Чтобы угодить незамысловатым вкусам своих читателей, автор статьи строил самые разнообразные предположения относительно любовного романа. Он упоминал рядом имена мисс Пейн и мистера Толливера настолько часто, что в конце концов все его пассажи стали читаться не иначе как «Свадьба! Скоро грянет свадьба!» Скромно и вкрадчиво играл он на струнах своей арфы популярные мелодии «они говорят», и «как сообщила нам мадам Галина», и «мне сказали по секрету», и «никто не удивится, если», а в конце приносил свои поздравления.

Окончив завтрак, Гедди переместился с газетами ближе к краю веранды и удобно устроился в своем любимом шезлонге, закинув ноги на бамбуковые перила. Консул закурил сигару и стал смотреть на море. Он чувствовал нечто вроде удовлетворения собой потому что, как оказалось, прочитанное не слишком взволновало его. Он мысленно сказал себе: «Вот я, кажется, и излечился от того сердечного недуга, из-за которого отправился в добровольную ссылку в эту страну лотоса[29] на краю земли». Он, конечно, никогда не сможет забыть Иду, но мысли о ней больше не причиняли ему душевных страданий. Когда у них случилось то недоразумение, в результате которого они поссорились, он импульсивно подал прошение о назначении на консульскую службу, желая только отомстить ей – Гедди думал, что она будет страдать, когда он исчезнет из ее мира и из ее жизни. Его план отлично удался. За те двенадцать месяцев, что он прожил в Коралио, они не написали друг другу ни строчки, хотя он иногда и получал о ней кое-какие отрывочные и запоздалые известия из переписки с теми немногими приятелями, с кем еще поддерживал отношения. Однако он не смог подавить нервную дрожь от удовольствия узнать, что она до сих пор еще не вышла замуж – ни за Толливера, ни за кого-либо другого. Но, очевидно, Толливер еще не оставил надежду.

Ну да теперь ему все равно. Он уже отведал сладко-медвяного лотоса. Он был счастлив и доволен в этой стране вечного послеобеденного сна. Те времена, когда он жил в Штатах, казались ему теперь не то далеким прошлым, не то просто глупым сном. Он надеялся, что Ида будет так же счастлива, как был счастлив он сам. Климат столь же целительный как в далеком Авалоне[30]; беспечный, идиллический круговорот заколдованных дней; жизнь среди этих беззаботных, романтических людей – жизнь, полная музыки, цветов и тихого смеха; постоянная близость к горам, к морю и ко всем тем многообразным формам любви, волшебства и красоты, которые расцветают здесь белыми тропическими ночами, – всем этим он был более чем доволен. А еще здесь была Паула Бранниган.

Гедди намеревался жениться на Пауле – конечно, если она не ответит на его предложение отказом; но у него были все основания полагать, что она согласится. Однако по непонятной причине он все не делал ей предложения. Уже несколько раз он был очень близок к этому, но таинственное нечто всегда мешало ему. Возможно, ему мешала подсознательная уверенность в том, что стоит ему сделать этот шаг – и та последняя нить, которая еще связывала его с прежней жизнью, будет разорвана навсегда.

Он может быть очень счастлив с Паулой. Не многие из местных девушек могли с ней сравниться. Два года она училась в Новом Орлеане, в монастырской школе, и в те моменты, когда ей хотелось блеснуть своей образованностью, ни один эксперт не смог бы определить, что эта девушка не из Норфолка или Нью-Йорка. Но приятно было и просто смотреть на нее, дома она иногда носила национальный костюм с открытыми плечами и длинными широкими рукавами – и как же восхитительно она в нем выглядела!

Бернард Бранниган был богатейший купец в Коралио. Помимо того, что у него был большой магазин в самом городе, он содержал еще караван вьючных мулов и вел оживленную торговлю в городках и деревеньках, расположенных во внутренних районах страны. Бранниган женился на девушке из семьи местных аристократов, происходивших из высокого кастильского рода, однако и с примесью индейской крови, так что щечки ее были немного темнее, чем просто оливковые. Брачный союз Ирландии и Испании произвел на свет, как это часто бывает, потомка редкой красоты. Они были действительно очень славные люди, и верхний этаж дома Бранниганов мог перейти в распоряжение молодых незамедлительно, как только Гедди соберется с духом сделать свое предложение.

За чтением незаметно прошло два часа, и консулу наскучило это занятие. Он сидел на веранде, а вокруг него в беспорядке лежали газеты. Тело консула удобно раскинулось в шезлонге, а взгляд его мечтательно бродил по райским кущам. Заросли банановых пальм выставили свои широкие щиты, чтобы защитить его от солнца. Пологий спуск от консульства к морю был весь покрыт темно-зеленой листвой лимонных и апельсиновых деревьев, которые как раз начинали цвести. Лагуна вонзалась в сушу как темный, неровный кристалл, а над ней высился белый ствол сейбового дерева, достававший, казалось, до самых облаков. Легчайший ветерок покачивал кокосовые пальмы на берегу, и их резные зеленые листья трепетали на сером фоне почти неподвижного моря. Все его чувства вкушали от щедрот окружающего мира – он видел ярко-красные, коричневато-желтые и зеленые цвета близлежащих рощ, ощущал соленый вкус морского бриза, чувствовал запахи фруктов и цветущих деревьев, и запах дыма от глиняной печки Чанки, слышал звонкий смех туземных женщин в их хижинах, песню малиновки и диминуэндо[31] слабого прибоя, плескавшегося о берег, – но вот где-то на грани его восприятия появилась какая-то посторонняя белая точка, она постепенно увеличивалась и в конце концов превратилась в белое пятнышко, хорошо различимое на темно-серой бесконечности моря.

С ленивым интересом он наблюдал, как это пятнышко росло, росло и росло, пока наконец не превратилось в «Идалию», идущую вдоль берега на полной скорости. Ничуть не изменив позы, он стал неотрывно смотреть на эту красивую белую яхту, как она стремительно приближалась, пока наконец не оказалась прямо напротив Коралио. Затем, неестественно выпрямившись, он следил, как она, не замедляя хода, прошла мимо и стала удаляться. Лишь минуту назад ее отделяло от берега расстояние не более мили. Он успел только увидеть, как блестят на солнце надраенные латунные поручни, да еще промелькнул полосатый тент, установленный на палубе, – и вот она уже пронеслась мимо. Как корабль на картинке в волшебном фонаре[32], «Идалия» пересекла освещенный круг в маленьком мирке консула и исчезла навсегда. Если бы не крошечное облачко дыма, оставшееся над краем моря, можно было бы подумать, что это вообще было нечто нематериальное, химера, возникшая в его измученном бездельем мозгу.

Гедди вернулся в кабинет и попытался снова заняться своим отчетом. Если газетная статья и не слишком взволновала его, то сейчас, когда «Идалия» бесшумно скользнула мимо, это событие умиротворило его еще больше. Он совершенно успокоился, всякая неопределенность исчезла. Он знал, что люди иногда могут питать какие-то несбыточные надежды, даже не осознавая этого своим рассудочным умом. Теперь, раз она проехала две тысячи миль, была здесь, совсем рядом, и не подала ему никакого знака, даже его внутреннему «Я» нет больше никакого смысла цепляться за прошлое.

После обеда, когда солнце уже опустилось за горы, Гедди гулял на берегу под кокосовыми пальмами. Слабый ветерок дул с моря, поднимая на его поверхности легкую рябь.

Крошечный бурунчик, с мягким «пш-ш-ш-ш-ш-ш» разбившийся о песок, принес с собою что-то круглое и блестящее. Отступая, вода немного оттащила это «что-то» в обратном направлении. Следующая волна окончательно вытолкнула предмет на берег, и Гедди поднял его. Это была винная бутылка из бесцветного стекла. Пробка была плотно забита в горлышко, а ее конец был залит темно-красным сургучом. В бутылке что-то было – присмотревшись, Гедди понял, что это скрученный листок бумаги, довольно сильно пострадавший от тех манипуляций, которым его подвергли, когда запихивали в бутылку. На сургуче был виден оттиск печати, вероятно сделанной при помощи перстня-печатки – монограмма с какими-то инициалами, однако казалось, что оттиск делали в спешке, и о том, какие там буквы на самом деле, можно было только догадываться. Ида Пейн всегда носила на своем безымянном пальце перстень-печатку со своими инициалами, отдавая ему предпочтение среди всех других видов художественных украшений для рук. Гедди казалось, что он смог разобрать знакомые буквы «И. П.», и странное чувство беспокойства охватило его. Это было гораздо более близкое и интимное напоминание о ней, чем даже только что виденная им яхта, на которой, без сомнения, находилась она сама. Он вернулся в дом и поставил бутылку на стол.