Не уходи.

Сумерки незаметно опускаются на город. Мы едем в такси к аэропорту. Влад говорит по телефону, уточняя детали встречи. А я не могу прийти в себя после того, что произошло всего несколько часов назад на четырнадцатом этаже.

Сергей сказал, что увидится со мной вечером. Я была так ошеломлена, что не нашлась с ответом. В голове полная каша. Значит, он намеревается провести со мной время, пока мой муж в отъезде? Или это будет лишь несколько часов в его полутемной квартире с зашторенными окнами?

А потом мне опять делать вид, что ничего в моей жизни не случилось?

Нет, наверное, я так больше не смогу. После всего, что было сегодня, я поняла одну простую вещь.

С Владом я больше не останусь. Не только потому, что предавать его бесчестно. Наши отношения никому больше не смогут принести радость. Думать иначе — значит обманывать себя. Совместная жизнь станет мучением. Я буду отталкивать его, потому что не люблю, не смогу больше выносить его прикосновений, а он станет страдать от этого.

Меня по-прежнему пугает перспектива быть одинокой матерью, просто одинокой женщиной, но лучше уж так, чем невыносимое чувство брезгливости, когда меня целуют не те губы. Пусть Влад запомнится мне хорошим мужем, надежным и добрым человеком, замечательным отцом, а не нежеланным любовником, ненавистным мужем.

Смотрю на его сосредоточенное лицо, на знакомые черты и едва сдерживаю подступивший к горлу ком.

Что произойдет дальше с Вронским — не имеет значения. Я не стану говорить ему о своем решении, не буду давить, вынуждая определиться с нашим будущем. Наверное, и нет никакого будущего. Просто интрижка. Она однажды закончится, и каждый из нас пойдет дальше.

Никогда не стану ничего от него требовать. Запрещу себе на что-то надеяться. Любовь не терпит принуждения. Пусть наши отношения будут легкими и светлыми. Мы возьмем от них максимум. А когда они исчерпают себя, разойдемся, не оглядываясь.

Так он запомнит меня как женщину, с которой ему было хорошо, которая была с ним ради него самого. А я… Что ж. Мне кажется, я буду любить его до самой смерти.

Здание аэропорта на удивление пустынно. Всего несколько десятков человек бродит по стеклянным переходам. Они, словно потерянные во времени и пространстве птицы, застрявшие где-то посреди пути, между югом и севером.

Влад несет чемодан в левой руке, правой держит меня за талию. Иду с ним рядом, даже не пытаясь подстроиться под его шаг, как раньше. Чувствую себя половинкой другого, всей душой, всем телом принадлежащей ему. И провожая Влада у меня создается впечатление, будто я прощаюсь с ним не на несколько дней, а на всю жизнь, разрывая все существующие между нами связи.

Я решила ничего не говорить ему сейчас. Зачем? Он будет волноваться, ни о какой работе не сможет и думать. Разрушать его карьеру мне не хочется. Я надеюсь, что моя связь с Вронским останется в секрете. Приедет, тогда и поговорим.

Что ему скажу, как объясню, что прожитые вместе годы для меня больше не имеют ценности — не знаю. И как нам быть с дочкой — вообще не представляю. Это наиболее болезненная тема, касаться которой сейчас, да и потом, мне будет невыносимо. Но жизнь течет, словно стремительная горная река, что-то сметая на своем пути, что-то оставляя. Что уцелеет после нашего разрыва, остается только гадать. Но, по-моему, я обладаю уникальной способностью — откладывать на потом те вещи, решить которые я сейчас не в состоянии, и наслаждаться мгновением, сиюминутным моментом, не портя его вкус горькими размышлениями.

Регистрация на рейс Влада уже заканчивается.

Я свяжусь с тобой по Скайпу. Хотя разница во времени ощутимая — шесть часов или что-то около того.

Хорошо.

Он обнимает меня, целует в губы. Этот поцелуй для меня сродни рукопожатию. Нечто дружеское, не имеющее под собой никакого интимного подтекста. Я стараюсь воспринимать это только так. Иначе — давно сошла бы с ума от бесчисленных прикосновений моего мужа.

Побежал, а то опоздаю на самолет.

Он улыбается на прощание, а мое сердце болезненно сжимается. Легкой, стремительной походкой он идет к стойке регистрации. Уверенная осанка, расправленные плечи. Закрываю лицо руками. Я скоро отниму у него эту уверенность и за это проклинаю себя.

Смотрю ему вслед сквозь пальцы, не в силах отвернуться и уйти. Ловлю его взгляд, брошенный мне на прощание и прикрываю глаза.

Черта подведена.

В лиловых сумерках влажный и горячий воздух кажется более густым и с трудом проникает в легкие. Двигаться тяжело, словно сквозь слой ваты. Но кто говорил, что свобода дается легко? И чтобы дышать полной грудью, нужно еще потрудиться.

Я откидываю голову назад. Запах грозы и озона, приторно-сладкий аромат цветущей акации, горячее дыхание земли смешиваются воедино и пьянят крепче всякого вина.

Когда, наконец, поднимаю веки, вижу уже совершенно иной мир.

Он выходит из автомобиля и неспешной походкой приближается ко мне. Он знал, что я буду здесь. Он не смог без меня прожить ни единой лишней минуты. Как и я без него.

Иду к нему навстречу, ускоряя шаг. Всматриваюсь в потемневшие глаза, замирая от счастья. Он раскидывает руки, и я бегом бросаюсь в его объятия.

Такие откровенные моменты, не приправленные иронией, грубой насмешкой или горечью, для нас в новинку. По сути, впервые мы ведем себя так, как любая парочка подростков на первых свиданиях. В наших отношениях все с самого начала было не так. Сначала постель, а потом романтика.

Он целует мои волосы и что-то шепчет, поглаживая спину. Вот оно, мое печальное счастье, построенное на боли и слезах, возведенное на горе близких мне людей. Они еще не знают этого, но мне хватит мужества или глупости признаться в своем грехе. Лишь бы радоваться вот так, до щемящего ощущения в груди, до судорог в ребрах, сжатых его крепкими руками.

Что ты здесь делаешь? — шепчу я, боясь спугнуть видение.

Я пришел за тобой.

Зачем?

Чтобы отвезти тебя к дочери, чтобы побыть с тобой несколько минут.

Женя сейчас с моими родителями гостит в Крыму.

Его глаза загораются и светятся почти неестественным светом.

Так ты сейчас одна?

Я сейчас с тобой.

Он наклоняется и целует мои губы, нежно и бережно. Прижимает меня к себе еще крепче. И вдруг подхватывает меня на руки и кружит, пока я, смеясь и беспомощно хватаясь за его плечи, не молю его остановиться.

Небо темнеет еще сильнее, будто опускается на землю всей своей непомерной массой, давит на бескрайние просторы, но мне невыносимо легко.

Он несет меня к машине, и мы едем к нему.

Эта ночь меняет что-то между нами. Не слепая, голодная страсть руководит движениями наших тел. Не она заставляет нас шептать безумные слова, купаясь в нежности, будто мы нашли друг друга в тот момент, когда, потерянные и одинокие, готовились спрыгнуть с обрыва. И когда до последнего шага оставался лишь один выдох, судьба сжалилась и открыла нам глаза, толкнув в объятия друг друга.

Никто не произнес слово «любовь». Я боялась того, что это разрушит невероятную близость, волшебство, творящееся между нами. А он… Я ничего не требовала от него. Бескорыстно отдавала все и этим была счастлива.

Его глаза продолжали сиять, когда он целовал меня, когда занимался со мной любовью, когда тихо лежал, рассеянно перебирая рукой мои волосы. И этот блеск сказал мне все. Сейчас, рядом со мной, он чувствовал то же самое. Все вокруг исчезло, сжалось до небольшого пространства, где двое нашли друг друга и, как утопающие, вместе выбравшиеся на берег после крушения, впервые почувствовали пьянящий вкус жизни. Большего я не хотела.

За окном мелькали молнии, бушевала гроза. Ветер врывался в приоткрытое окно, его дуновение касалось разгоряченных тел, ласкало распаленную кожу, успокаивало и возбуждало одновременно.

Мы тянулись друг к другу, давая телам ровно столько спокойных минут, чтобы вновь набраться сил, а потом сливались воедино, исполняя древний танец.