— Нет, нет, нет, нет, нет, — повторяла старуха с четким британским акцентом. Голос ее был тверд и совершенно лишен эмоций. Филиппа даже вздрогнула. Она решила, что эта старуха — с жестким взглядом узких глаз и маленьким морщинистым ртом — больше похожа на какую-нибудь жуткую вдовствующую китайскую императрицу, чем на пожилую леди из Англии. Вскоре, однако, выяснилось, что подслушать ничего не удается: Айша понизила голос и говорила почти шепотом. Поэтому через некоторое время Филиппа решила убраться отсюда подобру-поздорову. Синяя джинн, если это действительно была она, выглядела слишком строгой, и Филиппа не рискнула прерывать ее, чтобы сказать «здрасте».

Вечером, после ужина, Филиппа все-таки решилась расспросить мать.

— Я сегодня ходила играть в джиннчёт к Буллу Хакстеру, — начала она.

— Правда, дорогая? Очень хорошо.

— Я возвращалась по Пятой авеню и увидела Алана и Нила. Я вошла, думала — ты там чаи с друзьями пьешь. А оказалось, ты говорила со старой дамой. Она была вся в синем. И я подумала, может, это и есть Синяя джинн Вавилона?

— Так и есть, милая. Она здесь судит турнир по джиннчёту в гостинице «Алгонкин». Что ж ты не подошла? Не поздоровалась? Я знаю, что она хотела бы с тобой познакомиться.

— Я и хотела подойти, — призналась Филиппа. — Только она какая-то страшная. Кроме того, вы с ней как будто ссорились.

Миссис Гонт покачала головой:

— Нет, милая. Ты ошибаешься. Мы не ссорились. Просто Айша очень стара и уверена, что она всегда и во всем права. Из-за ее положения в мире джинн она привыкла указывать окружающим, что и как им надо делать. Поэтому общаться с ней порой трудновато. Вообще, ей не позавидуешь. Быть Синей джинн — работа не из легких. Поэтому, когда кто-нибудь смеет выражать несогласие, она может ответить немного… нелюбезно. Вот и все.

— Ты выражала несогласие?

— Мы несколько разошлись во мнениях. Но это не ссора. Вовсе не ссора.

— Но разве ты не обязана подчиняться ей беспрекословно? Ведь она — Синяя джинн?

— В джинн-суде ее решение обжалованию действительно не подлежит. Но в обычной жизни, в мундусянском мире это не так.

— А где этот суд? В Вавилоне?

— Раньше был в Вавилоне. Много веков назад. Теперь все изменилось. К ней теперь ездят в Берлин, что для большинства джинн намного удобнее. Только один раз в год положение обязывает Аишу посетить Вавилон. Это делается, чтобы закалить сердце. Закалки хватает на год.

— Что значит закалить сердце? Я слышала, что закаляют здоровье…

Миссис Гонт вздохнула.

— Помни, что мы, джинн, на людей не похожи. Точнее, именно похожи — чисто внешне. Или они на нас. Но есть глубокие различия, на уровне молекул и атомов. И даже частиц атомов.

— А Синяя джинн… она очень жестока?

— Очень. — Миссис Гонт улыбнулась, но Филиппа подумала, что улыбка получилась грустная. Ей даже показалось, что, выходя из комнаты, мама смахнула слезу. Тут уж Филиппа окончательно уверилась, что между ее матерью и Синей джинн произошло что-то серьезное. И от нее, Филиппы, это скрывают. Поэтому она решила безотлагательно обсудить это дело с братом.

Сопротивляясь неодолимому желанию сделать из своего мучителя, Гордона Бородавчинса, настоящего бородавочника, Джон пытался придумать способ наказать его так, чтобы мама — узнай она об этом — не имела веских возражений. Превратить в животное? Натравить на него элементиша? Не годится… Наконец Джон решил, что лучше всего самому стать сильным настолько, чтобы победить этого гада в честном бою. Единственная неприятность состояла в том, что уже после пятиминутной тренировки с самыми легкими отцовскими гирями Джон чувствовал себя выжатым как лимон. Как же счастлив он был, обнаружив, что в жаркой сауне он может качать мышцы почти без устали. Его молодое тело обретало здесь силу и выносливость просто невиданную. Довольно скоро он нарастил вполне ощутимые мускулы и решил, что сможет справиться с Бородавчинсом самостоятельно, не прибегая к джинн-силе, а благодаря простой силе кулака. Однако, когда Филиппа выяснила, почему брат целыми днями пропадает в сауне, и выслушала его план, она отнеслась к нему скептически.

— Это тот мальчишка, у которого дядя работает на Си-эн-эн? Такой крутой парень, да? С угрями по всему лицу?

Джон кивнул и плеснул воды на горячие камни, чтобы увеличить температуру в сауне. Филиппа обернула голову полотенцем, решив, что почувствовать себя полноценным джинн, конечно, неплохо, но сушить волосы после каждого посещения сауны — это уж слишком.

— Неужели нет другого способа его проучить? Полегче? И поприличнее?

— Например?

— Например, найти какой-нибудь психологический ход. Ты хоть задавался вопросом, почему он все время достает именно тебя?

— Потому что он прыщавый ползучий гад, вот почему.

— Но что в тебе такого? За что он тебя так не любит?

Джон пожал плечами:

— Я не думаю, что ему нужны особые причины. Хулиган и есть хулиган. Работа у него такая.

— А когда он начал к тебе приставать?

— Да как учебный год начался, так и начал.

Филиппа на миг задумалась.

— Может, он злится, потому что он прыщавый, а ты — нет? — Филиппа оживилась. — Слушай уверена! Все дело в прыщах.

— Не понимаю, — растерялся Джон.

— Помнишь, ты раньше тоже был весь в прыщах? А потом, как только нам удалили зубы мудрости и ты обрел джинн-силу, прыщи тут же исчезли?

— Разве такое забудешь? Это был один из лучших дней в моей жизни. С тех пор я могу спокойно смотреть в зеркало и не хочу броситься под поезд.

— Так почему же ты сам не дотумкал, что он измывается над тобой из зависти? У тебя больше нет прыщей, а у него есть!

— Пусть так, — задумался Джон. — Но что из этого? Прикажешь завести прыщи обратно? Ни за что! Даже если этот Бородавчинс будет колотить меня всю оставшуюся жизнь.

— Тебя никто не заставляет заводить прыщи. А вот вывести прыщи у этого парня мы очень даже можем.

— Как? С помощью джинн-силы?

— А ты думал? Послать ему тюбик с мазью от угрей?

— Знаешь, даже если мама согласится, чтобы я очистил Бородавчинса от прыщей, у меня, боюсь, ничего не получится. Я ему скорее ногу сломаю, чем доброе дело сделаю.

— Тебя никто не заставляет, — повторила Филиппа. — Я все сделаю сама.

Джон видел, что сестра настроена очень решительно, и знал, что, находясь в сауне, она вполне способна выполнить задуманное.

— Разве ты не хочешь сначала спросить у мамы разрешения? — спросил он.

— У нее что, других забот нет, кроме прыщей на лице твоего Бородавчинса? — сказала Филиппа. Она заметила, что в последнее время, а именно после встречи с Синей джинн, миссис Гонт стала какой-то молчаливой и сосредоточенной.

Филиппа собралась с мыслями. Сейчас ей предстоит воспользоваться своей джинн-силой.

— Не думаю, что мама станет возражать, — добавила она. — Во-первых, ему от этого будет только лучше. Тебе тоже. А главное, тебе не придется драться с ним в школе.

Филиппа представила себе Гордона Бородавчинса, представила прыщи на его лице, потом представила, как на следующее утро он просыпается, а они исчезли! Еще она представила, как он в результате станет приличным человеком… И произнесла свое слово-фокус:

— ПОПРИТРЯСНООТПРИПАДНОФАНТАПРИСМАГОРИЯ!

Джон вежливо выжидал.

— Ну что, вышло? — не выдержал он наконец.

Филиппа кивнула:

— Сам увидишь. Думаю, классно получилось.

Джон хлопнул ее по плечу:

— Спасибо, Фил.

Он нежно улыбнулся сестре. Внешне близнецы были совершенно разными. Джон, высокий худой, темноволосый, пошел в мать, а Филиппа маленькая и очкастая — в отца. Но внутренне они походили друг на друга как две капли воды. Джон готов был ради Филиппы в лепешку расшибиться и сейчас почувствовал, что хочет ей об этом сказать. А как только почувствовал, она это, разумеется, сразу поняла.

— Я знаю, — ответила она. — Я знаю.