Но можно ли предусмотреть все мыслимые последствия соприкосновения техники с живой природой? Все нельзя, но многое можно.

Прежде чем строить, например, аэродром, сейчас тщательно изучают, не будет ли он расположен на пути миграции птиц. А вот газопровод возле Норильска в тундре построили без учета миграций оленей. Животные стали сбиваться перед трубою в огромные группы, и ничто не могло их заставить свернуть с векового пути.

Наконец догадались поднять в этом месте трубу повыше, и олени получили необходимые им «ворота». Еще пример. Вряд ли надо много воображения, чтобы понять: мощные насосы вместе с водой будут качать и рыбных мальков. Однако долгое время их выпускали без оградительных сеток. Водометное судно «Заря» вызывает законные нарекания за сильный размыв берегов и убой рыбы. Правомерно поставить вопрос: везде ли нужно нам это судно? И не разумно ли дилемму «скорость на воде — здоровая жизнь реки» решить сегодня в пользу реки. Небольшие реки стонут сейчас также и от моторных лодок.

Судя по письмам, на многих реках каждое лето происходят баталии между теми, кто смотрит на воду как на шоссе, и теми, кто ищет у реки тишины. Между тем промышленность наша, как сказал мне один любитель больших скоростей, «во имя технического прогресса» выпускает все больше моторов возрастающей мощности.

В нашем плановом хозяйстве разве нельзя разрешить этот вопрос без ущерба для «технического прогресса» в пользу природы?

Примеры такого рода должны повысить ответственность конструкторов, проектировщиков, плановиков. Но все заранее и в самом деле невозможно предусмотреть. Поэтому полезно, мне кажется, нам, читателям «Комсомолки», создать некое общественное «бюро рекламаций природы». По примеру Бориса Иосифовича Хмельницкого внимательным глазом присмотримся к технике и выявим все, что по непродуманное™ конструкции или иной причине приносит природе нетерпимый ущерб.

Наша с вами инспекция будет хорошим вкладом в утверждение закона об охране животного мира. И уже действием по закону. Ждем писем.

 _{Фото из архива В. Пескова. 6 марта 1980 г.}

(Окно в природу)

В Женеве уже много веков на особой дощечке, хранящейся в ратуше, отмечают приход весны.

Делается это покоряющее просто: служащий ратуши открывает окно и глядит на растущие рядом каштаны. Появились листочки — на доске помечают: пришла весна. Конечно, в ратуше есть современные календари, барометры и хронометры, но есть и поэтичная дань старине — дощечка.

На Аляске приход весны определяют иначе.

В лед на Юконе забивают колышки и прочными нитями соединяют с часами на берегу. В этом краю весна так долгожданна и так желанна, что вся Аляска включается в азартное состязание — возможно точнее определить час прихода весны. Как на конных бегах, делают ставки. Крупные выигрыши ожидают тех, кто точнее других угадает момент, когда тронется лед на Юконе.

В Антарктиде весну приносят пингвины адели. Прогрелись торчащие изо льда камни, где можно (из камней же!) построить гнездо, и вот они появились с севера, нелетающие птицы. Бывает это в ноябре месяце. (В Южном полушарии все «кверху ногами».)

В широтах средних приход весны связан с прилетом птиц. Для одних весна — появленье грачей, для других — жаворонков. Потом — скворцы, журавли, аисты, соловьи, кукушки — это все ранние или поздние гонцы весны.

Однако и те, кто коротал с нами зиму, тоже оповещают: весна идет и уже близко. На припеке среди дня орут петухи. Сходят с ума воробьи.

Синица уже не просителем тенькает у окошка. Поет. Да так пронзительно звонко, что хочется замереть и слушать, слушать. В прилесных поселках ямщиком свистит поползень. В лесу в затишье бормочет сойка. И со дня на день следует ждать песню безголосого дятла. Отыщет дятел сухой упругий сучок, и уже не «тук-тук» в поисках червячка, а звонкая барабанная дробь влюбленного сердца пронесется над лесом.

Или последим за вороной. Казалось бы, серая проза. Ан нет. Эта птица одной из первых чувствует приближение весны. Есть у меня в подмосковном лесу местечко — на вырубке, обойденные топором, растут, почти что обнявшись, две осинки и две сосны. Лыжня проходит как раз мимо них. И каждый год в марте вижу на одном и том же суку ворону. Она не каркает, она поет! Распуская хвост, кланяясь лисьим следам на ослепительно белом снегу, забыв о вороньих хитростях и делах, птица вещает о чем-то сильно ее волнующем. Лыжи у меня еще натерты мазью «минус 2 — минус 7», но если ворона заняла свое место между двух сосен и распускает под песню хвост, значит, скоро лыжам на отдых.

В этом году приход весны отмечен еще и редкой небесной иллюминацией. В погожий вечер на западе (обратите внимание!) яркой лампочкой сияет исключительной величина звезда. Это Венера. Обернетесь назад, на востоке — тоже две очень заметные звезды.

Нижняя красноватая — Марс, выше белым светом сияет Юпитер. На востоке виден также Сатурн…

Вчера я позвонил другу в Женеву: «А как там с листьями на каштанах?» Отвечает: «Трудно поверить — снег! Метель настоящая. А было уже двадцать тепла. И в ратуше уже не раз открывали, наверно, окошко. Это бывает в Женеве…»

Это везде бывает. Но неизбежно приходит день, когда зеленеют каштаны, тополя и березы. Ах, как звонко — в открытую форточку слышно — поет синица!

_{Фото автора. 19 марта 1980 г.}

Рассвет мы встречали на шоссе за Женевой.

Как на фотобумаге в проявляющей жидкости, из темноты неясно и робко проступали деревья, дома, колокольни. А когда совсем рассвело и ветерок сдвинул в сторону редкие облака, мы увидели горы — подсиненная темень лесов на склонах, сиреневый камень выше лесов и белые флаги снега. И дорога потянула наши зеленые «Жигули» выше и выше — мимо озер, водопадов, мимо маленьких деревушек, пастушьих хижин и туристских приютов, через тоннели, мосты, эстакады и самую середину Альп.

Большая половина Швейцарии — горы. Когда летишь над страной, кажется, что самолету негде тут сесть. И в самом деле возникла недавно нужда расширить Женевский аэропорт — пришлось просить Францию прирезать полоску ровной земли, а немаленький город Базель не имеет вовсе равнинного места для самолетов.

Аэродром построен во Франции и пассажиров возят через границу автобусами.

Горы — это и богатство, и известная бедность страны. Угля, металлов и минералов Альпы для Швейцарии не припасли. Хозяйству сельскому горы дарят лишь знаменитые пастбища.

Но бегущая с кручей вода — это огромный запас энергии, и швейцарцы ее почти полностью обратили себе на службу. Проезжая горами, постоянно видишь на кручах опоры электролиний — страна не только полностью обеспечивает себя электричеством, но и производит его на продажу…

Второе богатство Швейцарских Альп — их красота. Сотни тысяч людей со всего света едут сюда полюбоваться чудом природы. Это паломничество уже давно приносит большие доходы. «Швейцария подобна красивой девушке, у ног которой постоянно поклонники», — написано в одной книжке. К этому можно добавить: много разбогатевших людей хотели бы «обвенчаться» с этой красавицей — переехать сюда на жительство. Строгий закон ограждает, однако, страну от желающих тут поселиться.

И лишь очень тугой кошелек или громкое имя позволяют осесть в альпийской республике.

У нас на пути, у Женевского озера, был городок Вевей, в котором долгое время жил бежавший от гонений Америки знаменитый актер и кинорежиссер. Он жил затворником в увитом плющом небольшом доме. И похоронен тут же, рядом, на маленьком кладбище, со всех сторон зажатом домами. Всем известно похищение этого человека из-под могильной плиты. Мы проезжали, когда он вновь обрел тут покой.

Гроб из-за боязни повторения кощунственных грабежей залили в земле цементом. А сверху — цветы и розовая плита мрамора с надписью «Чарли Чаплин».