потерял веру в то, что это когда-нибудь случиться, но ты была там. У меня оставалось три месяца — рекордные сроки. Где я мог найти женскую душу, которой предначертана гибель? Постепенно до меня «дошло», что всё указывает на Миранду. Тогда я расторг наш контракт, отказываясь от прав на ее душу. Но три недели назад она покончила с собой. Следовательно, она не была мной спасена. Я просто оттянул естественный исход ее жизни на пять лет, вот и все. Тем не менее вопреки всему, ты жива, и я не понимаю… я каждую минуту жду подвоха, и меня это чертовски выматывает. — Заключил Брес, с силой потерев лицо ладонью. Кажется, сказать все это было для него настоящим подвигом. — Черт, ты теперь считаешь меня сумасшедшим. Может, ты и права, я уже ни в чем не уверен…

— А ты никогда не думал, что последней, пятой женской душой могу быть я? — Кэри говорила на удивление спокойно для того сумасшествия, которое он только что перед ней вывернул.

— Что? Боже, ты должна была сказать, что я чокнутый псих.

— Почему?

— Разве это звучит правдоподобно?

— Нет, но это было на самом деле. Я знаю.

— Что? — Проклятье, кажется, он опять теряет свой словарный запас.

— Ну… про всё это. Возможно не с такой отчетливостью, но я помню.

Он берет передышку, чтобы осмыслить все только что ей сказанное.

— И как… как долго ты знаешь о том… кто я? Про мое прошлое. Про проклятье. Про то, что нас связывает.

— Уже три недели. Как раз после… тех твоих слов.

— Почему до сих пор не сказала?

— Подумала, что все испорчу. Да и не до этого было. Ни тебе, ни мне.

— То есть… в тот момент ты поняла, что должна умереть на следующий день? — Господи, и он оставил ее наедине с этой правдой.

— Честно признаться, я как-то не была особо этим озабочена.

— Что?! — Ого, да он сам себя превзошел в красноречии.

— Видишь ли… ты перенес многочасовую операцию, и все врачи твердили, что ты не выживешь. Говорили, что у тебя нет шансов. — Очень тихо произнесла Кэри, рассматривая свои руки. — Если честно, мне тогда вообще было без разницы, хотя смерть меня никогда не прельщала. Я даже допустила мысль, что по какой-то жестокой логике Фортуны все так и должно закончиться. С нами. Твоей сме… смертью. Ведь ты выполнил все условия проклятья, и это было бы логичным эпилогом твоей истории.

— Но Миранда…

— Ты ошибался, ставя на Миранду.

— Но ты… я ни черта не сделал, чтобы спасти тебя!

— Откуда ты можешь знаешь? Кто вообще знает, как повернулась бы моя жизнь, если бы я не встретила тебя. К тому же теперь… ты выжил, разве этого недостаточно? А еще те твои слова… Думаю, именно они заставили меня очнуться. Я не только вспомнила про нас, но еще… я поняла, что не имею права быть слабой. Только не после того, как ты находясь при смерти, сказал, что выживешь и будешь меня ждать. Это… в общем-то это меня проняло. И когда я пережила свой двадцать первый день рождения, то окончательно убедилась в том, что именно это твое признание и стало поворотным моментом в моей жизни. Понимаешь?

— Не так хорошо, как хотелось бы.

— Тогда можешь считать, что меня спасла… — Она вновь смущенно отвернулась, проговорив в сторону еле слышно: — …твоя любовь.

М-да, хотя все это время Каролайн устойчиво верила, что любовь к нему ее погубит. Как иронично.

Брес освобождено выдохнул, смотря на нее словно на обретенный Грааль — божественную благодать и искупление. Теперь они молчали об одном, кажется, в состоянии читать мысли друг друга.

И все же, дабы вернуть ему долг, или хотя бы какую-то его часть, Кэри, глядя на свои стиснутые в кулаки руки, лежащие на коленях, решительно проговорила:

— Ты тоже должен кое-что узнать.

— Я весь внимание.

Зажмурившись, словно загадывая желание у торта со свечами, она припомнила эти не самые оригинальные слова.

— Я… Каролайн Атолл клянусь любить тебя, Эохайд Брес, в горе и в радости, в богатстве и бедности, в болезни и в здравии. Любить даже когда смерть разлучит нас.

Не осмелившись посмотреть на него после своей нелепой клятвы, Кэри подумала над тем, настанут ли времена, когда один его взгляд не будет заставлять ее краснеть, как школьницу.

— Не думаю…

— А? — Она вздрогнула, испуганно на него посмотрев.

— Не думаю, что смерть разлучит нас. — Произнес самый счастливый мужчина на свете, даря ей прекраснейшую из улыбок. — Ведь мы собираемся умереть в один день, не так ли?

Точно. Они оба не были знакомы с понятием оригинальности, давая повод задуматься, как можно быть друг для друга такими… идеальными?