— У нее все хорошо. Ты слышал, я только что сказал, что буду хранить ее звонок в секрете от тебя?

— У нее есть кто-нибудь? — не внял Макс намекам друга.

— Есть, — кивнул тот осторожно и проследил за реакцией собеседника. Обманывать не хотелось.

— Кто-то… или… — Максим так откровенно расстроился, что даже не мог произнести точные слова, — ну, просто «кто-то» или..?

— Я так понял, они пока просто встречаются, проводят вместе время. Про замужество или совместных детей она мне ничего не намекала. И еще, она как-то странно выразилась, но мне было неловко выяснять подробности. Она сказала, что в Сочи приедет в июле… с другом.

— С другом? Или с парнем?

— Я же сказал, мне было неловко выяснять! И вообще, позволь мне сохранить хотя бы остатки тайны!

У нее кто-то есть… Эта мысль поглощала рассудок Максима, как прилив постепенно откусывает по кусочку берег океана — остальных мыслей становилось все меньше и меньше. Зная Наташу, она не стала бы встречаться с кем-то, если б не влюбилась. А даже если там просто секс, без любви — разве от этого легче? Кто-то лучше него, Максима… Более верный, что ли? А может, более подходящий ей по возрасту? «Позвони ей, скажи, чтоб ни с кем не спала!» — требовал собственнический инстинкт, а гордость нудно возражала: «Она не пошла тебе навстречу, не простила, бросила тебя. Не унижайся!» А победило чувство вины: «Ты сам ее потерял… Не делай ей еще больнее…»

Одноцветные и скучные, сырые, болезненно-прохладные, безакцентные — это дни. Они сменяли друг друга, записываясь поверх, как рыбная чешуя, перекрывая все, что было до этого. Кем-то выбранная для Максима, на улице его ждала погода — дожди, сплошные, неутомимые. Он оставлял машину в клубе, где ночевал, и шел в школу пешком. Так хотелось. Сегодня полночи ждал ее в Интернете. И вчера тоже. Это неправильно: то, что ее там нет. И то, что ее нет здесь — тоже неправильно.

Кабинет директора уже стал абсолютно родным, а школа — вообще фундамент всей его жизни. «Привет, люди!» — было его неизменное встречающимся в коридоре кучкам учеников. И «Как настроение?» — секретарше в приемной. Воробьи за окном взахлеб рассказывали что-то о крошках хлеба, выбранных из мусорки возле подъезда ближайшей пятиэтажки, и о шустром голодном коте, караулящем их там же. Максим заново перечитал примерный набросок основных направлений совершенствования учебно-воспитательной работы школы на следующий учебный год — и остался доволен.

Наташа написала, что будет рада, если те тысячи евро, которые Максим вздумает перевести на ее счет, пойдут на архитектурный дизайн школьного двора. Он с облегчением уступил. Как бы много она для него ни значила, но содержать чужую девушку он не намерен. В этом кабинете много лет назад они стояли по очереди перед Владиславом Сергеевичем и объясняли, что любят друг друга. Не убедившись еще в силе собственных чувств, им обоим приходилось убеждать в силе собственных чувств директора и учителей. Все меняется со временем. Сейчас Максим здесь хозяин и уже давно ни перед кем не оправдывается.

Не похоже на него — любить двух женщин одновременно. Поэтому вскоре он выбрал. Не была бы она чьей-то любовницей, может, и Максиму бы так не запала в душу. Главбух чертова санатория и он, собственник одного из самых успешных клубов в городе. Еще немного совместной работы над ней — и это уже беспроигрышное сочетание.

— Насть, встретимся? — секретарша в приемной подслушивала его приятный голос под дверью закрытого кабинета. Уж что-что, а сплетни — неотъемлемая черта любого коллектива.

— Дим, мне хорошо с Мартином, но он что-то делает не так…

Наташа уже давно живет отдельно от друга, она снимает жилье недалеко от места съемок, ведь это совсем в другом конце города, и Димку видит только иногда на занятиях по режиссуре. Сегодня они выбрались в кафешку — ту самую возле Димкиной квартиры, где проводили когда-то едва ли не каждый вечер за чашечкой ароматного кофе. Дождь хлестал в стекло прямо возле их столика, а в затемненном помещении в тепле и уюте все грустные мысли растворялись в эротичном говоре французских посетителей.

— А по-моему, Мартин у тебя — просто лапка! — возражал Димка. — Не пойму, что он может делать «не так»?! Разве ему надо еще что-то делать?! Я бы его уже давно на части разобрал и изъял бы самую лучшую часть любого мужчины…

Наташа скованно улыбнулась и, отхлебнув маленький французский глоточек из белоснежной чашечки, призналась:

— Вот эта часть его тела мне как раз меньше всего нужна… Я без сожаления поделюсь с тобой, — и вздохнула: — Если когда-нибудь вообще увижу его голым.

Погода во Франции практически не отличается от сочинской, только по Наташиным субъективным ощущениям, дождей здесь меньше. Хотя, возможно, что за массивами своей работы и учебы она их просто не замечает.

— Ты не хочешь остаться здесь навсегда? — спросил Дима с каким-то странным пониманием, даже словно с мудростью.

— Почему? — растерявшись, задала Наташа вопрос совершенно нелогичного происхождения.

— Наверно, «зачем»? Я разговаривал с Кристианом, — пояснил приятель, — он очень доволен твоей игрой и твоими идеями. Я даже больше тебе скажу, только — т-сс! Не зазнавайся. Он в полнейшем восторге! Мне даже захотелось прийти посмотреть к вам на съемки.

— Ну, поспеши, съемки скоро заканчиваются.

— Возможно, после этого фильма к тебе будет более открытое отношение со стороны режиссеров и продюсеров. Я так понял, родители у тебя богатые, и даже если ты будешь какое-то время без работы, ваша семья потянет оплачивать тебе здесь жилье и питание. Все-таки, Париж — это не Сочи, а Европа — не Россия. Имей в виду, Крис не делает случайных фильмов. И Крис не берет на свои роли случайных студентов.

Наташа смотрела к себе в чашечку, опустив голову и спрятав задумчивый взгляд от постороннего вмешательства. Долго размышляла, только не о Диминых высказываниях.

— Меня пугает слово «навсегда», — призналась она.

Сидя на кухонном подоконнике у Макса дома, Настя потягивала через трубочку ананасовый сок. Приподнятое настроение после секса здесь же надолго отвлекло ее от мыслей о своем возрасте и о создании семьи; хотелось просто веселиться, радоваться малейшей ерунде. Максим вернулся из комнаты, где он включал другую радиостанцию вместо начавшейся на «Европе-плюс» кислотной передачи, и воскликнул:

— Фу, ну и фан!

Настя хихикнула: да уж, после секса всегда в помещении стоит такой специфический запах… Просто, оставаясь на кухне, разницы не ощущаешь. Слезла с подоконника и открыла окно, чтобы проветрить. Шум ливня мгновенно ворвался в спокойствие уютной теплой квартиры, а ливень плюс полночь дают в сумме особое впечатление. Настя вытянула руку и подставила под дождь пустой стакан из-под сока. Терпеливо выждав минутку, спрятала руку обратно в квартиру и вдохнула аромат содержимого стакана, прикрыв глаза от удовольствия.

— Только не пей! — съехидничал Макс.

— Давай откроем совместный бизнес, — предложила она весело, — будем продавать сочинский дождь. Как сувенир для гостей курорта. Знаешь, как предприимчивые иностранные бизнесмены продают в мешочках «землю Нью-Йорка» или пустые бутылки с надписью «воздух Парижа»…

Воздух Парижа?

Увидеть Её, напомнить о том, кого она любит… Взять ее за руку, собрать ее чемодан и сказать: «Все, хватит, женюсь, поехали домой»…

— …да я сама видела вчера, как он закрылся в своем кабинете с девчонкой из Краснодарского «go-go»! Руку на ее попе держал — что я, совсем дура? — одна официантка вполголоса сплетничала с другой на кухне клуба. Собеседница отчаянно маяковала ей мимикой, но Леночка так жаждала поделиться с ней этим «невероятным» событием, что не замечала.

— Мою интимную жизнь обсуждаете? — ласково уточнил Максим Викторович, как ни странно, даже не разозлившись.