На следующий день в Ватикане состоялся церковный свадебный обряд, отличавшийся почти восточной пышностью. Впервые там официально сочетался браком сын папы римского. Несколько лет спустя внучкам Иннокентия VIII будут воздаваться такие же почести.

Начиная с этого дня Маддалена Медичи и дочь кардинала Борджа подружились, как старшая и младшая сестры. Для Лукреции флорентинка была образцом упорства и мужества. Несмотря на юный возраст, она прикладывала все усилия, чтобы направить своего супруга на путь истинный; тот был любитель прогуляться ночью по улицам в компании собутыльников, задирая горожан и пугая, а то и похищая женщин. Тем не менее Маддалена благодаря своему милому благоразумию, очарованию и врожденной доброте, казалось, некоторое время благотворно влияла на Франческо. Но недолго. Два года спустя у них родилась дочь, но это оставило его равнодушным. Он вновь говорил исключительно о своих проигрышах и долгах, о торговле индульгенциями, которой он занимался, чтобы эти долги выплачивать, а также о ценах за освобождение от наказания, установленных им для убийц. В конце концов ему только и надо было что оставаться любимым сыном святейшего отца.

Лукреция привязалась к этой женщине, изо дня в день героически сопротивлявшейся житейским трудностям, несмотря на молодость. Сама того не ведая, Лукреция в свою очередь готовилась вступить в схватку с жизнью, обещавшую быть непростой в столь незаурядном семействе. В 1488 году Маддалена неоднократно давала ей читать стихи своего отца о непрочности нашего пребывания на этом свете:

Карло Канале заметил, что Маддалена Медичи способствовала развитию его падчерицы, это ничуть его не удивляло: ведь молодая женщина была ученицей Анджело Полициано, его мантуанского подопечного. Он сообщил о благотворных переменах кардиналу Борджа, побуждая его доверить воспитание Лукреции его двоюродной сестре Адриане Орсини⁸, бывшей к тому же теткой Маддалены. Можно сколько угодно удивляться такому совету, данному приемным отцом, отрывавшим девушку от матери, однако таким образом Лукреция могла приобщиться к духовной и светской жизни.

Упомянутая Адриана, дочь дона Педро, родственника Родриго Борджа, и внучатая племянница папы Каликста III, в 1472 году была выдана замуж за Лодовико Орсини, сеньора Басснелло. Благодаря этому браку она стала членом одного из древнейших семейств Рима, перед ней открылись двери многочисленных дворцов Орсини, среди которых — Монте-Джордано возле моста Святого Ангела. Оставшись вдовой с сыном по имени Орсо, она продолжала пользоваться у современников необыкновенным авторитетом⁹.

Кардинал Борджа нашел в лице Адрианы родственницу, которая была к нему привязана и которой можно было довериться, рассказать о своих слабостях, планах и интригах; это была разумная женщина, уже в ту пору претворявшая в жизнь девиз Коммина, чьим «Воспоминаниям» еще только предстояло появиться в 1491 году: «Где доход, там и почет». Честолюбивая женщина в конце концов стала чем-то вроде тайного советника Ватикана и принимала у себя богачей и приезжавших аристократов, а также всю курию.

Во дворце Орсини было принято говорить по-латыни, ее предпочитали итальянскому. Лукрецию нисколько не занимали ни запутанные интриги, ни политика, она не ведала о том, что ей предстояло стать одной из козырных карт в игре ее отца, однако благодаря Адриане она получила на самом деле наиболее полное по тем временам образование, выучилась древним языкам, испанскому, французскому, музыке, пению, рисованию и, конечно же, вышиванию. «Для начала убедитесь в том, что вам есть что сказать, — повторяла ей Адриана, — затем скажите это просто, прямо, избегая изысканных оборотов. Я хочу, чтобы вы научились думать, а не мудрствовать»¹⁰. Что касается религиозного образования, то оно было получено в Сан-Систо на Аппиевой дороге, одном из немногих монастырей с незапятнанной репутацией.

Лукреция была наделена живым умом, умела сказать изящный комплимент на латыни, могла декламировать эклоги Петрарки, петь, аккомпанируя себе на лютне, и танцевать, исполняя самые сложные па. Тетка заботилась о ней неусыпно, но не проявляла особой сердечности. Однако поскольку Лукреция была дочерью весьма влиятельного кардинала, весь Рим относился к ней с почтением, словно к законной престолонаследнице. Ее подруги Баттистина и Перетта Узодимаре, внучки Иннокентия VIII, пользовались, как и она сама, равными правами с детьми из аристократических семей.

Мужчины и женщины эпохи Возрождения, стремившиеся быть наследниками греческих мыслителей и философов, считали внебрачных детей не плодом греха, а даром богов, в особенности если они были красивыми. А Лукреция становилась с каждым днем все прекраснее. Хотя она и унаследовала от отца жизнерадостный нрав, но внешне ничуть на него не походила: волосы ее были светлыми, его — черными, она была сложена изящно, он же был массивен, глаза ее казались сине-зелеными озерами, еще не затуманенными ни одной бурей, тогда как его очи ослепительно сверкали, словно черные солнца.

В 1488 году Адриана устроила помолвку своего сына с Джулией Фарнезе, дочерью одной из ее кузин, связанной родственными узами с Орсини. Орсо, чьим мнением, разумеется, никто не поинтересовался, вместе с Лукрецией нетерпеливо ожидал ту, что была предназначена ему в супруги.

Род Фарнезе восходил к XII веку. Они правили землями вокруг Больсены из замка Фарнето, неподалеку от Орвьето. Хотя почвы здесь были плодородные, доход от них не позволял жить на широкую ногу. Поэтому они жили в замке Каподимонте по-спартански просто, с удовольствием вспоминая о выдающемся Раннуччо Фарнезе, служившем с 1431 до 1447 года у папы Евгения ГУ и бывшем одним из самых лучших его генералов. Пьеро Лодовико Фарнезе, умирая, оставил свою вдову с четырьмя детьми: Анджело, старший сын, выбравший военную карьеру, Алессандро, посвятивший себя Церкви, Джиролама, которая вышла замуж за Пуччи из Флоренции, и Джулия, которая в результате недавней удачной помолвки должна была породниться с кланом Орсини.

Все четверо были наделены очарованием, умом и ловкостью, но лишь младшая поможет семье выбраться из бедности и подняться. В ту пору ей было четырнадцать лет. Хотя лицо ее было еще детским, ее глаза, губы и густые волосы излучали необыкновенную чувственность. Сразу после прибытия во дворец Орсини она должна была выполнить traductio, то есть официальный обряд входа невесты в дом будущего супруга; во время этой пышной церемонии девушке позволялось поцеловать жениха.

Начиная с этого дня весь Рим смотрел на Джулию глазами или, точнее, глазом Орсо — ведь бедняга был одноглазым. Римляне окрестили ее Bella. Для Лукреции прибытие такой кузины стало настоящим открытием. Их встреча была встречей двух культур, ведь одна родилась в самом центре изысканного и жестокого мира Возрождения, другая — в краю озер и древних вулканов, где растили виноград и занимались рыбной ловлей. Джулия-Ундина ловила сетью угрей¹¹ в Больсенском озере, сопровождала братьев в поездках по семейным владениям. Лукреция обрела в ней такую же сердечную сестру, как Маддалена Медичи, с тем, однако, преимуществом, что Джулия жила с ней под одной крышей. Так что отъезд Чезаре в университет в Перудже, который мог бы ее опечалить, оставил ее почти безучастной, равно как и смерть ее сводного брата Педро-Луиcа, герцога Гандийского, помолвленного с племянницей короля Испании. Она даже почувствовала облегчение, когда Чезаре уехал. Ему было четырнадцать лет, и хотя он уверенно продвигался по церковной лестнице, чувствовал в себе все меньшее к этому предназначение. Несмотря на почет и привилегии, он испытывал только горечь, и в довершение несчастий наследником первого герцога де Ганди был провозглашен Хуан.