Теперь этот ужик в банке лежал, свернувшись клубком перед моим лицом и загадочно посверкивал чёрными глазками. Иногда длинный раздвоенный язык пробовал стекло на вкус. Но никакие мои попытки заговорить с ним на парселтанге не увенчались успехом. Значит, что-то я делал не так: навык не мог просто так исчезнуть вместе с Гарри Поттером, ведь я сохранил всю его немалую по меркам здешнего мира магическую силу, которая продолжала расти.

Закрыв глаза, я старательно отрешился от окружающего мира — бесценный навык для творения самых мощных заклинаний. Шаг за шагом я повторил те действия, с помощью которых сумел обуздать кипевшую в теле Поттера магию, когда пытался сотворить первое в этом мире заклинание. Не открывая глаз, я выбросил руку вперед, — и маленький огненный шар с шипением ударил в противоположную стену, на мгновение рассеяв темноту под закрытыми веками. Заклинание сплелось без всякой палочки, но я отложил радость по этому поводу на потом: все силы отнимал контроль происходящего.

Следующее мысленное усилие. По лбу и вискам потекли капли пота. Я пытался охватить своим вниманием всё, происходящее внутри сознания. Кожу начало покалывать — сила, собранная внутри ауры Поттера, стала вырываться наружу яркими вспышками, заметными даже сквозь сомкнутые веки. Когда потоки магии, полностью послушные моей воле, закружились вокруг меня, я смог обнаружить искомое.

Две области странной, неестественной магии. Одна — невыразимо древняя, пахнущая ночным лесом и дикими травами, шепчущая что-то непонятное и такое манящее. Вторая — чёрное, мертвое пятно, окружённое ореолом разложения и распада. Удерживая под контролем поток силы, я потянулся к первой области, принимая её в себя.

— Говори с-с-с-со мной, з-с-с-смея, — вырвалось из моих губ длинное, резкое шипение.

— Говорящ-щ-щ-ий! — Ужик приподнял голову, пристально глядя на меня.

В комнате, где уже должны были сгуститься сумерки, было светло как днём. В висках нарастала тупая боль — сознание Поттера не было готово к работе со всем потенциалом его ауры, и только моя воля удерживала его от потери контроля. Медленно и осторожно я отпускал впервые задействованные на полную мощность потоки, и сияние постепенно гасло. Вскоре я смог расслабиться: мне удалось обуздать пока что непосильный для постоянного контроля запас скрытых сил Поттера, и не упустить его до завершения работы.

— Как тебя з-з-с-совут? — Спросил я, когда в комнате снова потемнело.

— Хаш-шес-с, говорящий, — уж наклонил голову.

— Хочеш-шь, я отпущ-щу тебя на с-с-свободу, Хаш-шес-с?

— Спас-с-с-сибо, говорящий, но я хочу ос-с-статьс-с-я в моем доме, — уж взмахнул хвостом.

— Хорош-шо, — я кивнул, и разорвал контакт взглядов с ужом. Больше он не был нужен, разговаривать на змеином языке не представляло проблемы: нужную частичку доставшейся от Поттера способности я уже нащупал.

Едва я окончательно вышел из транса, голову пронзил разряд острой боли — слишком много и слишком быстро было сделано для неподготовленного тела Поттера. Комната, погруженная в полумрак, почти не изменилась, только на деревянной тумбочке возле моей кровати расплывались радужные разводы. Видимо, что-то я всё же упустил. Пошевелившись, я недовольно поморщился: одежда насквозь пропиталась потом, а рубашка на груди была залита ещё и кровью из носа. Определённо, Поттеру нужно было тренироваться ещё с детства... если бы хоть кто-то этим занимался. И я по-прежнему не понимал, почему, раз уж многие в этом мире верили в существование ребёнка пророчества, этого ребёнка не обучали ничему. Любой академик в Империи, если бы он сошёл с ума настолько, что поверил в такой бред, как предначертанная самой судьбой победа неопытного мальчишки над сильнейшим тёмным магом страны, постарался бы любой ценой вложить всю душу в подготовку этого ребёнка. И к моменту поступления в Хогвартс Поттер должен был бы стать настоящим волком в овечьей шкуре. Хотя, возможно, опекун Поттера посчитал, что «убивший дракона сам становится драконом», и решил не давать никаких дополнительных навыков тому, кто в дальнейшем постарается поставить Англию на колени, едва оправится после битвы с Вольдемортом. Мне чертовски не хватало достоверной информации о происходивших в конце Первой войны событиях и в особенности — о бое в доме Поттеров.

Спустя полчаса я выбрался из душа, старую одежду, по здравому размышлению, пришлось перенести в разряд годной только для тренировок. Снова набросив мантию-невидимку, я направился в зверинец. Моя ловушка на перилах лестницы в мужскую часть общежития так и оставалась неповрежденной, что не могло не радовать.

В замке правили бал сквозняки — видимо, завхоз не закрыл на ночь окна, и теперь дующие снаружи грозовые ветра свободно врывались в широкие коридоры Хогвартса вместе с запахом мокрой травы, свежестью водяных капель и шумом дождя. Мне потребовалось дополнительно следить, чтобы из-под развевающейся на ветру мантии не появилась рука или нога.

Однако, чем ниже я спускался, тем тише становилось вокруг. Пустые коридоры ночного Хогвартса были окутаны покоем — древние камни, из которых было сложено здание, были словно пропитаны магией, уснувшей, старой, но ещё не исчезнувшей до конца. Наконец я добрался до коридора, ведущего к зверинцу, однако узкая полоска золотого света, пробивающаяся из-под неплотно закрытой двери, заставила меня остаться возле перекрёстка. Кто-то навестил зверинец. Потянулись минуты ожидания, я не хотел рисковать и выдать случайным звуком свое присутствие, так что, аккуратно прижимая банку с ужом к груди, я сосредоточенно перекатывался с пятки на носок, — правая нога, левая нога, обе ноги. Когда счёт упражнения перевалил за пятьсот, а в мышцах появилась первая неуверенная боль, дверь зверинца распахнулась и оттуда, придерживая прозрачную колбу с темно-красной жидкостью выскользнул профессор Снейп. Захлопнув дубовую дверь, он быстрым шагом направился в мою сторону. Я отодвинулся еще дальше и прижался к стене, поблагодарив свою предусмотрительность и паранойю за то, что не стал пользоваться ароматным мылом в душе — с неплохого и очень наблюдательного бойца сталось бы учуять меня по запаху.

Снейп стремительно пролетел мимо меня, его взгляд был сосредоточенным, словно он что-то напряжённо обдумывал, а рука неосознанно поглаживала стекло колбы. Не только воин, но и учёный — я уже натыкался на несколько статей в журналах, подписанных именем Северуса Снейпа. Дождавшись, когда профессор скроется за углом и окончательно утихнет звук его шагов, я пошёл в зверинец.

— Прощай, Хаш-шес-с, — я аккуратно опустил ужика в тот же террариум, откуда достал его в прошлый раз.

— Откройс-с-ся.