- А вы сумеете? Я ведь не пользуюсь памперсами.

- Справлюсь. - Ей-то это сделать нетрудно, подумала Джина. - Пойдем, Кали, покажешь мне, где у мамы все необходимое.

Девочка оторвала взгляд от глины, из которой что-то лепила, и недовольно нахмурилась:

- Я же говорила вам, что я - Келли.

- Хорошо. Извини. Ну пойдем, поможешь мне.

Это дело заняло у нее минут пятнадцать. Тем не менее то маленькое удовлетворение, которое Джина все же почувствовала, сразу улетучилось, когда, вернувшись в гостиную, она увидела напряженное лицо Линн.

- Линн, что? - бросилась она к женщине, мельком удивившись, как это она не услышала рацию. - Что случилось? Почему вы не позвали меня?

В широко открытых глазах Линн застыл ужас.

- У меня схватки. Господи, Джина, я не могу рожать сейчас! Просто не могу!

И если бы Джина не поддержала, она упала бы на пол.

Когда в дверь ворвался Снэйк, Джина перевела дух. В жизни еще никому она так не радовалась.

- Как Расти? - с порога вскричал Снэйк.

- Последнее, что мы слышали, - они ждали "Авиадоктора".

Старый рингер пробормотал что-то себе под нос и оглядел комнату.

- А что с Линн?

- Она собирается рожать.

- Что-о?! Хотите сказать, что она собирается произвести на свет дитя?

Наверное, у нее был такой же вид, когда она услышала о схватках несколько минут назад.

- У нее будет ребенок сейчас? А кто... вы будете принимать бэби?

- Я возьмусь, если вы станете добровольцем.

- Дьявольщина! Я не могу! Я - механик!

Снэйка смущало только то, что он не профессионал, а вовсе не интимные подробности, и это вызвало у Джины улыбку. Впрочем, он явно паниковал. Джине оставалось лишь надеяться, что он не хлопнет дверью, когда она скажет, какая ему предстоит роль.

- Снэйк, схватки возобновляются каждые две минуты. Я уже связалась с "Авиадоктором", и вот что мы должны делать...

- Девочки, - сказала Джина, входя в столовую, где четыре ребенка тихо сидели вокруг стола, - Билли наконец заснул, так что давайте не будем слишком шуметь остаток вечера. Ага?

Никто из обычно буйных чад Харрингтонов даже не улыбнулся. Джина не удивилась: Келли после отъезда матери все еще плакала, а ее сестры не хотели завтра отправляться в школу. Последнее, что они слышали о Расти, - его перевели из Таунсвиллской больницы, куда сначала доставили, в Брисбенскую больницу принцессы Александры. Он был в сознании, но парализован ниже шеи.

До нее дошел неприятный запах, она взглянула на мокрый край блузки: смена подгузников у малышей преподносит свои сюрпризы. Вздохнув, Джина заложила потную прядь волос за ухо. Надо переодеться во что-нибудь из вещей Линн или сходить к себе и покопаться в своем багаже, но сейчас следует устроить девочек. Насколько это возможно в данных обстоятельствах.

- Так! Я уложила Билли и думаю, что и остальным в скором времени пора ложиться спать.

- Вы говорили, что мы могли бы позвонить в больницу и узнать, как там мама, - заявила Кайли.

- Хорошо. Но давайте подождем немного.

- Нет, я хочу поговорить с мамочкой! Я хочу сейчас же поговорить с мамочкой!

- Ох, Келли, я понимаю, милая, но сейчас этого не позволят. - Джина хотела обнять малышку, но ребенок не дался.

- Вы отослали ее прочь! Вы отослали мою мамочку прочь! И я не Келли!

И девочка разрыдалась, но Джина слишком устала, чтобы утешать ребенка и опять пускаться в объяснения. Она была только очень благодарна Снэйку, который сумел, так и не став повитухой, довезти Линн до взлетной полосы, а также Рону Гэлбрайту, доставившему ее в Ма-унт-Айзу быстрее, чем была бы установлена любая компьютерная программа.

- А мы не можем позвонить в больницу, где папочка, и поговорить с ним? - спросила Кейли.

- Думаю, лучше подождать, ведь чем дольше мы подождем, - она старалась быть убедительной, - тем больше хороших новостей получим.

- А Пэриша мы не можем вызвать? - спросила Кали.

- Не надо. Я здесь.

Джина обернулась и натолкнулась на полный удивления взгляд синих глаз. В нахлынувших на нее сложных чувствах она вряд ли смогла бы разобраться. Это был день сплошных чертыханий, но теперь здесь был Пэриш. Подошла кавалерия, и можно вздохнуть свободнее. Надо же, еще сегодня утром этот мужчина был источником ее страданий, а сейчас стал разрешением ее проблем! Джина готова была броситься в его объятия, но дети опередили ее, и тогда она упала в кресло.

Опершись локтем на стол, она опустила голову на руку, закрыла глаза и несколько раз тяжело вздохнула: теперь Пэриш мог все взять в свои руки. Он мог сам воевать с хорошенькими сестричками. Он мог решить, стоит ли детям говорить о состоянии их отца. Он мог прорваться сквозь стандартное "Больной чувствует себя настолько хорошо, насколько возможно в его положении" и получить немедленный ответ на вопрос "Ему лучше?". Теперь ему предстоит нервничать, что так долго нет Снэйка, который ушел "сделать один глоток для успокоения нервов", и подозревать, не стал ли этот глоток парой бутылок. Пэриш мог взять на себя ответственность за все. Особенно за детей.

Мало-помалу звук мужского голоса, спокойный и ласковый, привлек ее внимание к окружающему.

Пэриш нагнулся, подхватил четырехлетнюю малышку на одно колено, семилетнюю - на другое. Две старшие стояли по сторонам, обняв его за плечи, ловя каждое его слово. Джина понимала эту их нужду в физическом контакте с Пэришем: его сила и спокойствие придавали уверенность, что все будет в порядке просто потому, что он здесь. Она вздохнула. Хладнокровие, уверенность и стойкость она пыталась развивать в себе уже много лет, и ей хотелось верить, что она в этом преуспела.

И тут Джина осознала, что, при всем своем терпении и любви к детям, Пэриш выглядит даже более утомленным, чем она сама; эгоистично с ее стороны жалеть себя и сваливать на него всю ответственность, когда он едва на ногах держится.

Увлеченный детской болтовней, еще не пришедший в себя после событий этого дня, не говоря уж о том изумлении, какое он испытал, застав Джину все еще в Мелагре, Пэриш был захвачен врасплох, когда ему в руку сунули банку холодного пива.

- Ну-ка, парочка, - Джина решительно забрала младшую с его колен, пусть Пэриш выпьет пива, а вам я приготовлю ванну. Кайли и Кейли, - не обращая внимания на хныкание, она собирала младшую пару в ванную, накрывайте на стол. У меня сварены спагетти. Пока они горячие, положите их на блюдо и подайте Пэришу. И заварите чай.

- Хорошо, - отозвалась Кейли, а Кайли без возражений направилась к столу.

Удивленный авторитетно-родительским тоном Джины и послушанием двенадцатилетней Кайли, Пэриш поставил на пол Кали, не желавшую отпускать его шею:

- Слышала, что сказала Джина? Иди купаться и готовиться ко сну.

- А ты уложишь меня, Пэриш? Пожалуйста! Раз мамочки и папочки нету!

Отведя взгляд от опять повлажневших детских глаз, он посмотрел Джине прямо в лицо. У нее тоже подозрительно блестели глаза, и ему сразу стало ясно, что если он немедленно не притянет ее в свои объятия, то или удушит любого, кто попытается помешать этому, или задохнется от чувств сам.

- Мы поговорим позже, - сказала Джина, словно прочтя его мысли. - Детям нужно в постель.

Взглянув в несчастное личико девчушки, он успокаивающе стиснул ее ручонку:

- Конечно, я уложу тебя, принцесса, - и поцеловал ее в лоб. - Позови меня, когда будешь готова.

Минут через сорок, когда Джина появилась снова, Пэриш, уже прикончивший пиво и вторую порцию спагетти, помогал старшим девочкам мыть посуду. Из их рассказов он понял, что Джина справилась со всем просто замечательно.

- Пэриш, маленькие хотят, чтобы ты уложил их.

- Приятно слышать. Тебя так долго не было, что мы уж подумали, не утонули ли вы там все или просто не хотите помогать нам с тарелками.

В данных обстоятельствах шутка была не слишком удачной, но, бросив беспокойный взгляд на девочек, Джина убедилась, что они улыбаются.