— Нам будет так Вас не хватать! — хныкали девчонки хором. Сказать хором «нам» гораздо проще, чем сказать соло «мне», потому все и говорили это смело, ничего не стесняясь. Также было и на уроках полового воспитания: в одиночку проявляешь трусость, а в толпе легко делаешь «как все».

А его «любимица» Саша вообще обняла его за талию и долго стояла, всхлипывая ему в грудь, пока остальные девчонки, да и пацаны тоже, расспрашивали учителя, можно ли будет приходить повидаться с ним и можно ли приглашать его куда-нибудь. Макс отвечал им, а сам поглаживал Сашу по спине — немного равнодушно, немного заботливо. Может быть, Сашу и убьют соперницы за такую дерзость, но ей, видимо, не жалко умереть ради этих минут. «Это пройдет», — говорил он ей тихо и многозначительно.

Вот и пригласил Лиду в кафе отметить окончание учебного года. Благо, теперь все вечера свободны. Как-то случайно выбрали именно такое кафе, которое работает не круглосуточно, и в одиннадцать вечера их вежливо выперли оттуда. И вместо того, чтобы искать очередной приют, Макс пригласил Лиду к себе домой…

— Я вот удивляюсь, — подхалимно говорил Максим в машине по дороге в Дагомыс, — ты уже столько успела: два высших, половина аспирантуры, пять лет юрисконсультом, шесть лет адвокатом… К тому же, у тебя еще перерывы в учебе были… Мне тридцать два, а ты ведь вряд ли старше меня…

— Я старше, Максим, — хмыкнула женщина. — Чуть-чуть. Мне тридцать пять.

Тридцать пять! Мысли разбежались в стороны, как и изображение перед глазами, но яркие фары встречного автомобиля ослепили и заставили прийти в себя.

— Я обычно неуютно чувствую себя с женщинами старше меня, — соврал он зачем-то. — Но с тобой очень интересно, — и улыбнулся натянуто от волнения: — Надеюсь, ты не станешь считать меня «маленьким».

Наташа сейчас в Москве. А вот про ее фотографии забыл! Ее фотографии — это такая привычная деталь, элемент декора… Впрочем, на этой стене все четыре Наташи такие разные, даже друг на дружку не похожие, не то что на Лиду.

— Это…? — намекнула Лида, указав на стену.

— Это моя жена, — признался Максим. — Она живет в Москве, учится во ВГИКе.

Лида, казалось, не слушала дальше. Она смущенно улыбалась и не могла поверить во что-то, только ей известное. Переминалась с ноги на ногу и прятала от Максима взгляд.

— Ну-ка, ну-ка! — позвал он робко и, встав к ней лицом к лицу, приподнял ее подбородок. Уточнил кокетливо: — А ты… на что-то рассчитывала?

Лида только качала головой в такт своим мыслям. Никак не ожидала такой нелепой ситуации. Чувствовала себя просто дурой, хотелось провалиться сквозь землю. Бормотала сконфуженно:

— Не знаю… Я почему-то… Ну, обычно мужчина просто так за женщиной не ухаживает… — и пожимала плечами, по-дурацки улыбаясь. — Я, наверно, неправильно поняла: у меня не много опыта по части мужчин.

— Прости, я должен был тебе рассказать, что женат. Но что-то об этом речь не заходила…

Разумеется, специально не говорил ей о Наташе. По понятным причинам. Она бы и сейчас не должна была знать о его девчонке, а получилось…

— И домой к себе просто так не приглашают…

— Черт, я даже не подумал об этом! — вздохнул Макс и чистосердечно признался: — Я пригласил тебя домой только потому, что нас выгнали из кафе! Мне просто не хотелось прощаться! И ты можешь оставаться у меня на ночь, в дочкиной комнате. Но изменять своей жене я не собираюсь.

— Разве так бывает? — удивилась женщина с иронией.

— Может, и бывает, но не со мной, — подтвердил Максим. — Поэтому и не хочу больше изменять и мучиться со своей совестью.

Да, совесть — это то, что придется отключить… Предложил Лидии вина и был удивлен тем, что она не отказалась. Вино для Максима было единственной «сывороткой правды», которую он мог на данном этапе применить, и если бы Лида отказалась, все могло бы быть по-другому. Она сидела в кресле, на краешке, сложив руки на коленях, в позе примерной умницы, а Максим — на полу перед ней, на коленях, наполнял бокалы.

Так пролетели еще два часа. Макс легко поддерживал беседу, стараясь аккуратно напоить Лидию, чтобы она окончательно разоткровенничалась, и не опьянеть самому, чтобы не проколоться. Нет, похоже, Наташины фотографии впечатлили только разум ее, а не сердце. Значит ли это, что между ними нет никакого кровного родства?

— Красивая, — отметила Лидия, разглядывая фотографии. — Нет, правда, красивая. Глаза — просто удивительные! Выразительные. И волосы фантастические! Она фотомодель?

— Нет, актриса. Будущая.

— Сколько ей лет? — спросила женщина, внимательно вперив взгляд в одно из Наташиных лиц.

— Двадцать четыре, — соврал Макс на всякий случай. Хорошо, что его жена выглядит старше своего возраста.

— Да? — с вежливым сомнением уточнила Лидия. — А в институт она поступала не сразу после школы?

— Я долго не решался отпустить ее жить в другой город, — оправдался Макс. И чтобы Лида от этой стены отвлеклась, позвал: — Пойдем, дочку покажу и ее комнату. Там фотки не хуже!

Лида уже знала, что дочь у него не от Наташи. Женщина взамен тоже призналась, что была замужем, но, поскольку жили с ее родителями, с мужем ее вскоре «развели». Родители вообще во многом портят ее жизнь. И когда мама гневно позвонила на сотовый узнать, где это шляется ее Лидочка, Лидочка под влиянием алкоголя и неприятных воспоминаний послала маму подальше и отключила телефон… Макс понимал свою причастность к ссоре Лиды с родителями, но терпеливо давил в себе остатки порядочности. У него свои цели, и какими средствами, неважно.

Так слово за слово Макс все больше входил в роль. Наташа, если бы видела этот спектакль, решила бы, что этот актерский профессионализм Макса — ее заслуга. Недаром регулярно преподает ему по телефону актерское мастерство… Он вел себя с надежной искренностью: где надо, вставлял глубокомысленные паузы, где надо — взволнованные речи.

— У меня еще один ребенок есть, — выдохнул он, едва не плача. Наташа поставила бы ему «пятерку». — Только я не знаю, где он… Я его бросил… — Макс с досадой цокнул языком и безвыходно махнул рукой: — Прости, не бери в голову.

Но женщина проявила весьма навязчивый интерес. Впрочем, Максу этого и надо.

Рассказал ей такую байку. Якобы после армии встречался с девчонкой, она клялась, что предохраняется, а сама старалась забеременеть, может, чтобы выйти за Макса замуж. Потом подождала, когда аборт делать стало поздно, и предъявила Максу недавно появившийся животик. Он психанул из-за такого предательства и послал ее подальше, заявив, что не хочет больше ничего слышать ни о ней, ни о ребенке. А она переехала в другой город, где-то там и родила. Спустя сколько-то лет у Макса проснулись чувство вины и отцовский инстинкт, он начал искать ту девушку, но найти так и не смог. Не осталось ни знакомых общих, ни ее адреса. Макс даже не знает, кто у него, сын или дочь.

Вот так смешал истину и вымысел: что-то из своей жизни, что-то из Санькиной, что-то из мексиканских сериалов…

— Так хочу ту девушку найти! — вздохнул он артистично и опустил голову. — Точнее, не девушку, а ребенка. А я даже фамилии этой девчонки не знаю: мы не долго встречались! Только имя помню: Вика. А Вик, как ты понимаешь, в стране многовато…

— А у нас с тобой много общего, — прошептала Лида, измождено опершись на Катин письменный стол.

— Да, но только не в том, что касается детей. У тебя же нет…

— Дочь, — быстро проговорила Лида. — Я ее в последний раз видела, когда она была вот такая, пятьдесят сантиметров… Этого подонка я искать не собираюсь, а вот Эвелинку мою пыталась… Ее удочерили. Я идиотка, может, если бы я вернулась за ней пораньше… А я только через четыре года очнулась… Никогда себе этого не прощу…

Лидия разрыдалась, от стыда спрятав лицо в ладонях, и Максу ничего не оставалось, кроме как обнять ее и позволить плакать ему в плечо. Чувствовал себя подлецом: у человека личная трагедия, а он просто выманивает информацию. Он даже не может оказать ей достойную поддержку: он не представляет, какую боль испытывает эта женщина в его предательских объятиях.