— Мне не все равно! — возразила Наташа оскорбленно.

— Да? Ну и почему именно со мной? Что, у нас с тобой такие близкие отношения, что уже прям без секса не обойтись?

Наташа молча опустила руки и обессилено села на свое место. В общем, это отказ. А Макс уверял, что соблазнить мужчину не трудно. Вся ее уверенность в себе — это заслуга Макса. И без него она ничего собой не представляет… Это так унизительно…

Глядя на ее смущенное личико, Костик пошел на попятную:

— Если тебе это нужно — я соглашусь. Но ты хорошенько подумай.

— Мне так стыдно, — пробормотала она, прижав к груди коленки и спрятав лицо. — Хочется драпануть отсюда — а некуда…

— Перестань! — улыбнулся Кост. — Ничего страшного. Не веди себя, как маленькая девочка. Думаю, у тебя были причины.

Наташа взглянула на друга робко и с благодарностью. И совсем не послушавшись, принялась, как маленькая девочка, изливать свою душу взрослому человеку. Ее фразы были такими сбивчивыми, незаконченными, порой даже совсем неясными, но Костик терпеливо пытался их расшифровать. Оказывается, она стесняется Макса, хотя в фантазиях всегда очень смелая. И порой отказывается в постели от чего-то, о чем сама же мечтает… И почему — не понимает. И панически боится некоторых поз, причем, совершенно необъяснимо. Например, заниматься сексом на столе — это нормально и привычно, но когда Макс пытался в той же позе держать ее навесу — это уже пошло и вызывало бурю негодования с ее стороны. Хотя разницы, вроде, особой нет: либо чувствуешь стол под попой, либо нет.

— И много таких поз, которые для тебя неприемлемы? — уточнил Костик с ехидцей.

— Нет, — покачала Наташа головой. — Две. Стоя и если я раком. Мне и то, и другое кажется пошлым.

Кост взволнованно рассмеялся: чем он заслужил такую откровенность? Даже Макс об этом никогда не говорил! Сказал ей по-доброму:

— Ну, всего две — это не проблема. Есть еще сотни!

— Проблема, знаешь, в чем? — Наташа деловито оттопырила указательный пальчик. — Я представляю себя в таких позах, и меня эта пошлость прикалывает! Или мне снится иногда такой секс, и во сне я вовсе не против!

Кост улыбался, смущенно опуская взгляд, и признался:

— Я когда-то думал, что Макс может тебя обидеть, разбить тебе сердце… А ты еще та штучка! Может, вас поэтому так потянуло друг к другу?

— Почему-то именно с ним мне не хватает смелости… — прошептала девушка.

— Ну, всё ведь в твоих руках. Вряд ли Макс тебя особо уговаривает. Когда сама будешь к этому готова, тогда и согласишься.

Да, не того человека она выбрала для подобной беседы. Кост не может сказать ничего толкового. Юрик, наверно, больше бы выводов сделал и дал бы практичные советы.

— Хочешь, скажу ему, чтобы был понастойчивее? — предложил мужчина лукаво.

Наташа качнула головой:

— Думаю, ему не понравится, что я обсуждаю с тобой наши интимные проблемы.

— Я тоже так думаю. Но ему понравится, если ты обсудишь это с ним. Повтори ему то, что говорила мне, он придумает, что делать дальше. А меня ты только в тупик загоняешь своими откровениями. У вас с ним, наверняка, уже должен был сложиться (Костик надменно усмехнулся) духовный контакт! Он же болен этой тантрической чепухой насчет слияния душ, и всеми этими древнебредовыми учениями о Дао любви, инь и янь, когда любовники посылают друг другу какие-то токи…

— По-моему, ты ему завидуешь! — подколола Наташа. — Мне вот что-то его хобби кажется очень даже интересным! И практическое применение мне тоже очень нравится!

— О, боже! — вскрикнул Кост, возведя руки к небу, и расхохотался: — Это заразно! Пора сматываться!

Костик спал на первом этаже, на диване у камина. Утром, когда Наташа с дочкой спустились вниз, на кухне их уже ждал аппетитный завтрак из гренок с яичком. Кост заботливо наливал Наташе чаю и спросил у Кати, как у взрослой:

— Катерина, что тебе сделать, чай или кофе? Или ты еще что-то пьешь по утрам?

— Чай, — девочка ответила так же по-взрослому, но в совокупности с истинным возрастом — умильно.

Потом, тщательно снарядившись, загрузили в джип лыжи, сноуборды и сменную одежду и поехали на турбазу.

На огромной стоянке у подножия гор свободных мест уже практически не было. Костик все же примостил машину в удобном закуточке, и уже через пару минут девочки гордо шагали за ним — как роботы, в толстых и несгибаемых горнолыжных сапогах по середину икры. Кате как раз подошли и сапоги, и лыжи Костиной племянницы. А Наташе Костик подобрал нечто среднее: сапоги — Полинины, так как у нее тоже маленькая ножка. А лыжи тещины — потому что по росту.

— А ты научишь нас кататься? — спрашивала Наташа, ведя за ручку позади себя робота-Катю.

— Да нет! Я вас кину внизу, а сам поеду на канатке на четвертую очередь, — ехидничал Кост.

А Катя, поверив, умоляла слезным голоском:

— Ну, дядь Кость! Не бросайте нас!

Костик сам нес все три пары лыж и, поднимаясь по лестнице на туристический пятачок, успевал предупреждать своих спутниц:

— Осторожно, ступенька дырявая!

Костик, конечно, истинный лыжник — не то что Наташа с Катей. У него специальная экипировка: темно-синий с черными вставками комбинезон из непромокаемой ткани, легкий маленький рюкзачок, который не помешает кататься, откуда Кост достал потом шапочку и лыжную маску с перламутровыми оранжево-фиолетовыми стеклами. А пока ему ни шапка, ни маска не нужны. Он помог девчонкам надеть лыжи и попытался поставить их на ноги. Катя тут же уехала на попе вниз по совсем неощутимому склону и рухнула в ближайшие кусты, а у Наташи просто разъехались ноги, и она весело распласталась прямо здесь.

— Ух ты! — смеялась она, силясь подняться. — Мне это уже нравится!

— Сиди здесь, — скомандовал парень и, быстро пристегнув свои лыжи, поехал вниз за Катей.

Возле Наташи тут же возникли трое учтивых спортсменов, с улыбками помогли ей подняться, дали первые указания «для чайников» и столкнули ее неказистое тело влево по склону: вслед за Костиком. Наташа медленно скользила поперек пологого склона с громким криком: «А-а-а!»; в панике ноги словно сводила судорога, но было чертовски весело! Костик поймал ее, когда она проплывала мимо: просто вытянул в сторону руку и обхватил Наташу за талию — если у этой тушки в дутой курточке есть талия.

За эти десять метров Наташа так устала, что продолжать дальнейшее обучение у нее пока не было сил. Костик и не настаивал, придерживал обеих девчонок, чтобы они больше не ускользнули, и они втроем стояли и любовались природой.

Снежные горы в утренних лучах солнца — это что-то совершенно неописуемое! Ты в сказке! Все вокруг искрится, сверкает, ослепляет. Наташа пыталась фотографировать блеск снега, но потом, когда напечатает фотографии, поймет, что ничто не может передать этой красоты. На глубоком нежно-голубом небе не было ни одного облачка, и на этом идеально гладком фоне высоченные вершины проявлялись со всей четкостью, на которую способен человеческий глаз. Когда стоишь в таком месте, ощущаешь превосходство природы над человеком. Вас, крохотных людей, здесь с каждым часом на сотню больше; но сколько бы вас ни набралось, вы так и останетесь муравьями в сердце вечности. Кажется, что склоны повсюду, обступили тебя со всех сторон и зажали в плотные объятия. И горы решают, либо сделать тебя счастливым, либо убить. Третьего не дано.

— Да ну что ты! — ужаснулся Костик. — Лавины не сходят на укатанных трассах! Это если попрешься на полуметровую целину под уклоном тридцать-сорок градусов, тогда, может, и поймаешь свою волну.

— Смотри, Кать, — Наташа наклонилась к девочке и прицелилась вместе с ней, тыкая пальцем куда-то высоко в небо, — видишь, там, на вершине точечки такие… Это вот эта канатка. Здесь ты садишься и поднимаешься вверх… Следи, куда она ведет.

Огромное колесо канатной дороги было всего в сотне метров от них. Это старт. Туда беспрестанно проходили по узкому трапу нескончаемые желающие: опытные спортсмены в профессиональных экипировках, с лыжами в руках или сноубордами под мышками; «чайники» в повседневной зимней одежде, с множеством детей. Наташа заметила: спортсмены со стажем — в основном одиночки, словно эгоисты, сильные и независимые. Им здесь, на первой очереди, делать нечего. Здесь слишком мало пространства для их навыков.