В тот же день, когда его отец возвратился в офис, Джерри улетел в Денвер.

Полный счастья, он заключил любимую женщину в объятия.

— Мы больше никогда не должны разлучаться, — прошептал он ей на ухо после долгожданной сладкой близости.

— Да, дорогой, никогда, — страстно согласилась Мэнди.

Прошло несколько месяцев. Наступила весна. Мэнди и Джерри наслаждались своим счастьем. Нога Мэнди полностью зажила, и несколько недель она снова усердно репетировала. Джим Белами подтвердил, что она сейчас в лучшей, чем прежде, форме.

— Из тебя что-нибудь может получиться, — заметил он. — У тебя талант большой звезды. Сейчас самое время подыскать место. Я тоже выпущу свои щупальца, и посмотрим, смогу ли для тебя что-нибудь сделать.

— Да, это было бы чудесно, мистер Белами, — поблагодарила Мэнди. Она пребывала в великолепном настроении. Был чудесный день. Сияло солнце, Джим Белами предсказал ей потрясающее будущее. Мэнди решила зайти домой и прихорошиться перед свиданием с Джерри.

Как обычно, она заглянула в почтовый ящик. Там лежало одно-единственное письмо.

«Театр на Бродвее» — все, что Мэнди узнала об отправителе. Дрожащими пальцами она вскрыла конверт.

«…и я хотел бы просить вас явиться ко мне в понедельнику 26 мая, для отбора на роль главной исполнительницы в «Корус-Лайн». С глубоким уважением, Уоррен Пертридж, директор».

Прежде всего Мэнди требовалось сесть!

«26 мая! Сегодня 23-е, итак, через три дня», — лихорадочно соображала она. Наконец ее мечта превращалась в реальность! Хотя, по правде сказать, она уже больше не верила в это. Мэнди поспешно переоделась. Нужно как можно быстрее рассказать все Джерри. Джерри! Тут Мэнди осознала, что означало ее счастье для них обоих: они должны будут снова расстаться и долгое время не смогут видеться. Мэнди налила себе выпить. Что же ей делать? Нужно решаться, сейчас наступил момент, которого она уже давно со страхом ожидала.

Подавленная, Мэнди вошла в ресторан. Она все еще не пришла ни к какому решению. Джерри уже ожидал ее за столиком.

— Что с тобой? — спросил он озабоченно, когда взглянул в серьезное лицо Мэнди.

Когда она рассказала ему о письме, это было как удар. Тот давнишний разговор с Уорреном в маленьком кафе на Бродвее Джерри со временем забыл. Не двигаясь, он замер на стуле.

— Как мне поступить, любимый? — спросила Мэнди с отчаянием в голосе. — Я не хочу расставаться с тобой.

— Ты должна сделать это, — посоветовал Джерри глухим голосом, стараясь не выдать своих чувств. — Это твой большой шанс. Ты не должна его упускать. Возможно, другой тебе никогда не представится. — Джерри крепко сжал руку Мэнди и взглянул на нее. — Поверь мне, это правильно, добавил он. — А разлука не будет такой ужасной. Я стану навещать тебя так часто, насколько это возможно. Обещаю тебе. Ты знаешь, что касается разлук, у нас уже богатый опыт, — попробовал он пошутить. — И каждый раз разлуки сближали нас.

Мэнди боролась с набегающими слезами, которые готовы были брызнуть из ее прекрасных голубых глаз.

Джерри покачал головой.

— Не плакать, моя любимая, — промолвил он, стараясь нежно и ласково ее утешить, хотя у него самого сжалось горло.

— Ты серьезно считаешь, что я должна поехать в Нью-Йорк? — спросила Мэнди дрожащим голосом.

— Просто обязана, — подбодрил ее Джерри.

— Хорошо, тогда я поеду. — Мэнди почувствовала облегчение, когда решение было принято. — Мне бы нужно немного больше времени, чтобы привыкнуть к этой мысли, — добавила она.

— Лучше, когда тебе не остается много времени для размышления, — заметил Джерри. — Таким образом расставание будет немного легче, — заверил он, хотя точно знал, что обманывает ее.

— Мы простимся уже здесь, — решил Джерри в воскресный вечер, корда они обедали, сидя друг против друга за столом в маленькой уютной квартирке Мэнди. По правде говоря, обоим даже не пришло в голову провести их последний вечер где-нибудь в ресторане. В своей кухне Мэнди приготовила итальянские блюда.

При мерцании свечей она печально смотрела на Джерри.

— Ты не поедешь в аэропорт? — спросила Мэнди.

— Нет, я ненавижу сцены прощания в аэропорту, — признался он. — Не хочу обнимать и целовать тебя, когда на нас смотрят тысячи людей.

— Я понимаю, — кивнула Мэнди.

— Ты должна мне сразу позвонить, когда приедешь в Нью-Йорк. Обещаешь? — Джерри проникновенно глядел на ее лицо.

— Обещаю.

— Ты уже знаешь, где остановишься? Они забронировали для тебя номер в гостинице?

— Нет, я думаю, меня разместят в пансионе искусств, если по телефону я правильно поняла мистера Пертриджа.

— Передай, пожалуйста, старине Уоррену привет от меня. — Джерри попытался улыбкой развеселить Мэнди.

— Да, передам.

В этот вечер прощание было долгим. Каждый пытался скрыть от другого боль расставания. Мэнди прижималась к Джерри, как будто разлука будет длиться вечность. Джерри все время страстно целовал ее. Гладил шею, плечи, ласкал грудь и нежно касался губами буквально каждого сантиметра ее тела.

Когда влюбленные слились воедино, казалось, что они уже никогда не захотят расстаться друг с другом.

Мэнди вцепилась ногтями в спину Джерри.

— Пожалуйста, поедем со мной. Не оставляй мену одну, — умоляла она.

— Ты должна ехать одна, любимая. У меня здесь работа. Ты справишься, я совершенно уверен. — Джерри ласково гладил ее по волосам. — Может быть, однажды ты станешь звездой и забудешь меня.

— Это никогда не случится, Джерри, — сказала Мэнди, и Джерри знал, что она говорит правду.

Нью-Йорк опьянял. Мэнди, которая попала сюда впервые, будто парализовало. Обаяние неформальной «столицы мира» усиливалось ярким весенним солнцем. Денвер — большой город, но куда ему до мегаполиса, выстроенного в устье Гудзона! В Нью-Йорке царил дух открытости и космополитизма. Мэнди была потрясена. Ее восторженность даже немного смягчила боль разлуки с Джерри.

Пансион, где поселилась Мэнди, находился на Сорок восьмой улице, в пяти минутах от театра. Чисто внешне пансион производил очень странное впечатление: старый особняк в колониальном стиле, который был исключением среди высотных домов и современных бетонных коробок. Взглянув на толстые старые стены, Мэнди вспомнила мотель сумасшедшего маньяка Бэйтса из фильма Хичкока «Психоз». Казалось, в доме жили привидения, но в то же время он выглядел уютным.

Таксист поставил ее чемоданы на лестницу, ведущую к подъезду, бросил на Мэнди странный взгляд и исчез.

Мэнди взяла оба чемодана и поднялась по изрядно вытертым и кое-где треснувшим ступеням. Старая входная дверь была приоткрыта. Она слегка скрипнула, когда Мэнди толкнула ее ногой. Затхлый воздух ударил ей в нос. Странное сочетание порошка от моли, пищи и дешевых духов. В доме царила мертвая тишина. Старый персидский ковер, устилавший коридор, знавал лучшие времена. Издалека было видно, что перила деревянной лестницы дряхлые, просто какой-то питомник для древесных червей. С левой стороны коридора, сразу у входа, Мэнди нашла еще одну дверь. Она осторожно постучала. Прошло какое-то время, пока дверь отворилась. Появилась пожилая женщина в потертом халате. Ее крашеные волосы нерасчесанными прядями падали на лоб. В уголке рта была зажата полупогасшая сигарета. Лицо женщины показалось Мэнди знакомым. Только она не могла вспомнить, где ее видела.

— Что вы хотите? — спросила женщина низким прокуренным голосом.

— Меня зовут Мэнди Джордан. Мистер Пертридж…

— Ах, это вы. — Женщина оглядела Мэнди с головы до пят. — Ну, тогда входите, дорогуша. Меня зовут Глория Паркер.

Женщина прошлепала в своих больших не по размеру тапочках назад в комнату, которая, как заметила Мэнди, была до отказа забита старыми вещами. Глория Паркер! Наконец-то Мэнди вспомнила, откуда она знает эту женщину. В тридцатые годы Глория Паркер была популярной кинозвездой. Мэнди видела много старых фильмов с ее участием. Боже мой, этой женщине, должно быть, уже далеко за семьдесят!