– Зачем тебе в принципе понадобилось это делать? Ты же ненавидишь вампиров!
Бог смерти неопределённо повёл плечами, разглядывая творение своих рук, которое теперь звалось Ламберт фон Штосс.
– Он заботился о моей девочке, пока меня не было рядом. И делал это в высшей степени хорошо. И совершенно бескорыстно. Не так часто мне доводиться испытывать благодарность.
– А потом? Почему ты ничего не сказал? Ни мне, ни Мелисенте?
Милослав повернулся к собеседнику и с несколько наигранным высокомерием приподнял бровь.
– Да кто ты вообще такой, чтоб я с тобой разговаривал? – помолчав немного, продолжил: – Ну а сестра… к чему было ставить её перед проблемой выбора? Ваш брак был так хрупок… детей даже ещё не было, – при этих словах Северин едва заметно вздрогнул. А под ехидным взглядом чернокнижника и вовсе помрачнел. – К тому же, вернись наша девочка к вампиру, – продолжал добивать его Милослав, – я проиграл бы спор с Кэролином. И мне не только пришлось бы вернуть трофейный артефакт, но и отдать этому зануде Осколок Вечности. Перспектива малопритягательная.
– Ты, должно быть, чрезвычайно повеселился, подсунув царю фейри вампира в качестве внука, – буркнул маг.
– Бывшего вампира, – педантично поправил бог смерти. – Но ты прав – повеселился изрядно. Этот олух даже ничего не заподозрил. Для него все смертные на одно лицо.
– Кстати, почему он внешне на Эйзенхиэля не похож?
– Внешне он похож на барона фон Штосс, как ему и положено. Он ведь не помнит ничего из своей прошлой жизни. Даже Мелисента, когда после самоубийства в чужое тело попала, почти год потратила на то, чтобы выглядеть более-менее прилично. К тому же… имей место внешнее сходство, Антар обо всём бы догадался. Портреты деда он, думаю, видел.
– Так ты… и любимому племяннику не поведаешь, с кем он свёл дружбу?
– К чему усложнять, – бог смерти щёлкнул пальцами, и в зеркале вместо супружеской пары отразились двое мужчин. – Пусть Эйзенхиэль Элизобарра останется семейной легендой. А Ламберт фон Штосс живёт своей жизнью. Мне кажется, он это заслужил.