— Спасибо, конечно, — вздыхает Джем. — Короче там несколько помещений за той дверкой. Тела хранят внизу, а сверху гистологией занимаются, и тетка которая это делает довольно пунктуальна, так что с обеда возвращается минуту в минуту. Ну, в общем, можете подождать.

Ну, в общем, мы ждем, отпустив Джема дальше набирать свои баллы. На случай, если комнатка кому-нибудь понадобится, мы забираемся в шахту к своим ботинкам и прикрываем дыру столиком. Внутри сесть приходится прямо на каменный пол, зато спину греет обернутая во что-то мягкое труба. Пока я развлекаюсь, разглядывая уходящий вдаль прямой тоннель, Лекс, уставившись в свой планшет, обмозговывает возможные пути отхода.

Когда подходит означенное время, мы по очереди выбираемся обратно в комнату и надеваем простыни. Из-под такой завесы видно вообще-то довольно фигово, но в хорошо освещенном коридоре, надеюсь, будет получше. Вместе с Лексом мы встаем у двери, готовясь к выходу. Тут-то меня и пронимает нервная дрожь.

— Ты — привидение с моторчиком? — спрашивает друг, вспомнив мультик.

— Д-да, но летать не умею…

— Главное не тарахти, мы под прикрытием, — сообщает Лекс довольно, и тут дверь открывается.

— М-мать вашу! — восклицает заходящий Джем и хватается за сердце. — Хорошо, мы в больнице!

— У-у-у! — Лекс протягивает к нему руки. — Мы пришли за твоей душой! — говорит он нараспев. — Надеюсь, ты помыл ее?

— И обеззаразил, так что прочь от нее ваши грязные ручонки! — отмахивается Джем. — Между прочим, если вам все еще интересно, один охранник сейчас на посту, а Панера уже прям сейчас будет возвращаться!

— Та тетка, которая нас пропустит?

— Да-да-да, — нетерпеливо тараторит Джем, — я бы отвлек охранника, если вы быстренько придумаете как.

— А чем он там на посту занимается?

— Не знаю, рубится во что-то по сети.

— Так, собственно, он уже отвлекся. Крякни нам, как твоя тетя мимо пройдет.

— Ладно, — Джем выходит за дверь и тут же машет нам рукой, пока она еще не закрылась. Мы тут же выскакиваем в коридор.

Действительно, здесь сквозь простыню видно получше. А именно виден удаляющийся от нас одинокий силуэт. Однако коридор длинный, прямо очень. За четыре секунды, которые будет открыта дверь можно не успеть, а если начать бежать к двери до того, как тетя в нее войдет, она может заметить нас боковым зрением. И я себе слабо представляю, что она почувствует и как громко будет орать, увидев несущиеся на нее босоногие привидения в развевающихся простынях. А может она решит, что мы трупы, вышедшие проветриться, а теперь желающие вернуться на свои места?

Примерно из этих соображений мы сокращаем дистанцию до двери, пока женщина впереди нас еще идет по коридору. Стены и все вокруг белое или светлое, может мы сольемся с фоном. Прямо спиной чувствую ошарашенный взгляд Джема, когда мы вразвалочку как два серовато-белых гуся на корточках проходим мимо пункта охраны. Надеюсь, он знает, где камеры, и стоит так, что они его не видят. Как только женщина заходит в дверь мы подрываемся и несемся вперед со всей возможной скоростью, считая в уме: четыре, три, два, один. Дверь захлопывается ровно за моей спиной.

Нельзя даже восторженно вздохнуть. Недалеко от нас лестница, по которой не спеша поднимаются две ноги на высоких каблуках. Дождавшись, когда стук копыт заглохнет где-то в комнатах наверху, мы подбегаем к большому холодильнику с несколькими дверцами. На них, кстати, отмечено, есть внутри постояльцы или нет, так что выбор сужается и нам удается сразу выбрать нужную.

Тот, кто нам нужен, обнаруживается в средней ячейке. Что-то вроде металлического стола с негромким лязгом выдвигается вперед и мы видим на нем обезображенное мертвое тело. Стелла передала нам еще одно фото своего брата, на котором тот хвастается своей новой татуировкой в основании шеи, но она оказывается не нужна. То ли врачам все же удалось его немного подлечить, то ли смерть так повлияла на его облик, но лицо достаточно разгладилось, чтобы можно было его узнать. Перед нами действительно лежит мертвый Стоув, хотя и почему-то под чужим именем.

Наши поиски очевидно закончены. Мы молча стоим рядом с ним, и ни одна мысль в голову не лезет. Это какой-то неправильный конец.

— Что ж, — с грустью в голосе говорит Лекс, — наверное, я его сфотографирую для Стеллы. — Он делает несколько фото его лица на планшет, после этого мы снова просто стоим рядом, не зная, что делать.

Скоро, хотя и не знаю точно когда, тело Стоува сбросят в бездну, и если мы хотим, чтобы его близкие успели с ним попрощаться, нужно каким-то образом сообщить страже об ошибке. Но даже если мы признаемся, что хитростью проникли в морг, не отмахнутся ли от нас?

Размышляя, я с интересом опускаю взгляд на нижнюю ячейку.

— Смотри-ка, — прерывает меня Лекс. Он делает еще одно фото, на этот раз руки Стоува, а потом указывает на его отгрызенные пальцы. Хотя нет, отрезанные, ровненько по линии.

— Может, это сделали врачи?

— Типа подровняли?

— А что если это сделали птенчики своими клешнями? — пронзает меня нехорошая догадка. — И отравил его тоже один из монстров, нелегально купленный библиотекарем?

— Ну что, мотив у него есть.

Мы оба задумчиво качаем головами и ближе всматриваемся в обезображенное тело, склонившись над столом. Замечаем громкие шаги по лестнице слишком поздно. Впрочем, прятаться тут все равно некуда, разве что в холодильник лечь.

Мы оба просто замираем, надеясь неизвестно на что. Лекс стоит спиной к лестнице, а я вижу, как молодая женщина в халате поверх модных нынче коротких шортов и ярких лазоревого цвета чулок осторожно спускается по крутым ступеням. Тыц, тыц, тыц. Она конечно, смотрит себе под ноги на таких каблучищах то, но в любой момент может остановится и глянуть в бок, там где над трупом склонились две подозрительные личности в накинутых на плечи простынях. Или доберется до конца спуска и…

… и она выходит за дверь.

Мы синхронно выдыхаем. Я бросаюсь к другой дверце холодильника, а Лекс к экрану, загораживающему выход в шахту.

Распахнув дверцу с пустой нижней ячейкой внизу, я обнаруживаю, что под столиком там есть внизу пустое пространство. Мало, но есть. Отвинтив экран — у друга это получается все быстрее и быстрее — Лекс подбегает ко мне.

— А, у них тут запасная полочка! Думаешь, тут они Стоува не найдут?

— Может, они не будут его искать, если решат, что мы умыкнули труп? Попадем на камеру с чем-нибудь в руках, — предполагаю я, хотя звучит это все по-дурацки, сама слышу.

— Или и вправду умыкнуть труп? — делает контрпредложение Лекс.

— Сможешь его пронести? Прямо сквозь шахту? — Места там вроде бы много, но куча отведений от труб, предполагает бег с нехилыми препятствиями.

— Без проблем, — дергает плечом Лекс, видимо тем, на котором собирается нести Стоува.

Но проблемы все-таки возникают. Мало того, что трогать мертвое тело оказывается не слишком приятно, оно к тому же твердое, несгибающееся и мы его даже толком в простыню, которой оно прикрыто, завернуть не можем. Помучившись так и сяк, под давлением неумолимо утекающего времени мы все же меняем план и сообща перетаскиваем Стоува под нижнюю ячейку другой секции холодильника и даже более менее сносно его там устраиваем. Приведя все в порядок, мы снова слышим цоканье каблуков, которое, честно говоря, сильно действует на нервы.

По шахте мы поспешно пробираемся обратно к комнатке, где мы оставили себе выход. Взяв в руки ботинки, мы вылезаем наружу, все еще держа простыни, накинутыми на плечи. Внутри нас встречает Джем, который тут же жестом показывает соблюдать молчание, а потом бешено жестикулирует в сторону койки. Повернувшись к ней, мы видим лежащего на ней врача.

Врач этот то ли дремлет, то ли просто прикрыл ненадолго глаза, и судя по тому, что это именно тот врач, который при нашем прошлом посещении больницы носился тут и делал работу чуть ли не за всех сразу, отдых ему действительно не помешает. Хотелось бы оставить его в покое, но нам на камеры нужно выходить вместе с трупом. Это Лекс жестами пытается объяснить Джему. Его пантомима явно достойна какой-нибудь награды. Когда врач все-таки просыпается и принимает на кушетке сидячее положение, его сонный взгляд обращается на двух условных привидений, одно из которых бугрится, потому что зажало в руках две пары ботинок, а второе держит на плече что-то длинное и спеленутое тремя простынями.