- Они выглядят такими счастливыми, - продолжает она, и я следую за ее взглядом, направленным в сторону моей матери и Дона - они смеются и наклоняют друг друга, когда музыка стихает. Она хлюпает носом, и я понимаю, что она скоро заплачет. Свадьбы очень странно действуют на некоторых.

       - Он действительно счастлив, не так ли?

       - Ага, - говорю я: - Так и есть.

      Она промокает глаза, затем взмахивает рукой, как бы извиняясь, и качает головой.

       - Ох, дорогая, - говорит она: - Прости меня. Я просто…

       - Я знаю, - я хочу избавить себя от тех слов, которые она готова произнести. С меня достаточно сентиментальностей для одного дня.

      Наконец, последний куплет подходит к концу. Марти/Патти делает глубокий вдох, моргая, когда свет снова загорается. При подробном рассмотрении я замечаю, что она действительно плакала: красные глаза, красное лицо, все остальное. Ее тушь, которую я не могу не заметить, и которой слишком много, начинает течь.

       - Я должна… - говорит она надтреснутым голосом, дотрагиваясь до лица. - Мне надо освежиться.

       - Приятно было повидаться, - я отвечаю ей так же, как и остальным, с кем мне пришлось разговаривать всю ночь, тем же веселым «хэй-свадьба-хоу!» голосом.

       - И мне, - у нее меньше энтузиазма. Она уходит, врезаясь в стул на своем пути.

      Достаточно, думаю я. Мне нужен перерыв.

      Я иду вдоль стола с тортом и выхожу на парковку, где пара парней в форме официантов курят сигареты и доедают остатки слоек с сыром.

       - Эй, - я обращаюсь к ним: - Можно стрельнуть одну?

       - Конечно.

      Парень повыше ростом, с модельной стрижкой, достает из пачки сигарету и протягивает мне. Он вытаскивает зажигалку и держит, пока я наклоняюсь и делаю несколько затяжек.

      Он понижает голос и шепчет:

       - Как тебя зовут?

       - Хлоя, - отвечаю я, отклоняясь от него. - Спасибо.

      Я скрываюсь за угол, несмотря на то, что он зовет меня, нахожу место между мусорными баками у стены. Я скидываю туфли, затем смотрю на сигарету в руке. У меня так хорошо получалось: восемнадцать дней. Она даже не так хороша, на самом деле. Просто слабая поддержка в эту плохую ночь. Я бросаю ее вниз, наблюдаю, как она тлеет, отклоняюсь на ладони, вытягивая спину.

      Внутри группа прекратила играть, им все аплодируют. Затем зазвучала музыка с диска отеля, и, несколько секунд спустя, дверь в стене открылась, и оттуда, громко переговариваясь, вышли «Джи Флэт».

       - Это дерьмо, - сказал гитарист, доставая пачку сигарет из кармана, и вытряхивает одну. - После этого, никаких свадеб. Я серьезно.

       - Это деньги, - говорит Ринго, барабанщик, делая глоток воды из бутылки, которую держит в руках.

       - Не в этом случае, - ворчит клавишник. - Тут явно пожадничали.

       - Нет, - возражает Декстер, проводя рукой по волосам. - Это залоговые деньги. Или вы все забыли? Мы должны Дону, помните?

      Все неохотно соглашаются, потом замолкают.

       - Я ненавижу делать каверы[10], - наконец произносит гитарист.

       - Я не понимаю, почему мы не можем играть свою музыку.

       - Для этой толпы? - говорит Декстер. - Будь посерьезнее. Не думаю, что дядюшка Милти из Сагино[11] желает танцевать под твои различные вариации «The Potato Song»[12].

       - Она не так называется, - обрывает Тед. - И ты это знаешь.

       - Спокойно, - вставляет рыжеволосый барабанщик, он машет рукой, и я узнаю жест перемирия.

       - Еще всего пара часов, ладно? Давайте просто постараемся. В конце концов, нам дают еду.

       - Дают еду? - клавишник оживляется. - Серьезно?

       - Так сказал Дон, - отвечает барабанщик. - Если останется. Сколько у нас еще времени на перерыв?

      Декстер смотрит на часы.

       - Десять минут.

      Клавишник кидает взгляд на барабанщика, затем на гитариста.

       - Я сказал «еда». Еда?

       - Еда, - хором отвечают они. Клавишник спрашивает: - Ты с нами, Декстер?

       - Не. Просто прихватите мне кусок хлеба или чего-нибудь.

       - Хорошо, Ганди, - говорит Ринго, и кто-то фыркает. - Увидимся там.

      Гитарист бросает сигарету, Ринго выкидывает бутылку с водой в мусорный бак - и промахивается - и затем они заходят внутрь, дверь за ними захлопывается.

      Я сижу на месте, наблюдаю за ним, я знаю, что он меня не видит. Он не курит, просто сидит у стены, барабаня пальцами. Меня всегда цепляли темноволосые парни, и на расстоянии он не выглядит таким уж жалким: он даже довольно милый. И высокий. Высокий - это хорошо. Я встаю и приглаживаю волосы рукой. Ладно, может быть он действительно слишком приставучий. И меня взбесило, как он швырнул меня в стенку. Но сейчас я здесь, и мне нужно сделать несколько шагов в его направлении, показать себя, только чтобы сбить с него спесь. Я уже была готова выйти из-за мусорных баков, как вдруг дверь снова открылась, и две девушки - дочери кузины Дона - вышли. Они были моложе меня на пару лет и жили в Огайо.

       - Я тебе говорила, что он будет здесь! - сказала одна из них, блондинка, другой. Затем они обе захихикали. Та, что повыше, попятилась назад, в сторону двери, а ее сестра пошла вперед и плюхнулась рядом с Декстером.

       - Мы тебя искали.

       - Правда, - Декстер вежливо улыбнулся. - Ну, здравствуйте.

       - Здравствуй, - сказала блондинка, и я состроила гримасу в темноте. - У тебя есть сигаретка?

      Декстер похлопал себя по карманам.

       - Неа, - ответил он: - Не курю.

       - Неужели! - блондинка стукнула его по ноге. - Я думала, все парни из групп курят.

      Девушка повыше ростом, все еще стоящая у двери, нервно оглянулась назад.

       - Я курю, - сказала блондинка: - Но если моя мать узнает, она меня убьет. Убьет меня.

       - Хмммм, - ответил Декстер, словно это его действительно заинтересовало.

       - У тебя есть девушка? - неожиданно спросила блондинка.

       - Меган! - шикнула ее сестра: - Боже!

       - Я просто спрашиваю, - Меган ближе придвинулась к Декстеру. - Это просто вопрос.

       - Ну, - начал Декстер: - На самом деле…

      И на этих словах, я повернулась и пошла тем же путем, что пришла сюда, смеясь над собой. Я была близка к тому, чтобы совершить глупость - снизить свои стандарты, которые, если судить по Джонатану, уже и так были ниже некуда. Так я вела себя раньше, жила только настоящей секундой, часом, желая, чтобы был парень, который хотел бы переспать со мной, не более того. Я изменилась. Я покончила с этим, как и с курением - ну ладно, с одной промашкой - как и с выпивкой - главным образом. Но плана «не спать с кем попало», я правда придерживаюсь. Полностью. И я была готова покончить с этим, или немного изменить, для подобия Френка Синатры, который с легкостью мог бы переключиться Меган с Огайо.

      Внутри на танцпол принесли торт, моя мать и Дон позируют возле него, их руки переплетены с ножом для торта, в то время как фотограф бегает вокруг них, вспышки только мелькают.

      Я стою сбоку от толпы, наблюдаю, как Дон кормит мою мать, кусочком торта, аккуратно отправляя его в рот. Вспыхивает еще одна вспышка, чтобы запечатлеть этот момент. Ох, любовь.

      Оставшаяся часть ночи проходит довольно мило, как я и предполагала. Моя мать и Дон покинули нас под град пузырьков из рисинок (при этом уборщицы из отеля выглядят весьма враждебно), Хлоя целовалась с племянником Дона в фойе, а Джесс и я застряли в ванной с Лиссой, и придерживали ее, пока из нее выходил обед-за-пятнадцать-долларов, а она стонала об Адаме.

       - Ты не любишь свадьбы? - спросила меня Джесс, передавая мне новую пачку влажных салфеток, которые я прикладывала ко лбу Лиссы, когда она вставала.