5 февраля на Курсах закончилось чтение лекций и начались выпускные экзамены. 12 февраля Георгий Теодори докладывал куратору Курсов Семену Аралову: краткосрочность Курсов и «обширная программа потребовали напряженной работы как преподавательского состава, так и курсантов. Почти каждый день, за небольшими исключениями, начиная с 10 часов утра занятия велись с перерывом в один час до 7 часов вечера»; «выпуск курсов 1-й очереди даст практических, полезных работников, хорошо ознакомившихся с последними требованиями. Переформирование и передача в ВЧК контрразведки заставило 15 слушателей направить в распоряжение фронтов и в Латвию (одного), так как методы работы, рекомендуемые Курсами, не сходятся со “случайными” взглядами лиц, ничего общего с работой контрразведки не имеющих». О выводах из опыта первого выпуска:

1) Неизбежно расширение курса как в области специальной, так и общеобразовательной в военном отношении — «требуется более подробное изучение аэрофотографирования и техники его использования, что влечет за собой введение нового предмета на курсах — фотограмметрии. Расширение курса специальной разведки (все виды технической) потребовало дополнительного изучения военно-инженерного искусства, предмет какового и вводится в курс наук второго выпуска». В связи с этим необходимо значительное расширение «и курса военной маскировкщ последняя по своей идее является видом контрразведывательной деятельности в отношении войсковой разведки и наблюдения противника (земное и воздушное)». Вследствие командирования на Курсы 10 моряков, «программа дополняется новым предметом — курсом морской разведки» (Теодори просил добавить в штат Курсов военмора). Желательно изучение психологии, для преподавания которой и предпринимаются соответствующие меры. Таким образом, введением новых предметов: фотограмметрии, военно-инженерного искусства, морской разведки и психологии и расширением курса военной маскировки — предполагалось достичь полноценного специального образования на Курсах.

2) Ввиду расширения преподавания курсов второй очереди необходимо увеличить время занятия на курсах. Так как лекторов мало и они вынуждены совмещать преподавание с занятием еще нескольких должностей в разных учреждениях, а также в связи с трудностями при проведении вечерних занятий (условия освещения), Теодори предлагал сделать Курсы 4-месячными.

3) Для успешности прохождения Курсов необходимо повысить требования к поступающим, которые «помимо соответствующего общего образования» должны «иметь и достаточное военное, и абсолютно нетерпимо командирование на курсы малограмотных и даже иногда совсем неграмотных лиц, как это часто наблюдалось до сего времени». При этом, уточнял Георгий Теодори, «наиболее правильное решение вопроса уже достигнуто — на Курсы разведки и военного контроля направляются выпускники командных курсов»[230].

Теодори заботился и о материальном положении преподавательского состава и слушателей: 5 марта он телеграфировал Аралову, что оклады преподавателей увеличены на 50 % ввиду дороговизны жизни в Москве, и просил увеличить жалование слушателям до 1200 руб., преподавателям — по соответствующей норме[231].

В конце февраля 1919 г. Курсы разведки закончили и получили назначение: Федор Берзин, Всеволод Ружичка, Александр Игнатов, Абрам Тормосин, Иван Толоконников, Венедикт Уснарский — на Западный фронт; Степан Медведев — на Восточный фронт; Сергей Зикс, Василий Зотов — в 3-ю армию; Николай Пашков — в 6-ю армию; Вольдемар Груздуп, бывший летом 1918 г. начальником оперативного отделения штаба Восточного фронта, — в Латвию; Николай Чихиржин — в РУ (с 19 июня — начальник 1-го сухопутно-агентурного отдела). Пятнадцать выпускников Курсов военного контроля направили в распоряжение председателя Особого отдела ВЧК Михаила Кедрова[232], не доверявшего Теодори, а потому критически настроенного по отношению к питомцам генштабиста. Кедров использовал выпускников Курсов военного контроля для наружного наблюдения, на что, небезосновательно, Теодори жаловался Семену Аралову 14 марта. Теодори назвал «такой способ использования ценных работников… недопустимым и противоречащим назначению Курсов»[233]. Фактически РУ не имел ни малейшей возможности влиять на расстановку выращенных на Курсах кадров военных контрразведчиков. Так, в январе 1919 г. командующий войсками Петроградского ВО Б.П. Позерн получил от одного из своих сотрудников, командированных на Курсы, телеграмму: «Борис Павлович! Имею честь Вам сообщить, что 5 сего февраля Курсы кончаются, если я Вам нужен, то прошу немедленно дать телеграмму заведывающему Курсами разведки и военного контроля тов. Теодори о возвращении меня на службу во вверенный Вам округ. В крайнем случае, назначение моего служения целиком зависит от Революционного военного совета Республики и я совершенно затрудняюсь Вам сказать, куда меня могут назначить. С коммунистическим приветом, Ваш покорный слуга Николай Тимофеев». Позерн запросил РУ. Оттуда ответили: Тимофеев окончил только Курсы военного контроля, потому обращаться надо к М.С. Кедрову[234].

27 февраля руководство Главного управления военноучебных заведений докладывало РВС Республики: остается неразрешенным вопрос «о взаимоотношении между слушателями и поставленными над ними старшими начальниками постоянного состава военных академий, считающимися ныне лицами административной службы». Управление предлагало причислить начальников академии, а также заведующих обучающимися слушателями к строевому составу академии»[235].

14 марта Теодори телеграфировал комиссару Морского Генерального штаба Ларисе Рейснер: из 10 моряков, которых она должна была направить на Курсы разведки, командировано лишь двое, причем одного из них зачислили, но тот не явился и в случае неявки до 18 марта «будет предан суду как за уклонение от боевой службы»[236]. К сожалению, далеко не все «товарищи», командированные на Курсы и даже успешно их окончившие, годились в разведчики и особисты. Как писал в конце своего труда «Тайная военная разведка и борьба с ней» Николай Батюшин, «в предыдущих своих лекциях я старался на примерах объяснить значения активной и пассивной тайных разведок и теоретически обосновать технику их ведения. При этом я далек был от мысли сделать из каждого слушателя курсов искусного руководителя тайной разведки. Как на медицинском факультете, где тоже идет вопрос о жизни человека, необходима более широко поставленная клиническая практика, так и настоятельным дополнением этих лекций должны быть практические занятия по тайной разведке. Но даже это не может дать тех плодов, которые принесет с собой лишь одна жизненная практика, сделав соответствующий отбор…»[237]

Руководящие кадры Курсов разведки и военного контроля

Осенью 1917 г. высшее военное руководство взяло твердый курс на демобилизацию армии. У руководителей Наркомвоен вплоть до марта 1918 г. отсутствовали даже единство взглядов и понимание способов организации аппарата военного управления. Достаточно отчетливо это проявилось в «саморазоблачительном» по сути послании В.И. Ленину (документ датирован 1 апреля 1918 г, копия направлялась Я.М. Свердлову) лидера коллегии Наркомвоена Н.И. Подвойского. Этот документ излагает совершенно фантастическую «программу» реорганизации центрального военного аппарата в… некое подобие Высшего совета народного хозяйства. Результаты, достигнутые к весне 1918 г., были налицо: аппарата нет, реальных проектов строительства реальной армии нет, сколько-нибудь реальной вооруженной силы — тоже нет. Есть лишь разнобой проектов и мнений: не комиссариат, а дискуссионный клуб по военным вопросам[238].