— Мне очень жаль. — Мои слова прозвучали как бесполезное сочувствие.

— У вас есть сигарета? — Сандра дождалась, пока я вытащу ей одну и зажгу. — Благодарю. Кроме того, было еще кое-что. Эдди был убежден, что та парочка переодетых полицейских обошлась со мной так же, как амазонка обошлась с ним, и он не желал ничему другому верить, хотя я и клялась, что это не так. Мы провели почти всю ночь на ногах: Эдди стоял передо мной на коленях, рыдая, потому что, по его признанию, оказался никуда не годным мужем, потому что не сумел защитить меня в тот миг, когда я больше всего в этом нуждалась. Затем он впал в пьяную истерику, которая продолжалась до следующего вечера.

Дошло до того, что я больше не могла оставаться с ним в мотеле. Я взяла машину и поехала на пару часов проветриться. Когда я вернулась, Эдди уже упаковал наши чемоданы и заказал билет на ночной авиарейс до Нью-Йорка. Он был очень спокоен и решителен, сказал, что хоть и не справился со своей задачей, но собирается предпринять все от него зависящее, чтобы подобное больше никогда не повторилось.

Ее губы растянулись в кривой улыбке.

— Поэтому он и сделал этот дом похожим на крепость, окружив его электрифицированной оградой, и поставил двух охранников патрулировать окрестности денно и нощно. А потом запер меня внутри!

— И стал проводить почти все свое время в Манхэттене, — добавил я.

— Вы совершенно правы, — отозвалась она, кивнув. — Когда он остается рядом со мной, он все время чувствует себя виноватым и не в силах этого вынести. Я думаю, что он глубоко любит меня несмотря на то, что не может переносить моего присутствия! Он даже не пытался добиться развода или же каким-то иным способом избавиться от меня, потому что чувствует, что никогда не сможет исправить того, что приключилось со мной в брачную ночь.

— Узница любви? — Я брякнул первое, что пришло мне в голову, внутренне содрогнувшись от банальности этой фразы.

— Я много думала об этом. — Она одарила меня болезненной улыбкой. — Теперь я расскажу вам еще одну, но веселую историю, Ларри, и готова поклясться, что вы умрете со смеху! Все, что случилось дурного той ночью, случилось только с Эдди, но не со мной, и в этом — вся моя вина. Вся тяжесть преступления лежит на мне. Если бы я не была с самого начала девушкой Чарли Ренца, ничего бы не произошло.

Так что, если кто из нас и должен был падать на колени, так это я. Я — тот человек, которому никогда не искупить того несчастья, что приключилось с нами в брачную ночь, — приключилось с Эдди! — поэтому я не могу уйти от него.

— Наверняка ему мог бы помочь какой-нибудь психиатр, — пробормотал я.

— Я с вами согласна, Ларри, но попытайтесь убедить в этом Эдди. Если в разговоре я хотя бы одним словом коснусь болезненного предмета, этого бывает достаточно, чтобы он тут же сбежал из дома, и проходят долгие недели, прежде чем он возвращается.

— Вы — необыкновенная девушка, Сандра! — искренне восхитился я. — Все эти долгие месяцы производить на Эдди такое впечатление, только потому, что, по его мнению, он однажды не сумел вас защитить!.. Да и Чарли Ренц до сих пор тоскует по вам — прожив без вас два года и сменив за это время пять девушек! — тоскует так, что даже прислал Эдди ультиматум. Как вы думаете, получит ли он свой «месяц» или же Эдди должен будет погибнуть?

— Не говорите так! — Она вздрогнула, затем крепко обхватила себя руками. — Вы заставляете меня чувствовать себя типичной вампиршей!

— Прошу меня простить, — извинился я. — Я вовсе не это имел в виду, Сандра.

Она угрюмо смотрела в пол, все еще зябко обнимая себя. Выражение ее лица сейчас походило на муки сказочной принцессы — одинокой, заблудившейся в дремучем лесу.

— Полагаю, теперь мне уже следует уйти, — наконец вымолвил я.

— Позади кушетки расположена панель управления, — холодно промолвила она. — Нажмите кнопку с пометкой «слуги», а когда дворецкий отзовется, скажите ему, чтобы пришел за вами.

Я обошел кушетку и обнаружил панель.

— Все, что я вижу, — это несколько кнопок, — сказал я ей. — Как я буду говорить с дворецким через кнопку?

— Когда вы ее нажмете, автоматически включатся микрофоны, спрятанные в потолке, — с досадой объяснила она. — Вы можете говорить, находясь в любом месте этой комнаты, и он услышит каждое ваше слово!

Через пару секунд загудел вызывающе громкий голос:

— Вы звонили, мадам?

— Это Бейкер, — с чувством собственного достоинства ответил я. — Я ухожу.

— Очень хорошо, сэр. Я сейчас поднимусь.

Раздался громкий щелчок, и музыка постепенно стала наполнять комнату.

— Только помните одну вещь, Ларри, — жестко сказала Сандра. — Все, что я вам рассказала, должно остаться между нами — вы никому об этом не расскажете!

— Разумеется, — ответил я.

— Если вы позволите себе выболтать хоть слово из того, что узнали, я тоже скажу свое — мне стоит лишь шепнуть на ухо Эдди! — Она истерически расхохоталась. — Понимаете, что произойдет дальше, не так ли?

— Вам нет нужды меня запугивать! — раздражение овладевало мной все больше.

— И все же я это делаю — на всякий случай. — Сандра почти рычала. — Так что не забывайте об этом!

— Пойду навстречу дворецкому, — в холодной ярости заявил я. — Благодарю вас за все, Сандра, особенно за оказанное доверие. Я его по-настоящему ценю!

Я встретил дворецкого на полдороге, спускаясь вниз по первому коридору, и он без приключений довел меня до парадной двери. К охраннику у ворот присоединился его напарник, и оба они с очевидным интересом смотрели, как я выезжаю. Наконец один из них догадался нажать кнопку, которая управляла механизмом ворот. Я легкомысленно опустил ногу на педаль газа, все еще пылая от возмущения при мысли о том, как Сандра пыталась заткнуть мне рот при помощи шантажа, и добился того, что задние колеса потеряли контакт с мокрым снегом и закрутились со страшной скоростью. Не дожидаясь, пока ревущий мотор немного сбавит обороты, я дал задний ход. Машина яростно дернулась назад и пролетела несколько футов, пока одно из задних колес не уткнулось в припорошенную снегом кучу, после чего мотор заглох.

Наступившая вдруг тишина была неожиданной — как для меня самого, так и для двух охранников, которые еще несколько секунд продолжали болтать, пока не поняли, что случилось, и не захлопнули ртов. Но я все-таки сумел кое-что услышать.

— Она здесь настоящая хозяйка, — говорил один, когда мотор уже заглох. — Попробуй сказать ему, что здесь происходит на самом деле, и на следующий день она тебя испепелит!

— Точно! — лениво отвечал другой. — Так ты говоришь, что этот придурок — наш новый коммивояжер, или все-таки имеются шансы, что Сэквилл действительно прислал его сюда…

Я снова завел мотор и осторожно выехал за ворота, от всей души пожелав себе, чтобы никогда в них больше вообще не заезжать. Проехав примерно с милю, я окончательно сбился с пути и в конце концов угодил передними колесами на дно какой-то припорошенной снегом грязной лужи. Разумеется, мне пришлось на своих двоих тащиться к ближайшему жилью, а потом долго ждать, пока парень на тракторе подъедет, чтобы вытащить мой автомобиль.

К тому времени, как я снова выбрался на дорогу, мною уже была потеряна пара драгоценных часов. Так что когда стрелки часов подобрались к восьми вечера, я, наконец, вернулся в свой отель в самом центре Манхэттена.

Самым верным способом выяснить, что же произошло за время моего отсутствия, было пойти и поговорить с Борисом. И я точно знал, где его искать. Он сидел в баре, опрокидывая свои чертовы тройные порции дорогостоящего алкоголя, и разражался маниакальным смехом всякий раз, как только вспоминал о счете, который мне предстоит оплатить в конце недели.

Я вскарабкался на высокий стул рядом с одиноким русским алкоголиком, и бармен приветствовал меня яростным шепотом.

— Не дышите! — просвистел он. — А то он может упасть со стула.

— Это, — провозгласил Борис с большим достоинством, — грязная брошь!.. Я хочу сказать — подлая вошь! — то есть — вонючая ложь!