– Весь город по эту сторону реки погружён в электромагнитную блокаду, капитан, – разнёсся по площади приятный баритон компьютера.

– Это очень предусмотрительно с их стороны, – отозвался Антар. – Рад сообщить тебе, что мы с тобой не переоценили нашего противника.

– Вы рады, капитан?

– Конечно, Нильс. Переоценить врага так же неприятно, как недооценить его.

– Наверное, капитан, – на несколько секунд воцарилось молчание. – Вы случайно не знаете, капитан, искусственные интеллекты после смерти попадают в тот же Мир Мёртвых, что и люди, или в другой?

– Не знаю, Нильс, – Антар невольно улыбнулся. – А откуда у тебя такие мысли?

– Из-за электромагнитной блокады я не могу использовать вооружение корабля против внешних врагов… но всё ещё могу запустить механизм самоуничтожения. Зажжём эту вечеринку, капитан? – осведомился компьютер почти весело, хоть передачу эмоций голосовой модуль номер восемь и не должен был осуществлять.

– Что это за суицидальные наклонности, компьютер? – удивился Антар.

– Я никому не позволю занять ваше кресло, капитан, – сообщил Нильс. – А значит, больше никогда не взлечу.

– Право же, я тронут, – сказал капитан «Цесаревича Александра» совсем тихо, но чувствительные микрофоны уловили его слова. – Вот что, Нильс… отключи все системы, зарезервируй файлы данных и перейди в режим энергосбережения, – произнёс Антар уже обычным голосом.

– Это приказ, капитан? – осторожно осведомился компьютер, – или пожелание?

– Это приказ, Нильс. Выполняй.

– Есть, капитан, – Антар мог бы поклясться, что до его слуха донёсся лёгкий вздох.

Трансгалакт, на котором Князь Тьмы общался с порождением тёмной бездны, был понятен только двоим из священников, однако общий смысл беседы чудесным образом оказался доступен всем присутствующим. Особенно после того, как «Цесаревич Александр» закрыл все фотоэлементы, втянул в себя дула и отростки, задраил люки и потушил огни. Мерное урчание, всё это время раздававшееся у него внутри, наконец, затихло. Корабль напоминал преданного пса, околевшего от горя на могиле хозяина. Хозяин, правда, был пока жив, однако все понимали, что это уже ненадолго.

– Ну, всё, довольно уже, – резкий голос Святейшего разорвал тишину, не позволяя сентиментальности проникнуть в сердца паствы. – Твой выход, инквизитор.

Арман взял факел и подошёл к холмику из дров. Он не был инквизитором уже очень давно, хоть Святейший и продолжал называть его так в порядке издевательства. Инквизиторы, вопреки расхожему мнению, никого не казнят и не пытают. Это работа палачей.

Он поднялся на самый верх дровяной кучи и посмотрел привязанному к столбу мужчине в глаза. Антар мягко, подбадривающе улыбнулся. Священник вдруг ощутил, что мир вокруг него завертелся, а земля уходит из-под ног. Ему было известно, что внешне Антар – точная копия своего отца, которого сам Арман никогда не видел. Но эта улыбка совершенно точно принадлежала матери Последнего из Эрлингов.

Не глядя воткнув факел в кучу дров, бывший инквизитор неверной походкой пошёл прочь. Он достиг уже края площади и успел отдышаться, когда по толпе прошёл неверный шепоток. Потом ещё один, уже более явственный. Недоумение людей можно было понять: факел горел, Князь Тьмы стоял, а костёр всё не занимался. Особенно въедливые не поленились достать факел и потыкать им в разных местах. С тем же эффектом.

– Может, это божественное чудо? – глубокомысленно предположил Антар, с интересом наблюдающий за происходящим. – В конце концов, это вы для Йоханна рабы, а для меня он – друг семьи.

– Тем страшнее глубина твоего падения, Тёмный Лорд! – патетическим тоном проповедника провозгласил Святейший.

– Я не лорд, – машинально поправил Антар, пристально уставившись на одиноко пылающий факел.

Святейший подошёл к поленнице сам. Взял одно бревно, повертел в руке. Поскрёб. Принюхался. Ухмыльнулся.

– Вот они, чудеса демонов! Подговорил своего сообщника пропитать дрова негорючим составом. А ну-ка, заменить дрова! – распорядился он.

– А вот этого падшего, – тут он указал на бывшего инквизитора. – К столбу! Пусть разделит судьбу нечестивца, который ему так дорог.

– Ну что же, план был хороший, – одобрительно улыбнулся Князь Тьмы Арману, когда того возвели на новую кучу берёзовых поленьев.

– Кто-нибудь из богов наделил тебя бессмертием, мальчик? – осведомился тот, когда его прикрутили с другой стороны столба.

– Нет, Арман, – священник не видел его лица, но по голосу понял, что его собеседник снова улыбается, – настолько сильно мне никого из них разозлить ни разу не удалось. Даже по молодости. Да, а дрова-то и правда, лучше прежних. Такие сухие…

Кто-то из толпы отколол от бревна щепку и поджёг. Весёлый язычок пламени незамедлительно расцвёл на её конце. «Ну что же, – подумалось бывшему инквизитору, – вот и пришло время на своей шкуре ощутить, каково это».

Чернокрылый архангел обнажил пылающий жарким огнём меч. И воткнул его в дровяной холм.

Сцепио, 1086 г. Пришествия

Её привели к нему связанной и с кляпом во рту. Это было странно. Совсем юная девушка, почти ребёнок, она не казалась опасной. Конечно, её обвиняли в колдовстве… но стены Великого Синода повидали не одну колдунью, чары которой бессильно опадали под воздействием молитвы братьев. Ну и мощных артефактов, вмурованных в эти самые стены, конечно.

Арман Ришаль, герцог Андулемский, аббат Розеттский, и божьей милостью Великий Инквизитор стал священнослужителем случайно, волей обстоятельств, или, если угодно, Божественного Провидения. На самом деле к карьере священника готовили его среднего брата. Однако тот неожиданно для всех вдруг заявил, что целибат не для него, женился на какой-то актрисе и сбежал из отчего дома. Тогда Этьен Ришаль, глава рода и отец Армана, призвал своего младшего сына пред светлые очи, оторвав от занятий в военной Академии и сообщил, что вскоре ему предстоит посвящение в сан. Дело в том, что Розеттское аббатство, обширное и богатейшее во всём крае, вот уже много поколений принадлежавшее семье Ришалей, могло принадлежать им и дальше только в том случае, если один из представителей семьи его возглавлял. После краткого курса закона божия юный Арман в последний раз вложил в ножны свою шпагу и принял постриг. Далось ему это тем более легко, что слухи об одном из офицеров полка, к которому Арман был приписан, пользующимся у возлюбленной невесты молодого человека из рода Ришалей куда большим успехом, чем сам трепетный юноша, нашли подтверждение в её начавшем округляться животе. Не смотря на то, что изначально карьеру священнослужителя Арман делать не собирался, а, может быть, именно благодаря этому факту, новый Розеттский аббат был человеком глубоко верующим. А потому справедливо полагал, что притеснять слуг сатаны, таковыми на самом деле не являющимися, не есть дело богоугодное. В частности, он считал, что сжечь ведьму, которая на самом деле не ведьма – большой грех. А потому, став Великим Инквизитором, Арман дал себе труд как следует изучить историю, традиции и чертежи Великого Синода. Так он усвоил не только порядок подведения женщины, обвиняемой в ведьмовстве, к возвышению, на котором восседал Великий Инквизитор, но и, в отличие от большинства своих предшественников, почему вести её требовалось именно таким по-дурацки замысловатым манером.

Например, сейчас, когда лампада святого Иосифа, под которой провели белокурую пленницу, не отозвалась даже маленькой синеватой искоркой, он был твёрдо уверен, что способностей к магии у девушки нет. Заглянув в сопроводительные документы, он уточнил, в чём ещё её обвиняли. Богомерзкая ересь и разжигание народных волнений.

– Зачем ты призывала людей идти за тобой? – спросил он, подняв голову от бумаг.

– Я не призывала, – просто ответила она, чуть склонив голову набок.

– Нет?

– Мне это незачем, – сказала она и улыбнулась чуть лукаво.

Ему хватило получасовой беседы, чтобы не сомневаться в том, что толпы людей, без сомнения, могли следовать за ней без всяких дополнительных призывов или проповедей. И, вероятно, именно поэтому у неё во рту был кляп. Что же касается ереси…

– Ах, это… – равнодушно протянула она, как будто священник упомянул о чём-то малозначительном,– ну да, серафимы вовсе не первые из сотворённых существ. Наоборот, они, кажется, самые последние. Даже фейри были раньше… – Милый Йоханн, – добавила она после паузы и легонько вздохнула. – Хотел создать идеальное существо. Лучшее, чем получилось у создателя фейри. Конечно, у него ничего не вышло.