— Да ты что, вообще тварь бессердечная и тебе родных не жаль?

— Жаль.

— И?

— Жду. — Меланхолично отозвался он, в упор глядя на меня.

— Чего?

— Когда ты раскроешь свои карты. — Улыбнулся красавец. — По тебе видно ты уже что-то придумала.

— Чегоооооо?

И он для пояснения использовал мои слова, произнесенные только что:

— Нет нормальной реакции на сообщение о будущей гибели. Хотя тебе доподлинно известно, что казнь — это последняя инстанция, перерождения не будет.

— Ладно, предположим. — Отогнала мысли, более важным вопросом. — Но откуда такая уверенность в моих картах?

— А ты думаешь, я просто так ткнул плавником в жертвенницу и сказал, что мне с разводом поможет эта. — Ухмыльнулся Ган. — Нет, я следил за тобой. Собрал досье.

Это он меня вдохновляет на свершения, да? А сам? Я нахмурилась: — Очень мило. Спасибо.

Все еще Повелитель Гарвиро подсел ближе и голосом будоражащим душу продолжил: — А так как тебя хвалил сам Темный Повелитель…

— Угу, — я кивнула в сторону черного плоского камня, — гравировка на этом «переговорнике» кричит о почтенном отношении к мнению Темнейшего.

— Я ее не хвалил, — послышался красивый голос из предмета спора, — но из передряг она выбирается с блеском, что правда, то правда.

— Благодарю на добром слове. — Ощетинилась я. Кукловоды хреновы, опять на мне выезжают и не смущаются.

— Кстати, а что там за гравировка, Галя? — изменившимся голосом вопросил Люциус.

То, что рыб умудрился выпростать руку из-под сковывающих его лент, и накрыть мою кисть, говорило о многом. Я медленно кивнула, соглашаясь не сдавать его издевку над дьяколом.

— Цветочки, медузки, кораллы… — перечислила наобум, первое, что в голову пришло, — правда, Ган?

— Пра-равда.

— А еще я тебе обещала путешествия. Правда? — улыбнулась и сама себе ответила, — правда. И впечатления незабываемые ты тоже получишь, но в другом варианте.

— Ты… — зашипел рыб, отдернув руку, и чуть не завалился на спину.

— Предлагаю сделку. — Покосилась в его сторону, уверенно сообщив, — я возвращаю власть твоей семье в обмен на свою свободу и свободу своих помощников.

Рыб с трудом выпрямился: — Ты можешь?

— Ты был прав, козыри у меня есть и я ими воспользуюсь, если дашь свое нерушимое слово водника.

Ган Гаяши молчит, Люциус тоже в полемику не вступает, а время капает.

— Ну! Да или нет?

— И как ты это сделаешь? — попытался докопаться до истины упертый Гаяши.

— Это сделаю не я, а ты. Всего одно нерушимое «да» и ты спасешь своих потомков и предков, — грубо завершила я.

— Из предков у меня остался лишь отец. Мид — его бывшая любовница.

— Шикарненько, спасешь отца. — Тут же нашлась я. — А чтобы мы оба были уверены друг в друге, подпишем договор.

— Какой договор? — опять дернулся он, только на этот раз, чтобы обернуться ко мне всем корпусом.

— Наш. Составленный по правилам Гарвиро и двусторонне подписанный.

На мою милую улыбочку, он отреагировал не менее чувственным оскалом.

— Ты не веришь моему слову?

Не знай я, что за гад сидит передо мной, решила бы, что нравлюсь. Ну а после подумала бы, что он не прочь пофлиртовать и приударить за такой красавицей как я. Но… плавали, знаем — ничего за этим не кроется.

— Ты его до сих пор не дал.

Он нахмурился, я же подозвала юридически подкованного слизня, который привезя меня в залу более пятнадцати минут назад, не захотел оставить одну. Спрятался за коралловыми ребрами и, прилипнув там к потолку, заинтересованно следил за развитием событий. Не начни слизень от моих едких ответов граф-рыбу характерно похихикивать, так бы и не был замечен.

— Итак, условия, — громко возвестила я. — Вы, Ган Гаяши, обязуетесь открыть мир, пока в силе и в праве, и передать свои полномочия многоуважаемому любимцу демонессы сроком…

Тут я задумалась, на сколько же отправить погулять Океаническое безобразище?

— Мммм, на время равное Вашему сроку правления. Кстати, сколько это?

— Прилично, — послышался ответ из черного камня.

— На путешествия хватит? — поинтересовалась я, думая о Глицинии и хоть каких-то развлечениях для нее.

— Более чем. — Проскрежетал Ган недовольно.

— Значит, пойдет. А я обязуюсь оставить право правления за семьей Гаяши, а так же, собрав своих помощников, сразу же покинуть Ваш мир.

Жакоромородот, быстро записывающий под диктовку, не переставая, кивает вслед за моими доводами. Если соглашается он, значит, с этим же согласилась бы и императрица. Я даже улыбаться начала, от того, что неожиданная развязка может привести к надлежащему концу.

Слизень дописал последнюю строчку, внес ссылки под звездочками и, встряхнув договор, размножил его на два экземпляра. В шкафах за камнем для переговоров нашел два костяных пера и по одному, как перу, так и свитку договора, протянул мне и Ган Гаяши.

Я легко и быстро расписалась у себя, и даже мурлыкать начала от предвкушения. Поднимаю взгляд на Гана, а он не подписывает и злится.

— Как ты добьешься этого?

— Ну, как… попрошусь домой у нового Правителя Гарвиро. — я потянулась и, чуть ли не падая, расписалась и в его свитке.

— Это ясно… — рыкнул красавец, — кто им будет?

— Ган, подписывайте. У нас нет не то, чтобы выхода из данной ситуации, но и спасательного входа в другую. И время не ждет.

— Я должен знать, кто займет кресло Императора. Какой рыб или демонесса?

— Император. — Не осталась в долгу я, и, подумав, добавила, — «сын» демонессы.

Благо не пришлось уточнять, что сын не родной, а приемный, и то, что демонесса, принявшая его, не огненная, а водная. Но это же мелочь, что ему стоит подписать.

— Ты что же, любовника своего поставишь? — хитро прищурился Ган, медленно выводя свои закорючки. — А черт твой в курсе?

Как некстати, камень мигнул и в пространстве залы раздалось:

— Будет в курсе. — Пообещал Люциус. — Галя, ты кого-то уже подцепила в Гарвиро?

— Ага, у меня помимо паразитов здесь и почитатели нашлись. — Не стала я скрывать.

— Не один?! — опешил Ган, остановившись на середине своей безумно долгой и сложной подписи. — А как же Эдваро?

— Да подпиши ты уже и успокойся! Жить будет твой Эдваро и, чем дальше от меня, тем лучше.

И, раздраженная его наездами, обратилась к слизню:

— Жакоромородот, мой экземпляр в срочном порядке перешлите демонессе Олимпии в Аид.

Слизень кивнул, а Ган, заподозривший меня в измене, громко возмутился: — Почему ей?!

— Потому что! — прошипела я. За дверьми в залу кто-то завозился. — Не тормози…

Нет, ну если мой план рухнет из-за тормозящего Гана, то это будет самая глупая смерть императорской семьи в истории Гарвиро, потому что глупее быть не может.

Мои раздумья прервал невидимый Люциус:

— Ты говоришь о том, о ком я думаю?

— Если честно, я и представить не могу, о ком ты там думаешь. Но что бы ты ни думал, поможешь ей с отправкой искомого, хорошо? И поторопи его, время, знаешь ли, не ждет.

Получив его задумчивое согласие, продолжила инструктаж бронированного дворецкого: — Все расшаркивания, связанные с коронацией, приемом и расселением, организуете в соответствии с инструкциями нового правителя.

— Да, Великолепная.

Двери скрипнули, открываясь.

— Ну, с дьяколом!

— Да я и так с вами. — Возмутился Люц шепотом.

— Чтоб не забыл, а то вдруг твоя память девичья уже в склероз переросла. — Смотрю на Гана, а он все еще каракули свои выводит.

— Что ты как вобла сушеная в воду опущенная?! Живо дописывай!

Ган одним махом довел роспись на первом договоре, а затем словно бы взглядом вывел такую же сложную на втором. Слизень, схватив договора и костяные перья, поспешил скрыться за камнем, дьякол, будучи в этом самом камне замолчал, а мы, как все правильные пленники, приняли подходящие позы для нашего непростого положения — шмякнувлись на спины и притворились мертвыми.

Долго лежать не пришлось, в наступившей тишине раздались звуки мягких шагов, а затем и голос жизнерадостного Тавериля:

— Отрадная картина, но вряд ли настоящая.

Далее Стук отдал приказ своим «амбалам» доставить нас к месту казни. И я просто не удержалась от картинного всхлипа актрисы погорелого театра:

— Ах, вы так спешите… так спешите! А мы с вами так мало знакомы…

Ловцы удивленно поскребли панцири, но продолжили тащить нас на «голгофу»