Для нападения Осберт и Элле выбрали Вербное воскресенье — крупный праздник. Возможно, они извлекли урок из событий 1 ноября прошлого года, а возможно, думали, что Ивар просто не ожидает, что такая тактика будет использована христианскими правителями. Говорится, что в результате первого натиска нортумбрийцам удалось оттеснить врага внутрь города. На какое-то мгновение могло показаться, что противники поменялись ролями и что внезапность, опять-таки, позволила нортумбрийцам одержать победу. Однако Осберт и Элле прорвались в осиное гнездо. Преследуя отступающего противника, воины двух королей вступили в город через полуразрушенные стены и оказались в толпе викингов с обнажёнными мечами и копьями. После этого началась бойня. Трудно сказать, было ли отступление данов военной хитростью, благодаря которой им удалось заманить противника внутрь, или им просто повезло. Ассер сообщает, что для викингов ситуация была безвыходной, а потому сражались они со всей яростью отчаяния. Как бы то ни было, схватка завершилась разгромом Элле и Осберта. Помимо восьми военачальников — элдорменов Нортумбрии — за эту попытку отомстить датчанам заплатили своими жизнями оба короля. Началось превращение «северной жемчужины» из англосаксонского поселения Эофорвик в город викингов Йорвик. Датчане разбили своих противников и внутри города, и вне его, и те немногие из числа нападавших, кто выжил, были вынуждены заключить с Иваром мир. «Поросята» и правда захрюкали.

Согласно «Пряди о сыновьях Рагнара», Элле умер не сразу. Его привели к Ивару и перед кровожадными зрителями подвергли жестокой языческой казни, носившей название «кровавый орёл»: ему вспороли грудину, вырезали лёгкие и разложили их на спине в виде орлиных крыльев. Делалось это якобы для того, чтобы восславить Одина за победу. Произошло ли это на самом деле? Можно ли примирить между собой сагу и реальность? Возможно, нам следует ограничиться следующим выводом: как мы увидим из описанных ниже событий, IX в. был временем, когда, казалось бы, неправдоподобные истории о политической мести практически неотличимы от реальности. Для всех более или менее влиятельных людей то был опасный и ненадёжный мир.

Несмотря на полную победу викингов и гибель Элле и Осберта, Ивар не стал сам править Нортумбрией из своей резиденции в Йорке. Хитрый викинг очень хорошо знал, что власть в древней Нортумбрия обеспечивается родственными узами, поэтому он поставил там марионеточного короля Эгберта. О происхождении Эгберта нам ничего не известно, но, скорее всего, его тщательно выбрали с учётом расстановки политических сил в королевстве. Условия договора, если судить по более поздним соглашениям викингов с их англосаксонскими ставленникам, состояли в том, что Эгберту следовало держать двери королевства открытыми для викингского войска до того момента, когда его вожди решат, что повоевали достаточно, и захотят обосноваться на земле. Южнее, в Мерсии, Бургред, наверное, уже получил вести о смерти Элле (какой бы она ни была), и эта новость, вероятно, испугала его. Угроза его королевству так и не миновала. Напротив, она была даже сильнее, чем раньше, потому что даны обосновались в самом сердце Нортумбрии, ранее не представлявшей никакой опасности из-за внутренних распрей. Знай мерсийский король, куда его враги направлялись той зимой, он боялся бы ещё больше. Ивар решил двигаться прямо на юг по суше и повёл своё войско к Ноттингему. Спустя полвека Ноттингем будет главной твердыней скандинавов, и вполне понятно, почему. Это поселение располагалось в стратегически важной точке в центре северной Мерсии, и через него протекала судоходная река. Викингский предводитель понимал, что если он сумеет успешно и достаточно быстро здесь укрепиться, то он сможет диктовать жителям Мерсии свою волю.

Теперь для Мерсии союз с Уэссексом приобрёл ещё большее значение. Король Этельред уже был к тому времени женат на женщине по имени Вульфтрют и имел двух малолетних детей, так что к нему вряд ли можно было обратиться с предложением о династическом браке, однако у Альфреда, который теперь являлся «ближайшим наследником короны»[27], говоря словами Ассера, жены не было. Поэтому в 868 г., с благословения короля Бургреда (который, как мы помним, был женат на сестре Альфреда), девятнадцатилетний уэссексский этелинг[28] женился на Эалхсвит, дочери другого Этельреда, по прозвищу Мукил, элдормена забытого ныне народа, называвшегося «гайни». Мать Эалхсвит принадлежала к королевскому роду Мерсии, и её благородное происхождение заслужило одобрение Ассера.

Бургред был прав, обратившись за помощью, и дальнейшие события подтвердили худшие его опасения. Разумеется, у данов теперь был мощный опорный пункт в Йорке, но междоусобицы последних лет опустошили северные области. Конечно, скандинавы могли рассчитывать на торговлю, но на то, чтобы восстановить прежние торговые связи и наладить новые, требовалось время. Ивар и его люди хотели богатств и власти немедленно. Поэтому они обратили свой взор на богатые земли Мерсии.

Ивар получил, что хотел. Он прибыл в Ноттингем с большим войском, прежде чем Бургред смог сообразить, где он нанесёт удар, и прежде чем королю Мерсии удалось собрать свой фюрд. Услышав эту новость, Бургред сразу же отправил гонцов на юг. Союзу между Уэссексом и Мерсией предстояло пройти проверку на прочность. Бургред просил у Этельреда военной помощи. Он рассчитывал, что теперь, когда все враги сконцентрировались в одном месте, объединённому войску двух королевств удастся разбить его.

Судя по всему, двое братьев с готовностью откликнулись на эту просьбу, поскольку Ассер утверждает, что они «сразу выполнили своё обещание». Со всех концов Уэссекса собралось войско, которое затем направилось на север, в Мерсию, чтобы впервые встретить своего будущего злейшего врага в полном составе.

Но для того, чтобы собрать англосаксонский фюрд, требовалось время. Наблюдая, как датчане устраивались за укреплениями, возведёнными в Ноттингеме, глядя, как дым поднимается от временных очагов, слыша насмешки на чужом языке, Бургред, должно быть, с надеждой ожидал добрых вестей с юга. На континенте даны продемонстрировали, что они не любят осады. Бургред знал о бедах, которые случались с викингами, когда они оказывались осаждёнными во Франции, и надеялся, что в Ноттингеме ситуация повторится.

В конечном счёте, Этельред и Альфред действительно явились со своим войском, но увиденное, похоже, поколебало их решимость. Они желали вступить в битву — викинги же желали отсидеться в собственной крепости. Англосаксонская хроника сообщает, что «там не произошло крупного сражения», а Ассер утверждает, что христианам «не удалось пробить стену». Складывается впечатление, что англосаксы попытались пробиться через укрепления, окружавшие викингский лагерь, но эта попытка ни к чему не привела. По всей видимости, им не удалось и блокировать противника, поскольку нет никаких свидетельств, что даны испытывали трудности с припасами.

Ситуация была унизительной. Ивар пришёл испытать их, и англосаксы не выдержали испытания. Они не смогли помериться силами с его войском в открытом бою и не сумели взять противника измором. Ивар полагал, что король Мерсии всё же захочет, чтобы даны покинули Ноттингем, и вынужден будет пойти на уступки, предложить им что-то взамен. Подобная тактика устрашения неоднократно срабатывала как в пределах христианского мира, так и вне его. Там, где битвы можно было избежать, викинги её избегали и всё же оставались в выигрыше. Англосаксонская хроника сообщает, что жители Мерсии «заключили мир» с «огромным войском» и что Этельред и Альфред вернулись в Уэссекс, не дав сражения. Очевидно, какое-то количество богатств из мерсийской сокровищницы перекочевало в викингский лагерь, но сколько именно серебра у Бургреда забрали и сколько у него осталось, мы не знаем.