Ну значит, это и был тот самый редкий случай. Потому что через несколько недель, когда жители Лубло стали понемногу возвращаться к своим привычным делам, уверенные, что пригрезилось это все, и только, как Касперек снова появился ― на белом коне, в красной шапке и красных шароварах, в синем доломане и в желтых сапожках со шпорами. Боже праведный, ну точно так был он одет, как в тот день, когда его хоронили.

И снова охватила паника горожан. Особенно потому, что теперь уж и Касперек стал вести себя неприлично. Наведывался к своим должникам, когда те его и не ждали. На коне подъезжал к их дому, иногда среди бела дня, а иногда ― ночью, и, постучав в окно, кричал:

― Это я, Касперек! Завтра неси должок, я жду.

И должники на другой же день несли. Не приходилось даже прибегать к помощи судебных исполнителей. Сепешский губернатор Фелициан Козанович, громко хохоча, заметил:

― Ну и чертяка этот Касперек. Надо бы мне его нанять в королевские сборщики налогов.

Как нежданно объявлялся, так же негаданно и исчезал на несколько недель. Ездил повсюду! Туманом было окружено все его существо. Потому что в народе еще много было того тумана, который пытался развеять король Кальман[6]. Все дурное, что случалось в городе, теперь сваливали на Касперека. Очень деятельный это был призрак. Один раз задел Андрашу Шалговичу правую руку, так с тех пор у того в руке подагра, не может руки поднять. В Обгарте загорелся сеновал, ну кто же еще, как не Касперек, поджег его?[7] Через несколько дней в Лубло появилось много бешеных собак. Говорят, что им из окна швырял соленые куски хлеба Касперек, оттого они взбесились.

Но вечно так не может продолжаться, надо что-то делать. Нужно посмотреть, лежит ли мертвец на своем месте на кладбище? Может быть, его, собственно говоря, и не похоронили? Скажем, пустой гроб опустили в землю?

Верно, но, чтобы осмотреть могилу, нужно разрешение краковского епископа. Что ж, отправили делегацию в Краков, к мудрому Михаю Сенбеку, чтобы тот разрешил разрыть могилу и сжечь останки умершего. Пусть только епископу напишет письмо покрасивее Ференц Вилыпинский: это наш лучший борзописец. А затем пусть Якаб Мацко и Янош Йожефи отправляются к епископу. Оба они мастера красиво говорить и могут выпросить, если захотят, даже у собаки сало.

А до тех пор нужно допросить под присягой свидетелей, особливо красавицу Касперек: ей-то уж лучше других известно, кто с ней живет ― привидение или человек, бывший муж или дьявол в образе мужа?

Но больше всего воскрешение Касперека огорчило Любомирского. Не мог он здесь больше оставаться: стал нервным, пугливым и с первым же обозом по весне переселился в Краков, к королевскому двору. Если у тебя в соперниках ― призрак, какой бы ты ни был храбрец, лучше уйти с его дороги. Есть в Кракове много и других красивых женщин.

Староста был любимчиком короля, и тот частенько приглашал его к себе во дворец. Случилось так, что как-то вечером играли они в ломбер, и король выиграл у Любомирского несколько злотых. А его королевское величество имело обыкновение выигранные в азартные игры деньги на другой же день, во время прогулки по городу, раздавать оборванным уличным ребятишкам.

После одной такой королевской прогулки случилось, что в различных местах Кракова полиция схватила пять или шесть мальчишек, которые пытались разменять фальшивые злотые. Когда их допросили, все сорванцы показали одинаково.

― Где взял деньги?

― У его королевского величества.

Во время аудиенции на другой день начальник полиции доложил королю о странном случае.

Король Август II Сильный (если бы не был королем, тогда бы его прозвали просто «толстым») с удивлением воскликнул:

― Я выиграл эти деньги у Любомирского. Расследуйте это дело.

Начальник полиции Петр Новоградский прямиком из дворца сразу же помчался к своему приятелю Любомирскому и попросил у него взаймы тысячу злотых: якобы для оплаты какого-то срочного «долга чести».

Тот открыл ящик стола и отсчитал монеты. Тогда Новоградский начал их внимательно разглядывать и складывать в две кучки.

― Это еще зачем? ― спросил староста.

― A-а, отделяю настоящие от фальшивых. Когда мне придется платить долг, хочу точно знать, сколько мне нужно вернуть тебе настоящих и сколько захватить с собой фальшивых.

― Что за глупые шутки? ― рассмеялся староста.

― Я не шучу, ― мрачно отвечал начальник полиции, ― Те злотые, которые у тебя король выиграл позавчера, были все до единого фальшивыми.

Староста побледнел.

― Возможно ли? ― пробормотал он заикаясь.

― Совершенно точно, как и то, что две трети из этих вот ― тоже фальшивые. А ну припомни, от кого ты их получил?!

У старосты тотчас же мелькнуло в голове:

― Ого, уже знаю: у этого негодяя Касперека!

― А это еще кто такой? Где он, чтобы я мог его немедленно схватить?

― Нигде. Умер.

Начальник полиции нахмурил брови.

― Ты, кажется, не веришь мне? ― обиженно заметил староста.

― Просто я не люблю мертвых обвиняемых. И сколько же злотых он тебе дал?

― Семьсот.

― Но ведь здесь же больше семисот фальшивых! ― возразил Новоградский.

― А что касается остальных, я попросту не знаю, от кого я их получил.

― Что ж, тогда узнаю я. Но до тех пор советую тебе не показываться при дворе. Его величеству было бы неприятно тебя видеть.

Староста кипел от гнева, негодовал, рвал на себе волосы, написал письмо королю, министру и хотел вызвать на дуэль начальника полиции.

Король же был добрым человеком и ответил ему примирительно.

«Я очень хорошо знаю, дорогой Любомирский, ― писал он, ― что не вы чеканили фальшивые злотые. Но даже если бы и вы это делали, то поступали бы точно так же, как я. (Толстые люди всегда были не лишены юмора.) И я не осудил бы вас за это. Так что приходите и в дальнейшем к нам во дворец. Но если вы собираетесь играть со мной в ломбер, приносите с собой настоящие злотые и т. д.»…

А начальник полиции Новоградский в тот же день отправил в Сепеш двух тайных агентов, и те очень быстро установили, что и город Лубло и его окрестности завалены фальшивыми деньгами и что распространяет их в настоящее время покойный Михай Касперек, наезжающий теперь домой в виде привидения.

Когда королю все это доложил его министр, тот пришел в ярость.

― Конечно, ― заметил он едко, ― привидение и чеканит и распространяет фальшивые деньги! Куда проще! Ведь привидению не запретишь, его не накажешь!

Министр обиженно пожевал кончик своей, рыжей бороды.

― Жду приказаний, ваше королевское величество!

― Одно небольшое пожелание, ― заметил едко Август II.

Министр наклонил голову и скрестил руки на груди, как это было принято при польском дворе.

― Отправьте этих двух ваших агентов вместе с их начальником на тот свет. Пусть они там и заканчивают следствие, куда так ловко они поместили место деятельности преступника. Так было бы справедливее всего. ― И король сам заулыбался своей идее. Он был по природе только вспыльчив, но отходчив. ― Ну, а если говорить серьезно, ― продолжал он, немного обождав, ― напишите нашим именем приказ губернатору Фелициану Козановичу, что, поскольку, по моим сведениям, привидений не существует, а изготавливаемые ими деньги имеются, пусть он подумает над этим чудом и через тридцать дней доложит мне. Отошлите приказ с гонцом. На это время я даю ему всю полноту власти, включая право смертной казни.

Почти одновременно в Лубло прибыли этот приказ о смертной казни и делегация, которая ездила в Краков к епископу в составе Яноша Йожефи и Якаба Мацко.

Епископ на словах сказал членам делегации:

― Тот, кого однажды срубила коса смерти, поверьте мне, дети мои, воскреснет, не иначе как в Иосафатской долине. ― Но все же он прислал и скрепленное его печатью письменное разрешение (господин Йожефи зашил его во внутренний карман своего жилета) разрыть могилу Михая Касперека и для успокоения населения ― если это поможет ― сжечь останки покойного.