— Уртак, ты колдун, что ли? — вскрикнул удивленно Мухамед. — Откуда это тебе известно?

— Слухом земля полнится! — ответил Семен Кузьмич, поглядывая лукаво на вспыхнувшую внезапно Джемаль.

— Да, это калым Арки! — улыбнулся и Мухамед. — И хороший калым! Мы с Аркой, бродя по подземелью кяриза, нашли водоем, столб воды в котором равнялся двум метрам. А что же будет после расчистки трубы? Ясно, что дебет воды увеличится во много раз. Работа понадобится пустяковая. Мы обойдемся даже и без кяризного мастера. Я мечтал о мелиоративном товариществе. А теперь оно будет у нас, будет! Ведь надо лишь на протяжении не более двух километров очистить кяризную трубу. И черпай воду на сан-ташские поля! И хотя советским уголовным кодексом калым запрещен, но этот калым нужно взять.

— Так возьми же его, ока[26], — робко дотрагиваясь до одеяла, прикрывавшего ноги Мухамеда, сказал Канлы-Баш. — Возьми этот калым и отдай мне Джемаль.

— Кто? Я? — снова приподнялся на локте Мухамед. — Ты ошибаешься, Арка! Калым за Джемаль нужно платить не мне, а вот им, — указал он на декхан. — Они кормили, они воспитывали Джемаль, когда я ходил в кзыл-аскерах. Им и плати за нее выкуп!

Канлы-Баш перевел взгляд на аульчан. Они молчали и прятали от него свои взгляды. Басмач вспыхнул гневным румянцем и, закусив губу, отвернулся надменно.

— Говори же, Арка! — резко крикнул Мухамед. — Если задумал, нужно делать!

Арка то краснел, то бледнел. Дикая гордость боролась в нем с каким-то другим, более сильным чувством. И наконец он заговорил, вначале нетвердо, видимо, стыдясь непривычных для него слов, а потом воодушевляясь все более и более.

— Братья, я прошу у вас прощенья за все, прошу прощенья за многое! Сомнения меня замучили, как шакал суслика. Басмачество, контрабанда? Ха!.. Это дым анаши! Когда глотаешь — дурманит голову, ни о чем не думаешь. А потом приходит похмелье, тяжелое похмелье! У меня оно уже пришло. Что ждет меня впереди? Темные ночи, потаенные звериные тропинки, пересекающие границу, нож позавидовавшего добыче сообщника или меткая пуля пограничника! Я не хочу больше этой жизни! Прошу вас, братья, простите меня. Борьба с опасностями превращала меня подчас в зверя. Все вы в моих глазах были врагами. Но теперь я хочу жить и трудиться с вами плечом к плечу, как верный друг!..

Арка замолк. Но молчали и декхане, уставившись в раздумье бородами в землю.

— Что же вы мне ничего не отвечаете? — воскликнул с горечью Арка. — Или выплюнутый плевок не возвращается обратно?

— Нет, Арка, мы верим тебе! — крикнул вдруг звонкий девичий голос. И Джемаль, решительно подойдя к бывшему басмачу, первая пожала ему руку.

— Мы верим тебе, Арка!.. Живи с нами!.. Верим!.. — загудели декхане.

— Живи с нами, Арка! — повторила Джемаль. — А о женитьбе… пока не думай. Мне надо еще учиться, — закончила девушка и быстро юркнула за спины декхан.

— Не горюй, Арка! — засмеялся Семен Кузьмич. — Калым-то ведь выплачен и принят, следовательно невеста уже в твоих руках. А кяриз твой мы так и назовем — «Калым»!

— Как часто слышал я старинную дедовскую пословицу — «Ищи воду там, где пески», — заговорил тихо, словно про себя, Мухамед. — И всегда считал ее крайне глупой. А вот теперь я убедился, что права старая пословица.

— Это ты о чем? — спросил Семен Кузьмич. — О найденном в песках кяризе?

— И о кяризе и о…

Мухамед не докончил фразу, посмотрел на Арку и опустил устало голову на подушку…

Полным контрастом к печальной судьбе охотника за пшеницей Карльтона является ясная и тихая жизнь Ангуса Маккея, смелого пионера, своими упорными трудами подготовившего путь для сильной коренастой «маркизы» — кормилицы народа.

Задолго до того, как родилась самая мысль о «маркизе», Маккей был обыкновенным фермером в Пикерингском округе штата Онтарио. И отнюдь не стремление к научным открытиям повлекло его на запад. В 1881 году этот поджарый шотландец держал совет со своим другом фермером Вильямсоном.

— Давай распродадим здесь все и двинемся на запад, в Манитобу, — сказал один из них. — Говорят, там поднимают новую богатую почву близ Виннипега.

И вот они отправились вдвоем в далекий путь с той необъяснимой уверенностью в успехе, которая так свойственна всем пионерам.

Благополучно добрались до Виннипега. Но условия здесь оказались неподходящими, и осесть не удалось. Маккей двинулся дальше в поисках нужной ему земли. Он стал одним из тех многочисленных безвестных скитальцев, которые колесят взад и вперед по западной прерии, безбрежной и величественной как океан.

Весной 1882 года Маккей прошел некоторое расстояние вдоль линии железной дороги, а затем углубился в великую северо-западную пустыню. Он молчал и угрюмо шагал позади своих волов.

— Я буду итти до тех пор, пока не найду настоящей земли, — упрямо твердил он. И только в 1883 году чутье пионера заставило его остановиться на сочной земле Индиен-Хэда.

Маккей только что перешагнул за сорок. Это был крепкий сухопарый человек, полный надежд и дьявольски терпеливый. Он вонзил свой плуг в девственную прерию Ассинибойи и вспахал в этот первый год восемнадцать акров жирной глинистой почвы. Весною он посеял на этой земле твердую яровую пшеницу — «красную свирель».

В этот год природа была благосклонна к Маккею. Черная глина на маленьком поле вернула зерно в учетверенном количестве. К Маккею присоединились еще два пионера из Онтарио, а также его друг Вильямсон. Совместными усилиями эта четверка игроков запахала пятьсот акров жирной почвы.

Теплый ветерок навевал светлые надежды. Горячее солнце колдовало над зеленым ковром молодых всходов. Живительные дожди вытягивали вверх стебли пшеницы. Но вот наступил август — довольно прохладный. За ним сентябрь — еще холоднее.

«В этом голу все наши посевы замерзли, — писал Ангус Маккей. — Мы начали жатву 7 сентября, но в ту же ночь ударил мороз».

Пионеры были совершенно разорены.

— Ну, это конечно особенный год, — сказал неунывающий шотландец. Увы, он не знал, что все годы в этой стране бывают «особенные». Снова взялся он за плуг и поднял новые участки прерии. Он нанял несколько упряжек волов и работников. И полными пригоршнями посыпались в землю семена пшеницы.

Часть полей была уже тщательно засеяна, как вдруг пришла весть о восстании среди северных индейских племен. Представители власти, гремя оружием, прискакали в Индиен-Хэд, без разговоров захватили коней, увели работников Ангуса Маккея для пополнения армии.

Все лето большая часть свежеподнятой нови лежала незасеянной, мрачно чернея. А рядом волновались золотые пространства «красной свирели», давшей в этом году превосходный урожай. Маккей не в состоянии был один засеять покинутую землю, но, ненавидя сорные травы, очистил бороною этот пар от лебеды и дикой горчицы.

Наступила весна, работники и кони благополучно вернулись с войны. Прошлогоднее жнитво и гулявшая под паром земля были засеяны «красной свирелью».

Первые всходы пшеницы сулили надежды. Наступил июнь. Каждое утро Маккей выходил из маленькой хижины и смотрел на запад из-под своей широкополой шляпы в надежде увидеть какие-либо признаки дождя. Июнь прошел, а дождя все не было. Наступил июль, и вместо ожидаемых ливней начались сухие горячие ветры.

В то время как пшеница по всей прерии сохла под знойным дыханием августа, на ферме Маккея в Индиен-Хэде случилось чудо.