— Если я и покажу ее, то только тогда, когда наступит время.

— Покажешь? Что это значит? Черт, Оливер, она несовершеннолетняя?

— Да, ты поймал меня. Решил добавить изнасилование несовершеннолетних в список изнасилований семи Конрад.

Бл*дь! Не могу поверить, что я только что это сказал.

— Оливер…

— Не нужно, пожалуйста, просто забудь, что я это сказал. Хорошо? Просто… не нужно.

Ченс кивает, и мы проезжаем остаток пути в тишине.

***

Мы не обменялись номерами, поэтому я не могу позвонить ей, но так как я смертельно хочу ее видеть, постучать в ее дверь кажется мне самым подходящим вариантом.

— Одну минуту, — я слышу ее приглушенный голос. — О, боже, что ты здесь делаешь? — кричит она с обратной стороны двери. Я полагаю, что она смотрит в глазок.

— Ну, если бы я был Богом, я бы ответил «Я здесь, потому что я везде, дитя мое», но, так как я на самом деле им не являюсь, то скажу «Я здесь, чтобы видеть твое прелестное личико», — я широко улыбаюсь перед глазком.

— Уф! — стонет она. — Ты можешь просто сказать, что ты здесь, чтобы увидеть меня?

— Окей. Я здесь, чтобы увидеть тебя.

Дверь открывается, и я вижу занавес черных волос, закрывающих ее лицо, когда она смотрит вниз.

— Увидел меня? А теперь можешь прийти на следующей неделе?

— Вивьен, что… — я убираю волосы с ее лица. Я повидал достаточно всего в жизни, что потрясли меня. В результате в моем сознании хранится бесконечное количество образов, которые мой мозг использует, когда решает вызвать в воображении хороший ночной кошмар. Но с другой стороны, у меня есть непоколебимый контроль над своими реакциями по отношению к определенным вещам, например, к лицу Вивьен. Оно ярко-красного цвета, опухшее и потертое в некоторых местах. Выглядит так, будто она нашла дыру в озоновом слое и стояла под ней слишком долго. Тем не менее, я знаю по некоторым судебным делам, с которыми я помогал во время учебы, что, вероятно, она делала химический пилинг сегодня.

— Я думал, мы могли бы поесть что-нибудь из индийской кухни сегодня. Можем пойти куда-нибудь или заказать домой, не имеет значения для меня, — я делаю выражение лица нейтральным.

— Ты слепой?

— Нет, никогда не нуждался в очках, — хмурюсь я.

Пальцем она указывает на свое лицо.

— Это. Это «прелестное личико», которое ты пришел увидеть? — тон ее голоса выражает не злость, а скорее недоверчивость.

— Да.

Она качает головой.

— Я не знаю, в чем заключается твоя игра, но неважно. Алекс скоро будет дома, поэтому мы могли бы поесть у тебя. Очевидно, ты не понимаешь почему, но я предпочитаю никуда не ходить сегодня вечером.

— Все, что хочешь.

Вивьен

Я росла в семье, где не было много денег, что научило меня искать хорошие скидки. Намерение владеть собственной компанией сделало меня приверженцем реальных скидок. На «LivingSocial»[23] есть отличные, если поискать. И я поискала и нашла респектабельное место, где делают химический пилинг за полцены. Алекс делала такой несколько раз за прошедшие годы, но она думала, что это странно, что я хочу попробовать. Я сделала и сейчас справляюсь с побочными явлениями — «незначительными» покраснением и отеком, а все из-за моей истории, что я в этом эксперт и, кстати говоря, «незначительный».

Оливер, тем не менее, не должен был видеть мое лицо. Он должен был бы перебежать через улицу и закрыть за собой дверь на засов. Я выглядела, как злодей из какого-то фильма о супергероях. А вместо этого он просто отступил, когда убрал волосы с моего лица. Сейчас, после ужина и десерта, мы развалились в его гостиной, окна которой выходят на яркий красочный общественный сад, а он так и не спросил о моем лице. Я даже не могу поймать его на том, как он рассматривает красные пятна, которым потребуется больше времени, чтобы зажить.

— Ченс думает, что, возможно, мы получим заявку на частичное благоустройство кампуса. Это будет хорошая работа для нас и объемные продажи для «Зеленого горшка», когда…

— Хватит! Я больше не могу это терпеть, — когда я это говорю, он вскидывает голову. — Скажи уже что-то, что-нибудь, но не смотри на меня так, будто не замечаешь моего лица!

Губы Оливера расплываются в легкой улыбке. Он садится и протягивает руку. Я смотрю на нее, ожидая, что он что-то скажет, но он молчит. Он притягивает меня к себе, и я сажусь верхом ему на колени, так же, как делала в прошлый раз.

Отбрасывая мои волосы назад, он наконец-то смотрит на мое лицо.

— Я все заметил, но я вижу только те вещи, которые имеют значение.

Что. За. Черт?

Он не представляет, какое эти слова имеют для меня значение, не может быть, чтобы он понимал. Я не могу сдержать слез, которые заполняют мои глаза.

— Эй, нет, не плачь.

Я вытираю слезы.

— Прости, просто… иногда обычные слова имеют необычное значение. Ты знаешь, что я имею в виду?

Он нежно берет меня за голову и притягивает к себе, мягко целуя мои волосы.

— Думаю, я знаю.

Я сажусь и изображаю «мне лучше знать» улыбку.

— Я сделала химический пилинг. Я знаю, это выглядит, как будто что-то пошло не так, но предполагалось, что все так и будет. К следующей неделе у меня будет самая сияющая кожа, которую ты когда-либо видел.

— Ну, тебе для этого не нужен был пилинг, но делай все, что твоей душе угодно.

Я киваю, раздумывая, спрашивать ли мне о том, что целый день крутится у меня в голове.

— А что твоей душе угодно?

Оливер проводит пальцем по моей ключице, затем опускает его до выступающей части моей груди, посылая знакомые импульсы по моему телу к наиболее интимным его частям.

— С недавних пор… тебя.

Я наблюдаю за его пальцем, загипнотизированная тем, какие чувства он во мне вызывает, угрожая сбить меня с толку.

— А не сексуальных официанток, приносящих тебе холодные напитки, пока ты работаешь?

Он замирает, смотря мне в глаза.

— Нет, — он ухмыляется. — Невозможно плавать на лодке в луже, когда она уже бороздила океан.

Он поднимает мою голову, поставив палец под подбородок.

Я тяжело сглатываю, когда он наклоняется и целует мою открытую шею, дразня языком чувствительную кожу.

— Тем не менее, это было мило с твоей стороны, потакать моему братцу в его искаженном взгляде на действительность.

— Он сказал, что ты велел ему ехать вместо себя. Почему ты не захотел увидеть меня? — шепчу я дрожащим голосом, когда он своими прикосновениями превращает меня в комок страсти.

Он останавливается, расправляя плечи.

— Я хотел тебя видеть, поэтому остался. Я знал, что он будет флиртовать с официантками вместо того, чтобы заниматься делом, и все закончится тем, что мы будем работать, пока не стемнеет, чтобы уложиться в график. Поэтому я пожертвовал несколькими минутами с тобой ранее, чтобы провести несколько часов с тобой сейчас.

Как это возможно, чтобы кто-то говорил правильные вещи в нужное время, и это звучало так непринужденно?

Я обнимаю его и играю пальцами в его волосах на затылке.

— Ты мягкий. Ченс тоже мягкий, но его мягкость как у «Nestle Crunch»[24]. А ты мягкий как шоколадный трюфель «Godiva»[25].

Он смотрит искоса.

— Это хорошо?

Я медленно киваю.

— Да. Один слегка искушает в моменты крайней слабости, когда перед другим просто невозможно устоять.

— Ты только что сделала мой вечер, — он сжимает мои бедра своими большими руками.

Ты только что сделал мой целый год!

— Слушай, я знаю, что мы знакомы меньше недели… — я начинаю говорить.

— Две недели, если учитывать то время в метро, когда ты преследовала меня, до происшествия с пончиком.

Я смотрю искоса, качая головой.