И вам нравится такая жизнь?

Нет, не нравится. Но другой у меня нет.

Я замолкаю. Что тут скажешь? Я сама не могу разобраться в своей жизни, и уж тем более не стану лезть с советами в чужую.

Алина откладывает лед и смотрит на меня так пристально, что мне немного не по себе.

А вам нравится ваша тихая жизнь?

Почему вы взяли, что она у меня тихая?

Вы ни разу не поссорились с мужем. Стены ведь у нас тонкие, — усмехается она.

Мы ссоримся. Просто не так часто и не так громко, — я прикусываю язык, понимая, что сморозила глупость.

Иногда мне кажется, что если бы не эти ссоры, мы бы разошлись, как в море корабли.

Неужели это тот клей, который держит вашу семью?

Зато я никогда не подумаю, что ему плевать.

Я никогда не могла разговаривать на повышенных тонах, так уж повелось, что в семье моих родителей все было тихо и спокойно. И я искала такого же для себя.

А в моей семье мать меняла сожителей. Каждый раз, когда я шла в новый класс, у меня был и новый папа.

Сочувствую вам.

Не стоит. Я привыкла к этому. Меня не сильно беспокоило, какими кретинами они были. Но вот моя мать волновала меня. Ее благополучие делало счастливой и меня.

Вашу жизнь не назовешь легкой.

Иногда, когда я думаю послать все к черту, смотрю на него и что-то внутри меня понимает — я не смогла бы жить, если бы ему было все-равно. Если бы он промолчал по поводу моего макияжа или одежды, когда я собираюсь на корпоратив, если бы не заметил плохого настроения, если бы не позвонил за вечер раз пять, пока я с подругами. Все дело в том, что когда он смотрит на меня, словно коршун, я вижу, что он недоволен. Но эту реакцию я воспринимаю только как неравнодушие. Понимаете?

Я молчу. Что в моей семье, в моем муже угнетало меня, замораживая все чувства и порывы? Раньше я называла это доверим. Теперь расцениваю именно как равнодушие.

Нет, я не сторонница насилия. И никогда не начну считать, что так проявляется любовь.

Когда всегда принимаешь на веру то, что тебе говорят, не признак ли это наивысшего проявления дружбы и преданности? В баню с друзьями? Конечно, милый. В командировку на выходные? Поезжай, любимая.

Я никогда не считала, что у меня есть повод для ревности. И раньше этого повода не было и у Влада. Мы не скандалили из-за задержек на работе, из-за позднего возвращения с вечеринки. Я была уверена, что так живут нормальные семьи. Доверие — основа отношений.

Но теперь, анализируя это, понимаю: в какой-то момент нам просто стало все-равно. И дело тут не в доверии или его отсутствии.

Алина встает, без слов отдает полотенце со льдом и направляется к выходу. Автоматически закрываю за ней дверь.

Сажусь на стул, на котором только что сидела она. Машинально достаю телефон и набираю Влада.

Привет. Я уехал.

Я уже дома. Так что знаю.

Постараюсь быть сегодня не очень поздно. Может быть, хочешь сходить куда-нибудь?

Давай в кино.

Я гляну, что там сейчас идет. Потом позвоню, выберем, куда пойдем.

Хорошо.

Ну все, целую.

Пока.

Начинаю резать капусту для борща. Нож стучит так громко, что действует мне на нервы. Когда тру свеклу, до крови раздираю палец.

Облизываю выступившие капли.

Каково это, получать побои от любимого мужчины? Неужели совсем не больно? То, что Алина любит мужа, мне теперь кристально ясно. Но та ли это любовь, ради которой совершаю подвиги, пишут романы и сочиняют стихи?

Есть ли грань, переступив через которую любовь превращается в привычку, окрашенную безысходностью? Когда двое просто живут вместе, не уважая друг друга? Или поддерживают столь необходимый накал эмоций всеми доступными способами?

Такой тип отношений всегда претил мне. Это словно тупик. Ты мечешься в поисках выхода, которого не существует, используя все возможные методы, чтобы доказать, что вы оба еще не умерли, что страсть кипит, как прежде. А на самом деле это всего лишь предсмертная агония любви.

Борщ вышел на славу. Жаль, что Женя у бабушки. Я бы накормила ее сейчас. Она любит это блюдо в моем исполнении.

Как же я скучаю за дочкой! Только за нее я так благодарна Владу, что готова повторить свои свадебные обеты, не взирая ни на что. Она получилась идеальной. Даже несмотря на то, что родила я не от любимого мужчины, как мечтают идеалистки.

У многих моих знакомых самая страстная любовь, самые захватывающие отношения заканчивались разрывом. Мы же живем вместе столько лет, сохранив отношения на том уровне, который позволяет спокойно жить дальше.

Лицемерка! Я уже полчаса поглядываю на номер Сергея. Руки так и чешутся набрать его, услышать его голос.

Моя жизнь раскололась надвое. Одна часть хранит семейные ценности, вопит о том, что у меня есть то, о чем многим приходится только мечтать. А вторая часть — темная, страстная, пульсирующая. Она напоминает мне о том, кто я на самом деле. Я — женщина, способная на такие чувства, которые никогда мне не открывались. Я могу обладать властью, я могу быть порабощенной. Я могу все.

Это зрелищный боевичок. Тебе должно понравиться, — Влад встретил меня в фойе кинотеатра. Я снимаю плащ. На мне темно-зеленое платье, простое, но элегантное. Почему-то захотелось сегодня выглядеть хорошо. Ради себя.

Посмотрим. Я не люблю уходить, не досмотрев до конца, но если это будет полная чушь, лучше пораньше лечь спать.

Не переживай. Мои коллеги не дадут заскучать. Даже если с фильмом все будет печально, их комментарии и мертвого расшевелят.

Ты не сказал, что мы будем с компанией.

Решил, что это не будет иметь значения. Так даже веселее.

Я пожала плечами. Что ж, я и не надеялась на романтический вечер.

Славика и Вадима знаю давно. Влад с ними раньше работал в одном кабинете. Теперь стал их начальником, хотя в их компании отношения довольно неформальные. Наверное, потому что так много молодых.

А вот девушку, цеплявшуюся за Славика, я видела впервые. Нас представили друг другу. Лена работала секретаршей у Влада. Интересно. Симпатичная, с красивой улыбкой, но всецело поглощенная кавалером.

Ну что, билеты уже купили?

Да. Вот держите ваши.

Еще два лишних, — я замечаю в руках у Вадима пару билетов.

Ждем начальство, — он отвечает с заговорщицким видом.

С каких это пор вы начали в кино приглашать боссов?

Как начали плотнее общаться, — ответил мой муж. Что-то неприятно кольнуло в области солнечного сплетения.

И кого же вы ждете?

Сергея с Настей.

Отлично. А я планировала спокойно провести вечер. Хотя, сейчас все станет на свои места. Я с мужем, он с девушкой. Так, как и должно быть.

Они подходят буквально за минуту до того, как начнется сеанс. Выглядят оба потрясающе. Он в черной шелковой рубашке и брюках, плотно облегающих узкие бедра. Она — в чем-то золотистом. Похожа на пантеру — тонкая, темноволосая, карие глаза как у хищницы. Мы с Леной для нее явно не конкурентки, поэтому она улыбается с чувством собственного превосходства.

Я холодно здороваюсь, выдерживаю взгляд, потом просто отворачиваюсь, словно больше всего на свете мне хочется попасть в зал.

Мы с Владом, Славиком и Леной устраиваемся в шестом ряду, остальные прямо за нами.

Зал маленький. Зато отлично видно экран.

Хороший кастинг, но уже с самого начала фильма мне становится не по себе. После фразы «Жизнь — это ты и я в постели, все остальное — существование» меня обдает горячей волной. И я снова чувствую тяжесть в затылке. Я знаю, что его взгляд сейчас на мне.

Начинаю терять суть происходящего между актерами. Что-то об исполнении желаний, о том, что с этим следует быть осторожным, о том, что нужно вовремя сказать «Хватит, стоп!»

И когда великолепная блондинка тр*хает машину, в которой сидит ее бойфренд, я чувствую на своей шее легкое дыхание, и его голос шепчет:

Ты горячее.

Во мне что-то обрывается. Вернее, срывается с цепи. Похоть, чистая, неразбавленная, сочиться по венам, концентрируясь между бедер, задевая соски, заставляя их натягивать платье.